Страница 223 из 340
— Я Джейн от Игга, — сказала Жанна, — ищу Алмаза Флаффи.
— Ищи, — сказал он, равнодушно пожав плечами, — Мне–то хули с того?
— Что, и деньги тебе не нужны? – уточнила Жанна, неплохо знавшая такой тип людей.
— А у тебя что, есть лишние? – все так же равнодушно спросил растаман.
— Когда взлетим – будут, — в тон ему ответила она.
— А далеко ли тебе лететь, Джейн?
— 90 миль туда, столько же обратно, и 4 часа там. Даю штуку фунтов.
— Туда – это куда?
— Туда – это туда. Взлетим — скажу.
— ОК, — сказал он, протягивая руку, — давай гроши, садись в тачку.
— Учи правила, Флаффи, — твердо сказала она.
— Вот, кошка драная, — проворчал растаман, — ну, садись пока так.
…
Информацию о пункте назначения, сообщенную сразу после взлета, Флаффи воспринял совершенно безразлично. Повернув флайку на South–South–West, он спокойно протянул руку, получил 5 стофунтовых бумажек, убрал их в недра своего балахона, и сказал:
— Слушай сюда, я два раза не повторяю. Первое: парковка в полумиле от берега, не ближе. Второе: хабара больше центнера не возьму, у меня не грузовик. Третье: я жду 4 часа, а через 4 часа и одну секунду, разворачиваюсь и чао. Если опаздала, то твои проблемы, а пол–штуки мои, и никто никому ничего не должен. Четвертое: если поднимется шум, то смотри пункт третий. И меня не бахает, кто поднял шум. Поняла?
— Годится, — ответила она.
Все 40 минут полета они молчали, если не считать пыхтения, которое издавал Флаффи, дымя своей сигарой, и чихания Жанны, которая с трудом переносила табачный дым в закрытых помещениях. Впрочем, возможно именно задымленность кабины сделала для канадки прыжок в темное ночное море с высоты около 10 метров удивительно–легким. Ей очень хотелось выбраться из этой летучей пепельницы на свежий воздух.
Плюх!!!
Полная темнота под водой на несколько секунд испугала Жанну, так что она отчаянно заработала конечностями, всплывая на поверхность. Вынырнув, она покрутила головой над водой, и увидела тусклый размазанный свет над островом Такутеа. Расстояние тут было не определить, но она рассчитывала, что до берега не более полумили. Где–то в противоположной от острова стороне еще различалось едва–едва слышное стрекотание движка флайки. Жанна легла на спину и, стараясь не напрягаться, и попусту не тратить силы, поплыла к берегу. Следующий час показался ей вечностью. Плыть было легко. Гораздо сложнее было не думать, что (точнее, кто) может плескаться рядом. Даже чуть слышный всплеск, вызванный, вероятно, рыбкой размером с ладонь, бросал ее в дрожь. Когда она выбралась из воды на северо–западном пляже Такутеа, то чувствовала себя совершенно измотанной, а от мысли, что обратно до флайки придется проплыть, как минимум, то же расстояние по темному морю, Жанне становилось нехорошо…
«Не думать об этом! Если удастся сделать кадры и убраться отсюда, то все остальное – просто мелочи. Как–нибудь доплыву. В конце концов, люди сутки держатся на воде в открытом море. Даже если этот сраный Алмаз Флаффи улетит, то при основательности местной службы спасения, после рассвета меня найдут и вытащат. Все. Успокоилась».
Она осмотрела сначала себя. Все ОК, если не считать, что с мокрых шорт и топика на песок падали капли воды. Казалось, что каждая капля разбивается у ее ног с громовым ударом, хотя было совершенно ясно, что этот звук уж точно глушится шумом прибоя. Жанна открыла чехол на поясе и извлекла мобайл. Работает. И даже нет капель ни на сенсорной панели, ни на экране, ни на объективе камеры. Водоотталкивающий слой, который делал эту модель на четверть дороже других, действовал безотказно. Экран немного светился, но Жанна расчитывала, что со стороны это не заметно. На море не бывает полной темноты в ясную ночь. Свет звезд и слабая люменисценция воды.
Квадратное здание форта в глубине острова было совершенно темным, если не считать одного углового окна в первом этаже (скорее всего, там было расположено караульное помещение). Жанне отсутствие дополнительного света было на руку: камера этого мобайла могла вести съемку в ИК–диапазоне. Экранчик, работавший как видоискатель, можно было использовать, как ноктовизор. Впрочем, на пляже было достаточно света: Яркие звезды, и (черт возьми) светящаяся табличка, информировавшая о том, что здесь частное владение, и что посторонним вход строго воспрещен.
«Збигнев Грушевски попался на том, что включил фонарик, — думала Жанна, — Если не повторять этой ошибки, то все пройдет, как по нотам. Всего–то: обойти вокруг форта с камерой и вернуться назад, подробно сняв то, что находится с обратной стороны этого квадрата: вольеры для заключенных и крематорий. Главное — спокойствие. Все. Я иду».
Прямо перед ней в зарослях пандануса видна была просека, ведущая к форту, но по ней идти не следовало. Как бы не была неаккуратна и ленива здешняя охрана, этот маршрут она точно контролирует. Жанна огляделась и двинулась к зарослям слева от просеки – здесь они были ближе. Панданус никогда не растет густо, так что пройти можно везде…
Только вот дойти до зарослей она не успела.
Ослепительно–яркие прожектора вспыхнули с четырех сторон. Это было, как хлесткий удар по глазам. Жанна закрыла лицо руками и остановилась, как вкопанная.
«Надо сделать над собой усилие, и бежать», — подумала она.
«Если еще не поздно», — добавил гадкий внутренний пессимист в ее мозгу. Она отняла руки от лица и чуть приоткрыла глаза.
«Вот теперь точно поздно», — сообщил внутренний пессимист.
Между ней и зарослями пандануса редкой шеренгой, неподвижно стояли 9 эсэсовцев. Черные мундиры. Черные фуражки с блестящими серебряными кокардами «мертвая голова». Черные сапоги. Черные автоматы, висящие на ремнях перед грудью. Строго одинаковые позы: ноги – врозь, руки — на автомате. И одинаковые лица, наполовину скрытые зеркальными очками, сверкающими в лучах прожекторов…
«Сейчас они меня убьют, — с холодной ясностью подумала она, — Сейчас меня…».
Эсэсовец, стоявший в центре шеренги, сделал два размашистых шага вперед, выбросил правую руку в нацистском приветствии и, четко разделяя слова, отрапортовал:
— Товарищ рейхсфюрер Пацифиды! Гвардейский краснознаменный взвод африканского гестапо имени Его Величества Теодора Рузвельта для последнего парада построен!
— Вольно, сеньоры фашисты, — раздался голос растамана за ее спиной, — Нонг, где Эрни?
— Спит, — ответил кто–то, — просил будить только по вашему распоряжению, сен майор.
Жанна изумленно оглянулась. Тот самый, новенький «SkyEgg» с яркими силуэтами зеленых рыб на фюзеляже, покачивался у берега, там, где песчаная коса гасила волны прибоя. Никакого растамана уже не было. Рядом с флайкой, по колено в воде, стоял дядька лет 45, одетый в шорты и армейскую рубашку с нашивками.
— Ну, Мисс Ронеро, что вы на меня смотрите, как кошка на короля червей? – проворчал этот тип, идя к берегу — Майора никогда не видели? Казалось бы вы — взрослая девушка, репортер. Где ваша техника? У вас мобайл с камерой? Тоже нормально. Вы прилетели снимать кино, так снимайте. Почему за вас должна работать Ллаки Латтэ?… Ллаки, ты сняла явление мисс Ронеро из пены морской, а также, построение и рапорт?
— Ага! – раздался звонкий голос из замаскированного динамика, — С пяти ракурсов!
— Умница, — сказал майор, снимая сандалии, — Терпеть не могу ходить в мокрой обуви, лучше уж босиком… Мисс Ронеро, вы будете снимать или будете смотреть на меня и хлопать красивыми ресницами? Это очень эротично, но вы сюда не за этим летели. Да, кстати (он извлек из кармана шорт 500 фунтов и протянул ей), это ваши, возьмите.