Страница 2 из 48
— Ага, по-другому, — снова засмеялся Валуй, — это значит — в другую дырку. А если дырок мало, то он их сам сделает, сколько нужно.
— Правильно, — мягко кивнул Лолита, — сам сделаю.
Он достал из-за спины узкий и длинный обоюдоострый нож и, повертев им в воздухе, сказал:
— Видишь, какой? От него дырочка узенькая получается, тесненькая такая… А в ней так горячо и мокро… А у меня такой большой, и когда я его туда…
Неожиданно он отстранился от Романа и рывком расстегнул штаны.
То, что увидел Роман, привело бы в восторг любую женщину.
Восставший член Лолиты был размером с небольшой кабачок, а его совершенная форма навела Романа на неуместную мысль, что Лолита и его качает какими-то особыми упражнениями.
— Нравится? — нежно спросил Лолита. — Он всем нравится, поверь.
— Маловат, — пренебрежительно заметил Роман, испытывая в этот момент омерзение, смешанное со злостью и остатками страха.
На койках заржали.
— Маловат? — удивился Лолита. — Ну… Это ты сейчас так говоришь. А потом посмотрим.
Он застегнулся, с трудом упрятав в штаны свой внушительный инструмент, и, задумчиво посмотрев на нож, убрал его куда-то за спину. После этого грустно посмотрел Роману в глаза и неожиданно ударил его в живот.
Роман охнул, и его ноги подогнулись.
Опустившись на пол, он попытался вдохнуть, но из этого ничего не вышло.
В ушах Романа зазвенело, свет в камере стал медленно гаснуть, и откуда-то издалека донесся голос Лолиты:
— Маловат ему… Вот когда я из твоей жопы дупло для полярной совы сделаю, тогда скажешь, маловат или нет.
Наконец дыхание вернулось к Роману, и он, держась за дверь, поднялся на ноги. У ног натекла небольшая лужица крови, и Роман, достав из кармана носовой платок, приложил его к порезу. Боль была несильной, и Роман постарался свести края раны, чтобы она засохла в закрытом состоянии.
Хотя…
Если его будут бить, то все это бесполезно.
Вытерев кровь, Роман убрал ставший красным платок и посмотрел на своих палачей. Они, судя по всему, знали толк в муках. Будь они обычными безголовыми отморозками, Роман давно бы уже валялся на полу с переломанными костями и с отбитой требухой, но зато в блаженном бесчувствии.
Но эти ребята, похоже, не дадут Роману ускользнуть в спасительную потерю сознания и позаботятся о том, чтобы он прочувствовал все до конца.
До конца…
А какой, интересно, будет конец у этой процедуры?
— Ну так что? — спросил Роман, отдышавшись, — еще не пора? Тогда я закурю, пожалуй.
Он похлопал по карманам и убедился, что сигареты остались в камере.
— А тут вообще как? — поинтересовался он. — У палачей сигареты стрелять можно?
— У палачей? — Валуй удивленно поднял брови. — Слышь, братва, он нас палачами называет!
— Ну а что тут такого? — рассудительно пожал плечами Сухой. — Мы палачи и есть. Работа у нас такая. А музыкант молодец — головенка у него работает, правильное слово нашел. Палачи, Роман Батькович, они тоже люди нужные и важные. Вот, например, был такой уважаемый человек — Малюта Скуратов, царство ему небесное…
Сухой благочестиво перекрестился и продолжил свои рассуждения:
— Или этот, я в газете читал… Французский-то, как его — Самсон, во.
— Сансон, — машинально поправил его Роман.
— Сансон? — Сухой задумался. — Может, и так. Тебе виднее, ты человек грамотный, культурный, не то что мы… палачи.
Он усмехнулся.
— Или опять же французский — из трех мушкетеров. Который Миледи башку отхватил. Ведь специально за ним посылали, тут профессионал нужен.
— И вы тут, стало быть, на своем месте? Нужные люди? — саркастически спросил Роман.
— А как же? — уверенно ответил Сухой. — Нужные, очень нужные. Вот, например, понадобится тебе заставить кого-то расколоться, а у самого кишка тонка. У тебя ведь тонка, правда? Ты же артист, человек искусства, так сказать, куда тебе из человека говорящее мясо сделать! И к кому ты пойдешь, если припечет? Ко мне же и пойдешь.
— К тебе? — Роману стало жутко от чудовищных рассуждений этого человека. — А ты что… примешь от меня заказ?
— Золотые слова! — восхитился Сухой. — Сразу видно делового человека. Именно заказ. Я ж тебе с самого начала сказал — ничего личного, работа у нас такая!
— Не гони, Сухой! — вмешался Мясник. — Это я ему про работу сказал!
— Видал, какие ребята, — усмехнулся Сухой, — за базаром следят, все помнят. Да, работа у нас такая…
Лицо Сухого изменилось, и он безжалостно повторил, посмотрев Роману в глаза:
— Работа у нас такая, понимаешь, артист?
— А кто заказчик? — спросил Роман, чувствуя, что адреналин уже перегорел, и противный липкий страх начинает ползти по его телу.
— А вот это неправильный вопрос, — серьезно ответил Сухой, — потому что заказчику не нужно, чтобы ты потом заказал его.
— У вас же?
— У нас же, — кивнул Сухой. — Однако что-то мы на лирику перешли…
«Сейчас начнется», — подумал Роман.
Что же делать?
Каменная коробка без окон, четверо садистов, готовых выполнить чей-то заказ… И ведь это не сон, не кошмар, после которого можно проснуться с колотящимся сердцем и с облегчением увидеть вокруг себя знакомую спальню, уютную и спокойную…
Ну, думай!
Роман сжал кулаки и зажмурился.
В голову пока ничего не приходило.
И тут Лолита игриво произнес:
— Может, споешь нам напоследок? Ты ведь потом петь не сможешь… А так, глядишь, мы с тобой и поласковее обойдемся. Вырубим, чтобы не так больно было…
Роман поднял голову и сказал:
— А что, это мысль! Так сказать, последнее желание.
— Не ссы, не убьем, — кровожадно хмыкнул Валуй, — так, пощекочем…
— А я и не ссу, — спокойно ответил Роман.
«Ну я и тупой! — выругал он себя. — Ведь есть же способ! Мало того — проверенный на практике!»
— Ну что, граждане бандиты, — он смело взглянул на Сухого, — вы хочете песен? Их есть у меня!
— Во дает артист, — заржал Валуй, — его сейчас на ленточки резать будут, а он петь собрался! Смелый, бля, как варяг!
Сухой прищурился и спросил:
— Ну и какую же песню ты споешь? Похоронный марш?
«Только бы не заткнули, только бы успеть!» — подумал Роман и ответил:
— Песня новая, ее еще никто не слышал.
А про себя подумал: «Тот, кто слышал, — уже мертвый».
— Ну давай, спой, — недобро позволил Сухой, — только имей в виду: если не понравится песня — быть тебе калекой.
— Понравится, — многообещающе кивнул Роман, — можешь мне поверить. Тот, кто ее слышал, уже ничего другого слушать не сможет. А вот скажи мне, Сухой, вопрос у меня есть…
— Ну?
— Вот вы четверо — вы давно на киче паритесь?
— Мы-то? — Сухой усмехнулся. — А что тебе с того?
— Есть интерес, — ответил Роман, — просто эта песня, она специально для тех, кто уже устал за каменной стеной о воле мечтать.
— Ну, устал, не устал, а сидим мы порядочно. Ты бы уже повесился.
— Это как сказать… — с облегчением сказал Роман. — Ладно, слушайте песню и не говорите потом, что она вас не тронула.
Он откашлялся и медленно начал петь первые строчки песни «Воля тебя не забудет». Той самой песни, в которой был закодирован приказ «Воли народа», приказ, услышав который, каждый обработанный предварительно зэк должен… А эти четверо, судя по заявлению Сухого, наверняка прошли обработку, раз сидят, как он сказал, порядочно.
Перейдя ко второму куплету, в котором уже содержались первые строчки приказа, адресованного любому зомбированному заключенному, Роман заволновался: а вдруг внушение уже не действует?