Лесной бродяга

Что касается де Аречизы, то он с неумолимой усмешкой смотрел на бандита и, наконец, иронически заметил:

— Вы были правы! Теперь ясно видно, что молодой человек, безусловно, предпочитает хорошую лошадь красивой девушке, нам остается только убедиться в том, что он не подозревает о существовании Вальдорадо!

При этих словах, напомнивших бандиту его лживые уверения, Кучильо вздрогнул, как лошадь, которой вонзили шпоры в бока.

Однако до сих пор де Аречиза не узнал ничего нового, его мучила главным образом неизвестность относительно того, пользуется ли молодой человек взаимностью со стороны Розариты или нет. В ее голосе явно звучало нежное сострадание, которое можно было принять за любовь. Продолжение разговора должно было выяснить этот вопрос.

Испанец, разумеется, не без умысла пробудил в Кучильо все его злые чувства, найдя, однако, необходимым сдержать их еще до некоторого времени, а затем предоставить им полную волю, что легко могло привести к совершению преступления. Но если бы убийство совершилось на его глазах, но без всякого участия с его стороны, то ответственность падала бы всецело на бандита, и совесть благородного герцога де Армады могла оставаться спокойной.

Расчет был предельно точен; всякое сообщничество поставило бы испанца в зависимость от бандита, а таким образом, он приобретал над ним еще большую власть.

Следуя намеченному плану, дон Эстебан крепко сжал руку Кучильо:

— Ради спасения души, помните, что жизнь этого молодого человека священна!

Мрачная, не предвещавшая ничего доброго улыбка скользнула по губам бандита; он хотел ответить, но испанец остановил его.

— Тише, — шепнул Аречиза, — слушайте!

Рука испанца продолжала лежать на руке бандита, но внимание его было приковано к возобновившемуся разговору молодых людей. Тибурсио первым прервал молчание.

— К чему далее скрывать от вас, — воскликнул молодой человек, ободренный внимательным видом Розариты, — я положу к вашим ногам богатство, могущество, почести, и вы, вы одна совершите это чудо!

Очень недоверчивые во многих отношениях женщины охотно верят тому, что они могут творить чудеса, а потому и Розарита ничуть не удивилась словам своего поклонника и только устремила на него вопросительный взгляд, ожидая дальнейших объяснений.

— Мне следовало прежде сказать вам, — снова начал Тибурсио, — что моя приемная мать скончалась, но, явившись сюда, я думал только…

— Я знаю, что вы остались один на свете, — прервала его молодая девушка, — мне сказал об этом отец сегодня вечером.

Голос Розариты звучал нежно, как музыка, рука ее дружески покоилась в руке Тибурсио, и это производило на испанца самое неприятное впечатление.

— Моя мать умерла от бедности, — продолжал Тибурсио, — но оставила мне в наследство громадные сокровища и завещала отомстить за смерть приемного отца. Я не воспользовался бы ради собственных выгод той тайной, которую она открыла мне, но ради того, чтобы стать достойным вас, добьюсь богатства, а затем уже примусь за поиски убийцы Арельяно.

При этих словах Кучильо вздрогнул и скрипнул зубами.

— Выслушайте же меня, сеньорита, — снова начал Тибурсио. — В шестидесяти милях отсюда, но как раз среди владений индейцев, находятся богатейшие золотые залежи, которые открыл Маркос Арельяно. Они принадлежат мне, и я доберусь до них, если вы любите меня, Розарита. Мне же лично не нужно богатства!

Тибурсио с трепетом ожидал ответа Розариты, который поразил его, как смертный приговор:

— Я уверена, что с вашей стороны это не более чем уловка, чтобы испытать меня, по крайней мере я хочу думать это, потому что я не могу допустить мысли, что вы изменой овладели чужой тайной!

— Чужой тайной? — воскликнул молодой человек глухим голосом, пораженный словами Розариты.

— Да, эта тайна принадлежит только дону Эстебану, я это узнала сегодня! — прибавила девушка.

Эти слова развеяли радужные мечты Тибурсио, как дым; его тайну похитили вместе с девушкой, которая была для него дороже жизни, и, в довершение всех несчастий, она сама подозревала его в измене и коварстве.

— Но лишь один я знаю эту тайну! — воскликнул Тибурсио. — Если же она известна и дону Эстебану, то он должен знать, кто убийца моего отца. О, если бы это был он сам! Я достаточно ненавижу его, чтобы… О Боже! Сделай так, чтобы он оказался убийцей!

— Моли лучше Бога о том, чтобы он простил твои прегрешения! — произнес неожиданно грозный голос, от которого у Розариты вырвался возглас ужаса.

В тот же миг чья-то тень метнулась к Тибурсио. Застигнутый врасплох, молодой человек не устоял на ногах и упал. Его противник бросился на него. В продолжение какого-то времени, не произнося ни звука, противники катались по земле, и слышалось только их прерывистое дыхание. Нож, выпавший из рук Кучильо, отливал холодным, зловещим блеском на песке дорожки, но ни тому, ни другому не удалось во время борьбы завладеть им. Наконец, сделав невероятное усилие, Тибурсио, приподнявшись с земли, уперся коленом в грудь своего врага, и в руке его блеснул выхваченный из-за пояса кинжал.

— Я расквитаюсь с тобой, Кучильо! — прохрипел он, готовясь нанести удар.

Но тут явился новый участник драмы. Оставаясь до сих пор равнодушным зрителем происходившей борьбы, дон Эстебан бросился вперед, все еще колеблясь, чью сторону ему принять, как вдруг раздался отчаянный крик Розариты:

— Остановитесь! Остановитесь во имя Святой Девы и всех святых; Тибурсио гость моего отца, его жизнь священна под нашей кровлей!

Дон Эстебан решительно перехватил руку Тибурсио, помешав ему нанести смертельный удар врагу. Как разъяренный зверь обернулся Тибурсио, чтобы узнать, кто осмелился вмешаться в их борьбу; этим мгновением воспользовался Кучильо, быстро вскочивший на ноги. Тибурсио тоже не терял даром времени: он прислонился к стене и, чуть наклонившись вперед и вытянув руку, стоял в позе античного борца, ожидая нового нападения.

— Так вот ты как! — прохрипел Кучильо, задыхаясь от злобы и боли. — Твоя жизнь принадлежит мне, и я разделаюсь с тобой!

— Подойди, пес! — яростно крикнул Тибурсио, при виде двух противников. — Приблизьтесь и вы, дон Эстебан! Подлый убийца, это вы платите за нападение на беззащитных людей!

При этом оскорблении мертвенная бледность покрыла лицо испанца.

— Вперед, Кучильо, вперед! — закричал он, не помня себя от ярости, и первый бросился на молодого человека.

Неизвестно, чем кончилась эта неравная борьба, если бы в нее не вмешалась выбежавшая в сад Розарита.

Мы видели, что незадачливый влюбленный безуспешно пытался тронуть ее сердце сетованиями и обещаниями; девушка оставалась глуха к ним, но неожиданная трагическая развязка сразу изменила положение вещей. Все необыкновенное и романическое неизменно действует на женское воображение.

При виде Тибурсио, мужественно противостоящего нападению двух разъяренных врагов, несмотря на струящуюся из раны кровь, сердце молодой девушки сжалось от сострадания и восхищения. Ее первым движением было броситься в объятия неустрашимого красавца, жизни которого грозила смертельная опасность, но она принадлежала к натурам, умеющим сдерживать порывы сердца, хотя бы им пришлось умереть из-за этого. Факел дрожал в ее руке, обливая всю картину красноватым светом.

— О, Боже мой! — воскликнула она. — Дон Эстебан, вы не ранены? Сеньор Кучильо, сеньор Арельяно, разойдитесь, ради пресвятой Девы! Неужели под нашей кровлей свершится преступление?

Волнение придавало особую величественную красоту ее лицу; ребозо упало с головы, и роскошные черные волосы волной рассыпались по плечам; грудь неровно вздымалась под тонкой тканью. Вся фигура девушки дышала такой властью, что противники невольно вложили свои кинжалы в ножны. Кучильо глухо ворчал, как разозленный бульдог, а дон Эстебан хранил глубокое молчание; они отступили от своей жертвы и поспешно скрылись в ночной мгле.

Тибурсио остался с Розаритой; экзальтированное состояние, в котором он находился во время борьбы, сменилось тихой грустью при виде красавицы; она казалась бледнее под влиянием испытанного ею волнения и того нового чувства, в котором она пока даже не отдавала себе отчета. Инстинктивно натягивала она на себя ребозо, чтобы скрыть прерывистые движения груди.