Страница 40 из 75
— Но ты не бойся, мамочка, — утешал пани Ксению Иван. — Петя будет крепко привязан к сиденью.
— Ах ты, мое золотко! Пойди же ко мне наконец…
Она протянула к нему руки, но Иванек отмахнулся — он стеснялся, когда с ним нежничали в присутствии Влади.
— Сейчас я не могу. Не забудь, Владя, куда мы хотели идти…
— Куда же? — спросила пани Ксения, опустив руки.
— Мама, можно нам пойти поиграть в ангар? Владя хочет запустить ракету…
— Ну идите! Но только осторожно! Бабушка пойдем вместе с вами.
Когда дети с бабушкой ушли, пани Ксения бросилась на подушки. Теперь уже никто не смотрел на нее, теперь она уже не должна была быть мужественной и могла спокойно выплакать все слезы, которые целый день с таким напряжением сдерживала…
Последние дни перед отлетом Петя находился в приподнятом настроении. Он прощался с городом, да не только с городом, но и со всем миром, со всей планетой. Для двадцатилетнего юноши у него была хорошо сложенная фигура, хотя с несколько расслабленными мускулами от сидячего образа жизни.
О его лице трудно было сказать, красиво ли оно или не очень красиво; оно принадлежало к числу тех часто меняющих выражение лиц, которые интересны, пока они молоды. Иногда они бывают красивыми, но порой могут показаться и безобразными.
Нередко все зависит от освещения, времени года или дня, а больше всего от погоды в сердце — светит ли там солнышко радости или же опускается туман напрасных надежд и грусти…
Петя похорошел с той минуты, когда узнал, что перед ним раскрываются ворота вселенной. До последнего времени, увлеченный своими исследованиями, он уделял непростительно мало внимания своему телу. С утра до вечера он просиживал в лаборатории. Спина у него ссутулилась, плечи опустились, как листья у комнатного растения. Щеки побледнели, в глазах сквозила усталость. Иногда он отправлялся в обсерваторию и часами не отрывал взгляд от своей планеты, стараясь проникнуть в ее тайну через красный, зеленый, синий и фиолетовый фильтры. Единственными экскурсиями, которые он совершал, были путешествия на север, ч тундру, но и там он только и делал, что целыми днями рылся в снегу.
И вдруг произошло чудо. Ничем не примечательное, бледное лицо вдруг засияло; глаза загорелись веселыми огоньками, подбородок приподнялся. Даже спина выпрямилась и шаг стал тверже.
Петя шел по бульвару Хорошее настроение, растроганно смотрел на толкотню на улицах — как все это смешно и грустно. Он испытывал бешеную радость и был не в состоянии заглушить ее. Ему хотелось остановиться посреди улицы, поднять руку, задержать поток людей и машин и закричать во весь голос: «Стойте! Слушайте! Завтра! Завтра я лечу к звездам!» Прохожие оборачивались ему вслед. Он шел, размахивая руками, и громко говорил сам с собой, словно у него не все дома. У Ворот георгин он вдруг остановился и посмотрел на небо. Потом пустился бежать и снова остановился, глубоко задумавшись. Еще немного, и его поведение можно было бы принять за непристойное поведение человека, который где-то слишком сильно увлекся вином и утопил в нем свое человеческое достоинство.
И все же каждому, кто видел его, сразу становилось ясно, что в данном случае охмелело не тело, а душа. Что этот молодой человек в рамках приличия необузданно счастлив и что он не может справиться с радостью, охватившей его душу и тело.
На улице не было недостатка в улыбках, и даже незнакомые люди часто улыбались друг другу. Поэтому у Пети вскоре создалось впечатление, что все уже знают о его счастье.
Многие прохожие останавливались и заговаривали с ним, чтобы узнать, чему он так радуется, словно желая разделить с ним его радость. И он охотно открывал перед ними свое сердце, немного удивленный, что они не знают еще, куда он собирается.
Его окружили старики и молодежь, мужчины и девушки, и он пожимал им руки.
— Я прощаюсь с вами, жители земли! Всего хорошего, граждане земного шара!
— Куда, куда? На Луну?
— Немного повыше!
— На Марс! На Марс!
— Это астронавт с «Путника»! — восклицали они восторженно.
Люди собирались группами, но Петя не мог стоять на одном месте. На ходу он отвечал на вопросы, которыми засыпали его со всех сторон. Толпа людей тянулась за ним, разбивалась на части и снова росла, а когда Петя пустился бежать, все побежали за ним.
— А разве на Марсе есть жизнь? — уловил он на бегу замечание.
— Есть! — воскликнул Петя. — Клянусь созвездием Геркулеса…
Какой-то брюнет с поразительно моложавым лицом, который неустанно следовал за Петей, выразил сомнение:
— Там в тысячу раз меньше кислорода, чем на Земле! А жизнь невозможна без кислорода! Это — мертвая звезда!
— А углекислый газ? — лукаво улыбнулся Петя. — Его там в два раза больше, чем здесь!
— Не хотел бы я им дышать…
— Но растения его не отвергают! — отпарировал Петя и снова быстро зашагал вперед. Толпа двинулась за ним.
— А как с температурой? — снова раздался у Пети над головой чей-то сомневающийся голос. Как быть с морозцами на экваторе? Сорок градусов ниже нуля! А днем десять градусов тепла — это порядочная разница, молодой человек…
О Марсе были осведомлены буквально все. Каждый интересовался экспедицией. Читали, слушали, следили за бюллетенями о подготовке к отлету «Путника» на «алую планету» и теперь спрашивали только для вида, как бы экзаменуя Петю.
— Приходите ко мне в лабораторию, — приглашал он, замедляя шаг. — Я покажу вам растения, которые привез с Таймыра. Например, ягель. Когда я замораживаю его при пятидесяти градусах мороза, он становится хрупким, как кружево из стеклянной пены! А весной он проснется от прикосновения волшебной палочки — солнечного луча…
— Мы все-таки ничего толком не знаем о морях на Марсе, многозначительно заметил пожилой мужчина с рыжими усиками, который вел за руку девочку с огненно-золотой косичкой. Девочка тянула его обратно и хныкала. Рыжеусому волей-неволей пришлось удалиться; он долго еще оглядывался на собравшихся.
— Там нет воды — это знают даже маленькие дети, — сказал молодой верзила в спортивном костюме, все время обгонявший Петю.
— Там пустыни, как на Луне, — добавил брюнет с моложавым лицом, который все еще следовал за Петей. Может быть, это был какой-нибудь совсем старый профессор, который на старости лет решит омолодиться. — Там нет жизни, а есть только смерть, — закончил он.
Петя остановился, окруженный толпой, и начал говорить, как с кафедры:
— Жизнь в той или иной форме существует повсюду — ее ни жара не сожжет, ни мороз не одалит. Она только замирает и ждет, может быть, целые столетия, пока не наступит ее время. В пропастях на дне океанов обитают живые существа, споры бактерий достигают стратосферы. В кипящих гейзерах Камчатки прекрасно растут водоросли, сваренные споры некоторых растений оживают, попав в землю. Каптеев извлек из вечной мерзлоты рачка «хидоруса» и воскресил его. Рачок пролежал там несколько тысячелетий! Я могу состряпать у себь в лаборатории точь-в-точь такую же погоду, как на Марсе, ту же температуру, такое же давление — уверяю вас…
Он опустил руку в карман и из его глубины выудил несколько зерен кукурузы.
— Видите? Вот эти земные зерна я собрал у себя в лаборатории. Кто еще сомневается, что на Марсе нет жизни? Я покажу ему бактерии, выращенные в атмосфере, лишенной кислорода! И в ядах, и в нефти находятся такие маленькие шельмы…
Петя огляделся вокруг, улыбнулся с видом победителя и снова зашагал.
— Вы хотите сказать, что Марс населен только одними бактериями? усмехнулся омолодившийся профессор.
— Да ну вас с таким населением, — надменно заметила дамочка солидных пропорций с разлохмаченной прической; любопытство заставило ее подплыть к собравшимся. — Я не хотела бы очутиться там даже после смерти…
— А я не задумываясь полетела бы туда! — со вздохом произнесла девушка с античным узлом русых волос, державшая в руках нотную тетрадь. Она свернула ее в трубочку и мечтательно смотрела через нее на Петю. Сопровождающий девушку стройный кудрявый юноша с синими, словно стеклянными глазами уныло сказал: — Эта звезда не для поэтов! Что бы я там делал без рощ и лесов?