Страница 260 из 340
— Что тебе сказали? – поинтересовалась Дафна.
— Много чего. Куда ты летела?
— В Макасо. Самолет миссии Красного Креста и Полумесяца захвачен именно там.
— А что бы ты делала, прилетев туда?
— Постаралась бы встретиться с военным руководством и выяснить, в чем дело.
— Допустим, ты выяснила. Что дальше?
— Позвонила бы по сателлофону в африканскую дирекцию Красного Креста в Найроби.
— Почему не просто по мобайлу?
— Какой мобайл? – удивилась она, — В Макасо же нет сотовой связи.
— Нет сотовой связи? – переспросил Рон.
— Ну, да. А зачем бы мне иначе дали сателлофон?
— Где он? Можно на него посмотреть?
Несколько озадаченная Дафна расстегнула боковой карман своей джинсовой рубашки и достала оттуда элегантную пластиковую коробочку с экранчиком и толстой антенной.
— Пожалуйста.
— Спасибо, — он взял приборчик в руки, покрутил его так и этак, а затем встал и пошел вдоль склона холма.
— Эй, что ты делаешь? — удивилась она.
— Потом объясню, — откликнулся он и, пройдя метров сто, спрятал сателлофон в одну из трещин на приметном выступе скальной породы.
— Какого черта!? – крикнула Дафна.
— Фишка в том, — ответил Рон, возвращаясь назад, — что обычная сотовая связь в Макасо замечательно работает уже два месяца. Отсюда вопрос: зачем тебе дали сателлофон.
— Наверное, на всякий случай, если с обычной связью что–то случится.
— Но ведь тебе сказали, что обычной связи нет вообще.
— Ну, Георг мог не знать, что она уже есть.
— Георг – это кто?
— Георг Кодзакис, региональный представитель Красного Креста в Дар–эс–Саламе.
Подошла Пума с двумя маленькими рюкзачками–конвертами парапланов, бросила их на землю и поинтересовалась:
— Рон, а что это ты там прятал?
— Одну вещь, которая мне очень не нравится, — ответил он.
— Она опасная? — уточнила африканка.
— Может быть. Во всяком случае, с ней что–то не так.
— Это бывает, — заметила она, — Например, если нож помазать крысиной кровью и сказать особое крысиное igbekela, то такой нож будет хотеть зарезать своего хозяина.
— Особое крысиное igbekela, — задумчиво повторил Рон, — Дафна, ты не замечала каких–нибудь странностей с этим сателлофоном? Например, какие–нибудь посторонние звуки при разговоре по нему. Писк, или щелчки, или зуммер, ну я не знаю…
— Я не пробовала по нему звонить. Вернее, я пробовала один раз. После аварии я хотела связаться с одним парнем в Найроби, но ничего не получилось. Может быть, при ударе что–то там вышло из строя. Или я что–то делала неправильно… Пума, можно попросить тебя об одном одолжении? Пока уколы действуют и я могу приседать, мне бы хотелось пройтись вот к тем кустикам. Если бы ты мне помогла…
— Не буду тебя смущать, — сказал Рон, — пойду делать носилки.
Носилки были готовы через четверть часа: сидение от «Kiwing», прикрученное кусками провода к двум штангам каркаса крыла. Они тронулись в путь немедленно. Солнце уже коснулось горизонта, а идти в темноте с носилками по незнакомой местности даже и в ноктовизорных очках занятие рискованное. Взрыв они услышали, отойдя метров на 700 Рон коротко свиснул, носилки были аккуратно опущены на землю. Он передал Дафне бинокль, со словами:
— Всего–то граммов сто тротила, но этого достаточно, чтобы стать полноценным трупом.
— Я бы примерно сейчас подлетала к Макасо, — тихо сказала она, глядя на облачко дыма, рассеивающееся над трещиной, в которой был спрятан сателлофон.
На тропе у подножию холма, примерно в 200 метрах от них, показался сосредоточенно бегущий Керк, и еще издалека крикнул:
— Где стреляли?
— Нигде, — крикнул в ответ Рон, — Это у Дафны на сателлофоне стоял такой будильник.
Керк преодолел остаток дистанции, присел на корточки рядом с носилками и спросил:
— Очень хреново, просто хреново, удовлетворительно или превосходно?
— Второй вариант из четырех, — ответила новозеландка, попытавшись улыбнуться, — Я, наверное, даже смогла бы идти сама, опираясь на чье–нибудь плечо.
— Это ты брось. Поедешь, как нормальная патрицианка, в паланкине.
— Что такое паланкин? – поинтересовалась Пума.
— Древнеримская херня, типа этих носилок, — пояснил Керк, — ну, что, взяли?
— Взяли, — откликнулся Рон.
Они уже спускались с последнего из цепи холмов и видели «InCub», поблескивающий в последних лучах заходящего солнца, когда в кармане Рона тренькнул мобайл.
— Пума, вытащи звонилку и спроси, чего там, — распорядился он.
Африканка, жестом уличного воришки выудила его трубку, и поднесла к уху.
— Hola!… Это – Пума Батчер, а это кто?… А у него руки заняты…. Она едет в паланкине, как партизанка… Так Керк объяснил… По ходу, этот Силвани ее с кем–то путает… По CNN? Вот говнюк!… Повтори, я не поняла… ОК, я передам… Ну, отбой…
— Силвани? — изумленно переспросила Дафна, — Фалик?
— Да, Фалик, — подтвердила Пума, — Смешное имя. Он из Найроби. Он сказал по TV, что тебя убили. Он дурак, да?
— По TV? – снова переспросила новозеландка.
— Да. Так сказал команданте Виго Рэдо, он видел по CNN. Ты убита… Сейчас вспомню чем… Вот: бесчеловечным режимом диктатора Нгакве. Смешно. У полковника Нгакве большой дом на Ниика–лэйк, много красивых женщин и мото–туристический бизнес на Мадагаскаре. Он теперь богатый человек, ему больше не надо никого убивать.
— Пума, хватит дискредитировать Нгакве, — заявил Рон, — Он нормальный парень, ворует очень умеренно по местным понятиям. Лучше объясни, что тебе сказал Рэдо.
— Ну, он сказал, про CNN, и что штаб ввел «Dark code», и что мы под зонтиком. Типа, на всякий случай. И еще сказал, чтобы мы летели аккуратно, а landing нам высветят.
— Вот так колбаса, — проворчал Керк, — прикинь, Дафна, ты такая важная фигура, что тебя защищают даже из космоса. Парадокс НТР: над нами висит боевой спутник, последнее слово техники, а мы тащим паланкин, как во времена долбанного Калигулы.
— Уже дотащили, — заметил Рон, — Ставь на землю. Дальше пусть тащат Фрис и Олаф. Не зря же они сюда бегут. Дафна, ты никогда не ездила на шведах? Алло, ты чего? Спина?
Новозеландка покачала головой и четко произнесла.
— Бляди! Гребаные в жопу ублюдки! Ненавижу! При чем тут спина? Вы что, ни черта не понимаете? Кодзакис и Силвани сделали из меня тупую овцу! Боже, какая я дура!
— Сразу в самолет? — спросила подбежавшая Фрис.
— Да, — сказал Керк, — Только без спешки. Не надо ее трясти.
— Эй, подруга, не плачь, все будет нормально, — пообещал Олаф.
— Это просто нервы, — тихо сказала Дафна, — У вас в самолете есть интернет?
…
До появления Дафны Тюнифилд в Макасо, ситуация была раскалена добела, а теперь — просто взорвалась. За 8 лет работы в Центральной Африке бесстрашная и кристально–честная 32–летняя новозеландка приобрела такую широкую популярность, что даже лидеры полувоенных автономий между великими реками Замбези на юге, и Убанги на севере, относились к ней очень серьезно. Она лечила больных, договаривалась о мире, добивалась освобождения заложников. Она никогда не брала денег ни на это, ни за это. Она жила на гонорары за свои статьи и книги — скандальные и не политкорректные. От пожертвований она отказывалась, а угрозы игнорировала. Она была очень неудобным человеком, но в некоторых случаях — совершенно незаменимым…
Приземление лимонно–желтого «InCub» на летном поле за деревенским рынком почти никем не было замечено. Местные милиционеры стремительно перетащили Дафну на медпункт… Диагноз: ушиб поясничных мышц, не критическое смещение позвоночных дисков и трещина в одном ребре. Дыру в ноге обработали по правилам военно–полевой хирургии, и новозеландку признали «условно–годной к вертикальному перемещению с сопровождающим». В импровизированный конференц–зал на террасе фаре–дюро Дафна переместилась в сопровождении Мзини, уже после очень познавательной экскурсии по «Фалькону», находясь на последнем градусе холодного бешенства. Приход каменной статуи командора был бы по сравнению с этим просто детским утренником.