Любовь бродяги

О'Киф с недоумением взял в свою большую руку этот странный самопишущий предмет и с любопытством осмотрел его со всех сторон, не обращая внимания на косой взгляд Бейли. Покрутив его и так и эдак, вдоволь налюбовавшись игрой маленького серебристого стерженька, то высовывающего, то прячущего тонкую металлическую головку, он наконец написал в указанном месте желтоватой страницы свое полное имя.

Себастьян, любезно улыбнувшись, сверил его подпись с записью, сделанной на каком-то старом пожелтевшем листе бумаги, и Рэмзи, как ни быстро проделал агент эту нехитрую операцию, успел опознать в листе страницу, вырванную из судового журнала. Затем неторопливым жестом совершающего таинство жреца Бейли извлек из своего огромного кожаного портфеля небольшую темную коробочку и поставил ее на стол перед О'Кифом. Продолжая священнодействовать, он положил рядом широкий плотный пакет, туго перевязанный крепким корабельным шпагатом.

Чувствуя, как замирает сердце, Рэмзи медленно поднялся из кресла и шагнул к столу. Коробка и пакет были так хорошо знакомы ему, что появление их в этой чужой странной комнате казалось противоестественным, как визит в супермаркет Христофора Колумба. Он словно чувствовал на своих ладонях прикосновение их шершавой поверхности. И, подойдя к столу, он вновь провел рукой по старой, покрытой потертой кожей коробке, а затем по тонкой золотой пластине, на которой были выгравированы буквы Р.М.Г.О. — его инициалы.

— Вы позволите задать вам один вопрос? — вежливо осведомился Бейли, собирая в портфель свои бумаги; он выждал небольшую паузу, словно собираясь с силами, и, звонко щелкнув замком, спросил:

— Кто вы такой на самом деле, мистер О'Киф?

Черные брови Рэмзи сурово сошлись у переносицы. Он явно не торопился отвечать.

— Тебе было недостаточно тех вопросов, что ты задал на допросе? — хмуро проворчал он.

— Но я лишь исполнял свой долг, — оправдывался агент. — Необходимо было убедиться, что вещи переданы по назначению. Но ваши ответы привели меня в изумление. Никто не мог знать так точно о событиях двухсотлетней давности.

О'Киф усмехнулся и посмотрел ему прямо в глаза. Ну что ж, если этот коротышка желает правды, то он ее получит.

— Я капитан» Воли Тритона «, — ответил он. — Того самого фрегата, что принадлежал Дэйну Блэквеллу и находился в распоряжении Джорджа Вашингтона.

На губах Бейли появилась какая-то бессмысленная полусумасшедшая улыбка, глаза помутнели, а уши словно слегка обвисли под грузом забот, утратив былую стойкую самоуверенность хорошо выдрессированной служебной собаки.

— Что вы говорите? — невнятно пролепетал он, робко спрятав голову в плечи, отчего стал похож на небольшого, несколько пережаренного цыпленка табака.

— Говорю, что считаю нужным, — резко отозвался Рэмзи, постучав по кожаной коробке. — Я прибыл оттуда, а до сегодняшнего дня служил в континентальном флоте.

Агент растерянно заморгал глазами, пытаясь хоть как-то понять только что услышанное. Ему показалось, что он попал в сумасшедший дом.

— Вы хотите сказать, что вылезли из коробки, в которой плавали на корабле под командованием Джорджа Вашингтона? — переспросил он, боязливо отступая в сторону.

Теперь настала очередь Рэмзи таращить глаза и дивиться человеческой глупости.

— Ты никак издеваешься?! — рявкнул он, окончательно перепугав растерявшегося Бейли.

— Хорошо, хорошо, — извиняющимся тоном залепетал тот, боком пятясь к двери. — Я все понял, все уяснил, усвоил, принял к сведению. Чего и вам желаю. Извините, если что не так. — С этими словами он осторожно потянул на себя ручку двери.

Пенни замерла на месте, прислушиваясь к разговору в комнате. Континентальный флот? Что бы это могло значить? Даже если предположить, что Рэмзи просто шутки ради разыграл агента, то все же тут было что-то, о чем стоило задуматься. Слишком уж убедительно звучали его слова. Да и тон его речи не походил на тон розыгрыша. А то место, откуда он прибыл? Что он хотел сказать? На что намекал этой фразой? Пенелопа задумалась и опустила глаза вниз. Но тут ручка двери дрогнула, и Пенни, так ничего и не придумав, бросилась бегом по коридору.

Не притронувшись пока к коробке и пакету, Рэмзи церемонно и вежливо поблагодарил агента за исполненное поручение. Тот сразу же пришел в себя и не менее церемонно раскланялся в ответ. Уши его стали торчком, а лицо приняло выражение изысканной деловой отрешенности.

— Передавайте мои наилучшие пожелания мисс Гамильтон, — солидно произнес он. — И пожалуйста, извинитесь от моего имени за внезапное вторжение в столь неурочный час. Всего хорошего, мистер О'Киф.

— Всего хорошего, мистер Бейли.

Рэмзи еще раз учтиво поклонился, и лондонский агент снисходительно шаркнул ножкой. Улыбнувшись, Он представил О'Кифа в тельняшке и капитанской фуражке и, добродушно покачав головой, подивился изобретательности человеческой фантазии. Тому, что рассказал ему клиент, он, конечно, не верил.

Проводив Бейли до двери, Рэмзи вернулся к столу и облегченно вздохнул, проведя рукой по взмокшему от волнения лбу. Повернувшись, он вдруг увидел стоящего в дверях и с любопытством наблюдающего за ним Энтони. В одной руке тот держал недоеденный бутерброд, а другой небрежно почесывал затылок.

— Ты уже ответил на все каверзные вопросы? — спросил Тони, прерывая это приятное занятие.

— Да, преодолел все подводные камни.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Затем Энтони, будто о чем-то вспомнив, широко улыбнулся и шагнул вперед.

— Ну тогда поедем, положим твой чек на депозит. — Он откусил кусочек от своего бутербродами, невнятно шепелявя, продолжил:

— Я буду ждать тебя в машине.

Рэмзи кивнул и проводил Тони до поворота коридора. Когда он вернулся, то увидел сидящую в кресле у стола Пенелопу. Она с любопытством разглядывала лежащие перед ней коробку и пакет.

— Ты поступила не очень хорошо, — сказал он, нахмурившись. — Почему ты не проводила лондонского агента?

— Не читай мне нотаций, — откликнулась она, вздернув подбородок. — Я давно уже не ребенок.

Вновь опустив глаза, Пенни принялась внимательно разглядывать что-то лежащее между коробкой и пакетом, нервно поигрывая надетым на палец ключом. Это беспокойное движение, обличавшее ее волнение, заставило Рэмзи снова ощутить тягостное чувство вины перед ней. И все же он и теперь не хотел рассказывать ей о своем прошлом, считая, что время для этого еще не пришло.

— Мистер Бейли просил меня извиниться за его бесцеремонное вторжение, — сказал О'Киф, увидев, как вздрогнули ее плечи. — Все проходит. И твое горе когда-нибудь пройдет.

— Что ты говоришь? — Она сердито прищурилась. — Разве ты знаешь, что я чувствую? Моя лучшая, моя единственная подруга исчезла, утонула, погибла, пропала, умерла! А я так никогда и не узнаю, как это случилось. Я уже было смирилась с этой мыслью и решила тихо оплакать свою потерю. Но и тут мне не дают покоя! Мешают мне на каждом шагу.

— Что ты, радость моя, — возразил ей Рэмзи, — никто не мешает тебе плакать сколько ты пожелаешь.

— Нет, мешают! — в ярости воскликнула она. — Эти проклятые Блэквеллы с их ящиками и ключами! Эти несносные агенты с деловыми сосредоточенными физиономиями! Пакеты, письма, сундуки. Да пропади они все пропадом! — Пенни вскочила и стукнула кулаком по столу. — Валялись бы в своих хранилищах и дальше. Две сотни лет пролежали, могли бы пролежать и еще две сотни. Так нет же! Вылезли! Извольте любоваться ими! Целуйтесь с ними, обнимайтесь. Ненавижу!

Она бросила ключ на стол и, резко повернувшись, направилась к двери. О'Киф попытался остановить ее, поймав за руку, но Пенни вырвала руку и, еще раз напоследок что-то злобно прошипев, вышла из комнаты. Он замер на месте, решив дать ей время прийти в себя и почувствовать тяжесть своего одиночества, которого она так жаждала сейчас.

— Женщина бросается в воду с переполненного пассажирами корабля, и никто ничего не видит. Это же абсурд! Нонсенс! — Пенелопа гневно хмурилась, прижимая к уху телефонную трубку, — Полиция должна расспросить всех, кто был в тот день на борту. Вы слышите меня, капитан? Да! Я думаю, что команда тоже несет ответственность за случившееся. Я еще выясню, как так происходит, что люди падают в море, кишащее акулами, с вашего судна, а вы спокойно позволяете им погибать в морских волнах. — Она перевела дыхание и, хотя все ее тело дрожало от едва сдерживаемой злобы, продолжила холодным язвительным тоном: