Женщина Габриэля

— Мужчина может заставить женщину умолять, мадмуазель.

Ради наслаждения. Ему не было нужды добавлять.

Горячая кровь прилила к ее щекам.

— Некоторых женщин, возможно. — Она демонстративно вздернула подбородок. — Я не такая, как они.

— Мы все такие.

— Мужчины не умоляют о сексуальной разрядке.

Отец научил ее этому. Женщины слабы, мужчины — нет.

Женщины расплачиваются за последствия своих желаний, мужчины — нет.

— Я умолял о сексуальной разрядке, мадмуазель.

Виктория уставилась на Габриэля.

Тьма мерцала в его глазах.

Она вспомнила, как он избегал соприкосновения с ее рукой, когда она брала шелковую салфетку.

«Если бы я не предложил цену за вас, мадемуазель, вы умерли бы намного худшей смертью, чем любая смерть от сулемы».

Виктория решила докопаться до истины.

— Этот мужчина, который, как вы думаете, направил меня в дом… в ваш дом… — Габриэль молча ждал, пока она закончит свою мысль. — …Был тем самым человеком, который заставил вас умолять?

— Да, — резко ответил он.

Ожидая ее осуждения.

Возможно, полгода назад она так бы и сделала.

— И вы думаете, что этот мужчина будет… совершать… определенные действия… чтобы заставить меня умолять.

— Если вы покинете этот дом.

— Почему?

Почему мужчина, о котором она ничего не знала вплоть до сегодняшней ночи, хочет причинить ей вред?

— Люди убивают по многим причинам. Некоторые из-за денег. Для других это спорт. А некоторые, мадмуазель, убивают просто потому, что могут.

Кровь отхлынула от ее лица.

За последние шесть месяцев она видела, как респектабельные мужчины издевались над нищими, как благовоспитанные леди оскорбляли проституток, как дети дразнили других детей, у которых не было обуви или новой одежды.

Они это делали просто потому, что могли.

Виктория усилием воли овладела собой.

— Вы сказали, что он убьет меня, а не изнасилует ради собственного удовольствия.

— То, что он делает, не имеет никакого отношения ни к удовольствию, ни к наслаждению. — Не было даже намека на удовольствие или наслаждение в глазах Габриэля. Что этот человек сделал с ним? — В конце концов, он убьет вас.

— Он не убил вас.

— Это не входило в его планы.

Изнасилование. Смерть.

Laissez le jeu commencer.

Давайте же начнем игру.

Когда же она закончится?

Виктория пыталась подстроиться под холодную логику Габриэля.

— Но моя смерть была бы частью этого плана.

— Да.

— Потому что моя жизнь несущественна, — повторила она его слова.

Зазубренное серебряное лезвие ножа согласно блеснуло.

— Да.

Желтые, оранжевые и голубые языки пламени яростно вспыхивали внутри камина из атласного дерева.

Виктория никогда не подозревала, что горящие поленья могут излучать столько холода.

— Вы планируете убить меня, чтобы избавить от подобной… смерти?

— В конечном итоге, вы скажете мне спасибо за это.

Волна гнева поднялась внутри Виктории.

— Мужчина, который написал эти письма, сказал, что после того, как я подарю ему свою девственность, я приму как «необходимое зло» потерю всего, к чему когда-либо стремилась. Сейчас вы утверждаете, что я поблагодарю вас за собственное убийство. Вы простите меня, сэр, если я не соглашусь ни с одним из вас.

— Мужчина, который написал письма, не предлагал вам выбора. В отличие от меня.

— Выбор между чем? — Нотки истерии прозвучали в голосе Виктории. — Между способами, которыми вы меня убьете?

— Я даю вам шанс выжить, мадмуазель.

Первая смерть, сейчас…

— И что я должна сделать, чтобы получить этот шанс?

— Быть моей гостьей.

— Прошу прощения?

В Виктории вдруг проснулся неуместный интерес: сколько раз она просила у него прощения за последнее время? Четыре? Пять? Больше?

— Оставайтесь здесь, в моих комнатах, до тех пор, пока не станет безопасно. — Безопасность… не было никакой безопасности в его глазах. В его комнатах. В его доме. — У меня есть люди, которые будут охранять вас.

— Раньше вы говорили, что не можете гарантировать, что со мной ничего не случится, — резко возразила Виктория.

— Я и не могу.

Медная кровать тускло блестела.

В его глазах не было ни намека на приглашение разделить ее.

Виктория подумала об улицах, которые ждали её. И вопреки всему выбрала их.

— Я не могут остаться в ваших личных покоях, — твердо ответила она. Ее слова прозвучали так, словно их сказала та, кем она когда-то работала — тридцатичетырехлетняя незамужняя гувернантка.

— Вы пришли сюда, мадмуазель, готовая к гораздо большему, чем просто спать в моей кровати.

Память о его нежелании, чтобы она прикасалась к нему, рассердила Викторию.

— Но вы не хотите меня… в этом смысле.

Ее рот со стуком закрылся. Зачем она это сказала?

Он ведь говорил ей, что если возьмет ее, она умрет.

— Когда все закончится, я заплачу вам две тысячи фунтов, — предложил Габриэль.

С двумя тысячами фунтов Виктория могла прожить остаток своей жизни в комфорте. Не боясь ни голода. Ни холода. Ни мужчины, который выжидал, чтобы похитить ее девственность…

— Мне не нужны деньги, которые я не заработала.

Виктория вся сжалась. Это прозвучало самодовольно даже для ее ушей.

— Тогда я найду для вас работу, — невозмутимо ответил мужчина с серебряными глазами.

— В качестве гувернантки? — спросила Виктория. И задумалась, почему она не чувствует особого желания вернуться к своей профессии?

— Да.

— Я не думаю, что какая-нибудь семья захочет взять на службу женщину, которая проводила время в доме Габриэля.

— Мадмуазель, мои клиенты предпочтут нанять мою гостью в качестве гувернантки, чем узнать, что их сексуальные предпочтения стали достоянием публики.

Виктория не должна была удивиться. Но почему же она удивлена?

— Это шантаж, — сказала она неуверенно.

— Такова цена греха, — безжалостно ответил Габриэль.

— Вы предлагаете мне свою защиту, — медленно произнесла Виктория, стараясь понять, осмыслить, не поддаться панике.

— Я предлагаю вам свою защиту.

Она почувствовала прилив облегчения. И презирала себя за это.

Она не хотела зависеть от мужчины.

Ни ради еды. Ни ради защиты.

Ни ради сексуального удовлетворения.

— Надолго? — коротко поинтересовалась Виктория.

— На тот срок, который потребуется.

На тот срок, который потребуется, чтобы поймать мужчину. Вот что Габриэль имел в виду.

И убить его.

— Откуда вы знаете, что я не его сообщница?

Ужас заполонил Викторию.

Она не могла сказать то, что только что сказала. Но она именно так и сказала.

— Откуда вы знаете, что я не сделал свою ставку с единственной целью — убить вас, когда ваши крики будут меньше всего способны нарушить покой моих клиентов? — в свою очередь задал разумный вопрос Габриэль.

Виктория, не отрываясь, смотрела ему в глаза, не обращая внимания на нож в руке.

— Такова ваша цель? — ровным голосом спросила Виктория.

— Это дом свиданий, мадмуазель, — сухо ответил Габриэль. — Если кто-нибудь услышит ваши крики, он подумает, что вы кричите в порыве страсти.

Мужчины на улице иногда хрюкали, когда совокуплялись, словно свиньи, роющие землю в поисках еды; проститутки делали свою работу молча.

— Мужчины… и женщины… часто кричат в вашем доме свиданий? — спросила Виктория.

— Стены спроектированы так, чтобы предоставить полное уединение, — любезно ответил Габриэль, умышленно неверно истолковав ее слова. — Вы не услышите их.

— Мужчины и женщины, которые… совокупляются… на улицах… — они не кричат в порыве страсти, — прямо заявила Виктория.

Она увидела, как прошлое Габриэля отразилось в его пристальном взгляде. Голод.

Холод.

Секс.

Желание выжить.

Любой ценой.