Мятежное сердце

Рейн оторвался от ее губ и осыпал нежными поцелуями ее шею.

– Мы должны поговорить, чтобы ты кое-что узнала обо мне.

– Сейчас? – выдохнула Микаэла, откинув голову.

– Между нами не должно быть секретов. Я когда-то уже потерпел неудачу и больше не желаю, чтобы полуправда угрожала нашему браку.

Микаэла зажмурилась. Если он хочет рассказать ей о своем прошлом, она выслушает его, но и все. Он честный, храбрый, добрый, ради нее он изменил свою жизнь. Но когда он станет ей мужем по-настоящему, то обнаружит ее ложь, а она не готова так быстро снова оказаться в одиночестве.

Рейн отпустил ее, она ухватилась за перила, ощущая такую истому внизу живота, что ей захотелось крепко сжать бедра. Она подняла глаза на Рейна, который стоял в нескольких дюймах от нее, опустив голову и сжав ладонями бедра. Взгляд помимо ее воли опустился к выпуклости на его штанах. О Боже! Микаэла еще крепче ухватилась за перила, отгоняя мерзкие воспоминания.

Но Рейн успел заметить и направление ее взгляда, и неподдельный ужас. В общем, нормальная реакция девственницы, хотя ему показалось, что это нечто большее, чем просто страх перед неизвестностью первой брачной ночи. Вряд ли она была в полном неведении о том, что происходит между мужчиной и женщиной.

Он тяжело вздохнул. Призывая на помощь терпение, он протянул руку. Микаэла с тревогой посмотрела на нее.

– Пообедаем?

– Сейчас довольно поздно. Кабаи уже лег.

– Тогда нам придется самим позаботиться о себе. Микаэла приняла его руку, и Рейн повел ее через весь дом на кухню. Возникший из темноты Бушмара кивнул ей.

– Добрый вечер, – сказала она на фарси.

– Значит, вы не проделали дырку в его мерзкой шкуре, – ответил тот на родном языке.

– Тогда мне пришлось бы самой вытаскивать пулю. Вы ужинали сегодня?

Бушмара кивнул.

– И сами готовили?

– Да, хотя о результатах можно спорить.

– Ну, жена, какие еще тайны мне предстоит раскрыть? – поинтересовался Рейн.

– Есть вещи, которые женщина должна хранить в секрете, – произнесла Микаэла на безупречном хинди.

В ее словах было столько отчаяния и печали, что Рейн нахмурился и ласково сказал на том же языке:

– Я надежно сохраню их, моя голубка. Когда ты это поймешь?

Моя голубка. У нее защемило в груди.

– Открывать секреты не очень мудро, супруг мой.

От его нежной улыбки сердце у Микаэлы готово было разбиться. Она прошла на кухню, Рейн последовал за ней и стал наблюдать, как она наливает воду для чая, ставит вазу с фруктами, достает приборы. Он чувствовал ее неуверенность, ему казалось, что она сейчас обратится в бегство. Пока она изучала полки в кладовой, Рейн любовался ею. Темно-бордовое платье контрастировало с ее светлой безупречной кожей, подчеркивая красоту распущенных волос и цвет глаз. Микаэла походила на старинный портрет. Одинокая, неподвижная, только взгляд ее медленно скользил по полкам.

– Ты росла в Индии?

– Несколько лет.

– Тебе нравилась эта страна?

– Очень.

Микаэла выложила продукты на стол.

– А я ненавидел ее.

– Неужели?

– Да, – ответил Рейн, устраиваясь на табурете.

– Ты ведь ешь свинину?

– Ем, а говядину нет, – улыбнулся он.

Кивнув, она стала резать мясо. Вошедший Кабаи хотел возмутиться, что она нарушала порядок на его безупречной кухне, но Рейн махнул рукой, чтобы он не мешал.

– Я родился во дворце магараджи, а затем меня украли у матери, которая была служанкой одной из принцесс.

– Ужасно, – вздохнула Микаэла.

– Мне это рассказали, сам я ничего не помню.

– Но до сих пор этому не веришь? – Она подвинула ему тарелку с мясом.

– Первые мои воспоминания связаны с алмазными копями. Меня бросили туда вместе с другими мальчиками, у которых не было матерей и которым еще не исполнилось пяти лет. Сбежав оттуда, я жил на улицах, обчищая карманы.

Микаэла снова вздохнула. Жить столько лет, не зная, кто ты, без имени, без любящей матери, без сестер и братьев. Какой ужас.

– Откуда ты узнал?

– Неизвестность не давала мне покоя, и в конце концов я начал поиски. Нашел тетку матери, и хотя она была уже при смерти, но признала во мне сходство с племянницей и дала вот это. – Рейн показал медальон: закругленный треугольник, на лицевой стороне которого был искусно выгравирован «Кэмден», а на обратной стороне – звание отца и год. Без имени. – Он принадлежал моему отцу.

Микаэла знала, что такие медальоны выдавали офицерам после больших сражений или осад крепостей. По ее мнению, дядя получил свой медальон нечестным путем.

– Ты наполовину англичанин. Это все, что у тебя есть от него, да?

– И мои глаза.

– Чудесные глаза, Рейн.

– С тех пор я его разыскиваю, – усмехнулся он и спрятал медальон.

– Успешно?

– Отчасти. – Рейн взял бутылку вина и бокалы. – Я сузил круг подозреваемых, но хотел рассказать тебе не об этом.

– Мне не нужны твои истории, Рейн.

– Нужны. – Лицо у него посуровело. – Моя первая жена Саари не хотела их слушать и погибла.

– Если так нужно, говори.

– Она была дочерью вождя с того острова, который принадлежит моему приемному отцу. – Рейн протянул ей бокал вина. – Я хотел убежать вместе с ней, однако проявил благоразумие и уехал один. Чтобы сохранить чистоту, женщины ее племени живут отдельно. Потом я вернулся, наперекор всем женился на ней и увез в Англию. Мне еще не было двадцати, хотя я считал себя мужчиной, к тому времени у меня было свое дело, а она жаждала новых впечатлений, хотела попасть в общество, научилась читать по-французски и на латыни, правильно одеваться и накрывать на стол, ходила в театр. Она изменилась. Семнадцать лет ее одежда состояла только из сорочки, а здесь она втискивала себя в корсеты, а ноги в туфли, завивала волосы, очень беспокоилась, как бы не опозорить наш дом, как доставить удовольствие великосветским кумушкам. Через два года я с трудом узнавал девушку с острова.

– Твоя жена не знала, что ты сын англичанина и служанки? – тихо спросила Микаэла.

– Я должен был сказать ей, но мне не приходило в голову подумать о последствиях, – невесело засмеялся он. – Аврора воспитала меня в убеждении, что кровь ничего не значит.

– Аврора?

– Женщина, которая усыновила меня, стала моей матерью. Она предупреждала, чтобы я не отрывал Саари от ее народа, что она не готова к жизни за пределами острова.

Если бы ты знала, сколько раз я потом сожалел об этом! Как-то за чаем одна из дам раскрыла Саари глаза, за какого человека она вышла замуж. Сказано было достаточно громко. Саари пришла в ужас и все отрицала, но когда узнала от меня правду, я потерял ее любовь. Потому что обманул. Больше не было ни приглашений, ни визитов, на улице подруги отворачивались от нее. По мнению Саари, она лишилась всего. Она стала замкнутой, не разговаривала со мной, затем отказалась делить со мной ложе. Несколько месяцев я не трогал ее, надеясь, что она придет в себя. Но она только все больше отдалялась, и тогда я рассердился. В ту ночь, когда Саари умерла, мы поссорились…

– Я не хочу этого слышать, ни слова больше!

Как хищный зверь, Рейн прыжком соскочил с табурета и преградил ей дорогу.

– Ты должна выслушать меня.

– Не хочу. Нет. – Микаэла была не в состоянии вынести рассказ о смерти любимой им женщины, все эти подробности, которые можно поставить ему в вину.

Он схватил ее за плечи, удерживая на месте.

– Посмотри на меня. – В его голосе не было гнева, только страдание. – Я вот так же держал ее и требовал, чтобы она ехала на очень важный для меня прием. Саари отказалась, и я так резко отпустил ее, что она упала. Я не оглянулся, не видел ее боли, чувствовал только свою. – Он повел Микаэлу к столу, они сели рядом, но он не отпускал ее руку, будто хватался за веревку, не дававшую ему утонуть. – Я стоял в танцевальном зале, готовился заключить новые контракты, но вдруг понял, что был с ней слишком груб. Она впервые покинула остров, и душа ее по-прежнему невинна.