Страница 311 из 340
— Что за принцип? – поинтересовалась Жанна.
— Простейшая модель сильно криминализованного общества, — пояснил тот, — представим себе, что общество состоит из троих: фермера, полисмена и разбойника. Полисмен может застрелить разбойника — тогда и фермер и его имущество будут спасены. Полисмен может не стрелять – тогда разбойник убьет фермера, чтобы отнять мешок картошки. И в том, и в другом случае, один из трех будет убит. Полисмен может только выбирать, кто именно. Примем за аксиому, что жизнь фермера и жизнь разбойника имеют одинаковую ценность, а значит, их можно сократить по законам арифметики. В остатке – только картошка. Если мы пожертвуем фермером, то этот мешок картошки – последняя еда в нашем обществе. Следующего мешка не будет – некому вырастить и собрать урожай. Если мы пожертвуем разбойником – то картошка будет производиться и общество не подохнет от голода..
— Это очень примитивная модель, — заметил Монсегю, — в жизни все гораздо сложнее.
— В благополучной стране — сложнее, — ответила ему Эстер, — а в Африке, достаточно будет добавить четвертого человека, и получится реальное положение дел.
— Кого же? – спросил Второй советник.
— Вас, — ответила она, — Вы появляетесь, когда из–за истребления фермеров исчезла еда, и кормите разбойников и полицейских, которые в такой ситуации уже ничем друг от друга не отличаются. Просто жадные вооруженные дегенераты.
— По–вашему, мисс Блэйз, лучше присылать не пищу, а зондер–команду для истребления лишних ртов? – осведомился он, — именно так поступили меганезийцы в Мпулу.
Босуорт постучал ложечкой по кофейной чашке.
— Джентано, вы не объективны. Милиция, которую обучили и вооружили меганезийцы, занималась тем же, чем служба шерифов на Диком Западе: уничтожением гангстеров.
— И вы это одобряете, Гарри?
— Не одобряю, — ответил спецагент, — Потому, что это сделали меганезийцы, а не мы. А ведь у нас было гораздо больше возможностей, и метод взят из нашей, американской истории. Одна операция двадцати наших парней в Зулустане тут же сделала население нашими союзниками. Если бы мы начали раньше, то 2 соседние страны тоже были бы наши. Но мы упустили время, и сейчас там хозяйничают китайцы и меганезийцы.
— Иначе говоря, этот метод вам нравится, я правильно понял?
— Не то, чтобы он мне нравился, но он лучше всех остальных.
— Понятно. Скажите, а вас не удивляет, что меганезийцы так охотно помогали двадцати американским парням? США для них конкурент, а они помогают техникой и оружием, договариваются о воздушных коридорах, и т.д. Парадокс?
— Это в большой политике, парадоксы, — спокойно ответил Босуорт, — а у нормальных людей принято помогать друг другу в таких случаях. Наши парни поступили бы так же, случись что у меганезийцев. Если у соседа горит амбар, вы поможете ему тушить огонь, забыв, что болеете за разные бейсбольные команды. Это понятно?
— К сожалению, аналогии лгут, — сообщил Второй советник, — в простых аналогиях часто содержится сложный подвох. Давайте я налью всем еще кофе и попытаюсь поспорить с неявно прозвучавшим тезисом, будто политические системы – это всего–навсего разные бейсбольные команды, а большая политика – это конфликт заигравшихся фанатов.
— Почему бы не послушать, — согласилась Жанна.
Джентано Монтегю наградил ее доброжелательной и несколько покровительственной улыбкой и аккуратно наполнил все четыре чашечки.
— Мы, западные люди, — начал он, — уже полвека живем в условиях, когда границы между государствами это лишь символ. Если канадка Жанна Ронеро поедет в Аризону, США, в гости к Эстер Блэйз, то ей не придется менять своих привычек. Если они затем решат вместе прокатиться в Англию или ЕС – то и там окажутся, в общем, в привычной среде. Но когда мисс Блэйз поехала в Мпулу, а мисс Ронеро в Меганезию, то они столкнулись там с явлениями, совершенно невозможными в привычной для них культурной среде.
— Но не факт, что это плохие явления, — заметила Жанна.
— Я не делал оценочных суждений, — ответил Джентано, и продолжал, — Или, к примеру, Гарри поедет в Китай. Он обнаружит, что привычные для него представления о праве частной собственности, в т.ч., об интеллектуальном праве, которое является ключевым элементом западной цивилизации, там совершенно не действует. Гарри увидит, как под защитой китайской армии, партийные предприятия производят товары под японскими, американскими и европейскими брэндами, по ворованной технологии — и это считается достойным, честным бизнесом, одобряемым в китайской системе ценностей.
— Пусть с этим возятся суперадвокаты суперкорпораций, — проворчал спецагент, — лично мне глубоко плевать, кто из них потеряет 1 миллиард из своего триллиона долларов.
— Так и рассуждают многие неглупые люди, — сказал Второй секретарь, — им кажется, что эти игры не на их поле. Но смотрите: американец заплатил налоги. Государство из этих средств финансировало науку, и появился квантовый компьютер. Государство передало документацию американским компаниям, которые тоже платят налоги. Это изобретение должно было работать на американцев. Все остальные должны были покупать лицензию на его использование. Но китайцы украли документацию, и стали делать эти квантовые компьютеры очень дешево. Еще бы: они не платили миллиарды за организацию научных центров, не финансировали научное сообщество, не содержали университеты, а просто присвоили результат. Американские компании оказались в худшем положении на рынке, они сокращают производство, увольняют персонал, платят меньше налогов. Урезаются социальные программы. Американцы начинают жить хуже. Почему? Потому, что они столкнулись с чужой культурно–политической доктриной, с чужой системой ценностей.
Второй секретарь сделал паузу, чтобы отпить глоток кофе и оценить произведенное на аудиторию впечатление, и двинулся дальше:
— Приведу конкретный пример. Британский биохимик, доктор Линкс много лет работал в университете Бат за деньги британских налогоплательщиков, и его группа создала очень
эффективную генно–модифицировнную культуру, т.н. «триффид». Британское общество имело веские причины полагать, что это изобретение будет работать на британцев. Но не тут–то было. Меганезийцы предложили доктору Линксу сумму, довольно значительную для него, и он сбежал в Меганезию, прихватив с собой все рабочие файлы по проекту. А дальше, за счет этой краденной разработки, меганезийцы получили популярность среди народа Мпулу. С этого и начался, по сути, нынешний центрально–африканский кризис. Вот вам конкретный пример столкновения двух культур на политическом поле. Одна (назову ее греко–романской, т.к. ее история начинается с Греции и Рима) ориентирована на последовательное созидание. Она создает соответствующий социальный климат, где есть условия для развития творчества, образования, предпринимательства, производства, где установлены необходимые институты морали, права и финансового регулирования. Другая (назову ее варварской, т.к. она начинается с племен варваров–вандалов, которые разрушили и разграбили первую в истории цивилизацию современного типа), нацелена только на расхищение чужой собственности. В ней господствует извращенная мораль, Десять заповедей, вывернутые наизнанку. Кради. Убивай. Прелюбодействуй. Пожелай добра своего ближнего, его жены, его дома, его скота. Поклоняйся идолам. Презирай родительскую культуру, давшую тебе блага, которыми ты пользуешься. Это заразная социальная болезнь. Я уже указывал на парадокс: меганезийцы помогли лейтенанту Эрроусмиту и его парням. Этот парадокс легко объясним, если учесть, что варварская культура агрессивно продвигает себя, вовлекая в свою сферу влияния колеблющихся неординарных людей – таких, как доктор Линкс или как лейтенант Эрроусмит. Она говорит им: Ты – наш! Ты – умный, сильный, решительный! Плюнь на более слабых, составляющих большинство твоего общества. Вытри ноги об их ничтожные запреты, об их смешной гуманизм, об их нелепые традиции. Если тебе выгодно — укради. Если тебе удобно – убей. Так учит великий вождь Мауна Оро, захвативший океан от рассвета до заката, вождь сильных! Так учит Великая Хартия!… Давно ли Гитлер кричал с трибуны: «Отбросьте запреты! Я отвечаю за все, что вы делаете! Я хочу видеть у молодежи блеск глаз хищного зверя! Все принадлежит вам по праву сильного!». История повторяется, но увы немногие это замечают. А наша миссия (я имею в виду ООН), в том, чтобы новая контр–культура не собрала под свои знамена достаточно сил, чтобы развязать новую войну. Сейчас на маленьком пятачке в Центральной Африке столкнулись интересы трех культурных доктрин – греко–романской, тоталитарно–коммунистической и варварской, каждая из которых подкреплена мощью термоядерного оружия. И мы делаем все, от нас зависящее, чтобы удержать ситуацию, оказавшуюся, фактически на краю пропости.