Женщина Габриэля

— «Твоя грудь жаждет, чтобы ее ласкал и сосал мужчина», — процитировал он. Сверкающее серебро в его глазах. В глазах, которые намного, намного опаснее лезвия ножа. — «Вечный голод женщины».

Слова на бумаге были соблазнительны. Произнесенные этим шелковым, ласкающим голосом они превратились в фантазию, обретшую речь.

— «Я успокою твою жаждущую плоть», — продолжал он. — «Я удовлетворю твой голод».

Сердце Виктории забилось неровными толчками.

Мужчина с серебристыми глазами и волосами выглядел так, словно никогда в жизни не жаждал и не голодал.

Кем был настоящий Габриэль?

Тем, кто просил у нее разрешения позволить ему держать её, истекающую потом, или другим — человеком, который без усилий владеет холодным оружием?

— «Скоро ты перестанешь страдать и узнаешь, какое наслаждение могут даровать руки мужчины», — Габриэль продолжал цитировать. — «Ты познаешь наслаждение в моих руках, Виктория Чайлдерс. Я буду заботиться о тебе, утешать тебя, спасать от бремени нищеты… Все, что тебе нужно сделать, моя милая гувернанточка, — это подарить мне свою девственность, и тогда тебе больше не придется страдать».

В памяти всплыли пропущенные строки:

«…Я буду заботиться о тебе, утешать тебя, спасать от бремени нищеты и зла, необходимость которого, я надеюсь, ты поймешь, когда я полностью удовлетворю твои желания. Все, что тебе нужно сделать, моя милая гувернанточка, так это подарить мне свою девственность, и тогда тебе больше не придется страдать».

— У вас превосходная память, сэр, — спокойно сказала Виктория, одновременно размышляя о том, надолго ли хватит ее иллюзорного самообладания.

Невозможно, чтобы мужчина, передвигаясь так медленно, поглощал разделяющее их пространство так быстро.

— Именно так, Виктория Чайлдерс. — Габриэль навис над ней с непонятным выражением на бледном лице. Демонстрируя нож и небольшой короткоствольный пистолет, он мягко спросил:

— Вы не их искали?

Он казался спокойным. Но таковым не был. Виктория ощущала излучаемую им энергию.

Ему не понравилось, что его ящики обыскивали. Виктория не могла винить Габриэля за это. Ей претило другое. Ему не понравился тот факт, что она стремилась убежать от него.

Сейчас он убьет или позволит ей жить?

Каков бы ни был конечный результат, она не будет умолять.

— Я не знаю, — правдиво ответила Виктория.

Он сделал шаг в сторону открытого ящика. Она подняла лицо ему навстречу, осторожно следя за каждым его движением.

Не зная, чего ожидать.

Не зная, когда ожидать.

Габриэль уронил пистолет и нож.

Инстинктивно ее взгляд проследил за падением серебра. Оружие упало поверх стопки накрахмаленных рубашек, аккуратно сложенных в нижнем ящике комода.

Сделанная из темного дерева рукоять пистолета и обтянутая кожей рукоятка ножа погрузились в стопку белых рубашек намного глубже, чем серебряные ствол и лезвие.

— Вам нет необходимости обыскивать мою спальню, мадмуазель, — сказал он обманчиво спокойным голосом. — Оружие есть в ванной.

Виктория не отвечала.

— Например, зубную щетку можно вонзить в горло, если вложить в удар достаточно силы.

Да. Виктория видела всевозможные способы убийства за последние шесть месяцев.

— Звучит как не очень эффективное средство.

— Тогда я рекомендую вам воспользоваться небольшим пистолетом. — Шелк зашелестел, скрипнули кожаные ботинки. Одно мгновение Габриэль все еще угрожающе возвышался над ней, секундой позже он сидел на корточках. Притягательное положение ног в форме черной буквы V. Легкое прикосновение рук к бедрам. — Его радиус поражения около 3 футов. Нож, естественно, опасней зубной щетки, но и он, в свою очередь, требует определенного усилия с вашей стороны. Кроме того, его использование влечет за собой больший риск, чем выстрел из револьвера, особенно для женщины. Вы должны подойти достаточно близко к предполагаемой жертве, чтобы воспользоваться им по назначению. Если человек, которого вы собираетесь убить, физически сильнее вас, то он отберет нож и использует оружие уже против вас. Если, конечно, вы не обладаете опытом метания ножей, в чем я весьма сомневаюсь. Тем не менее, я оставляю выбор оружия за вами.

Глаза Виктории широко раскрылись.

— Вы предлагаете мне убить вас, сэр?

— Да. — Подняв небольшой короткоствольный пистолет и перевернув его, он протянул ей оружие рукоятью вперед. — Возьмите его, мадмуазель.

«Возьмите его», — отразилось эхом, перекрывая треск огня.

Она опустила взгляд, уставившись на его нижнее белье: тонкие шелковые носки, вышитые шелковые платки, кальсоны из тонкой шерсти.

Это не может происходить на самом деле.

Мужчина, который носит шелковые носки, вышитые платки и кальсоны из тонкой шерсти, не будет просить женщину убить его.

Виктория оцепенело взяла предложенный пистолет. Твердая деревянная рукоять хранила тепло руки Габриэля.

Во взгляде серебристых глаз не было ни поощрения, ни разубеждения.

Виктория облизала губы, языком ощущая грубую, растрескавшуюся поверхность.

— Если я застрелю вас, официант за дверью схватит меня.

Губы Габриэля выглядели мягкими, словно лепестки цветка.

— Возможно.

Пистолет выпал из ее бессильных пальцев. Глухой удар падения поглотил все звуки окружающего мира. Столкновение пистолета и накрахмаленных рубашек.

— Тогда вы извините меня, если я не приму вашего предложения.

Он наклонился вперед, чтобы дотянуться…

Виктория, не отрываясь, смотрела ему в глаза.

Он медленно поднял нож.

Свет вспыхнул на зазубренном лезвии. Лезвии, которое было предназначено лишь для одной цели — убивать.

Убивать, причиняя столько боли, насколько это возможно.

«Он знает, как пользоваться этим ножом», — подумала Виктория, затаив дыхание. Чтобы причинить боль.

Убить.

Габриэль, держа в руке нож, умело баллансировал рукоятью цвета слоновой кости.

— Видите ли, мадмуазель, — сквозь длинные, черные ресницы вспыхнуло серебро — это не тот выбор, который я вам предлагаю.

Его ресницы медленно поднялись, освобождая блеск серебристо-серых глаз.

— Если вы не убьете меня, тогда я убью вас.

Виктория бросила взгляд на короткоствольный пистолет, наполовину скрытый стопкой накрахмаленных рубашек. Затем взглянула на нож в его левой руке.

Желание жить боролось с желанием выжить.

Задержав дыхание, она встретила его взгляд.

— В таком случае, я предпочту, чтобы вы застрелили меня, сэр. Я полагаю, что это будет менее болезненно, чем быть убитой ножом. Если только, конечно, вашей целью не является причинение как можно большей боли.

— Это не игра.

Сердце Виктории забилось сильнее, словно наверстывая ранее пропущенные удары.

— Это не та игра, правила которой мне знакомы.

— Вы не думаете, что я убью вас, — решительно сказал Габриэль с непроницаемым выражением на лице.

— Напротив, сэр. — Если ее сердце продолжит работать в таком же темпе, она наверняка умрет от сердечной недостаточности. — Вы были достаточно великодушны, посоветовав мне оружие, которое было бы наиболее эффективным в руках женщины. Я только хотела высказать свои пожелания в отношении оружия, которое могло бы быть использовано против меня.

— Вы боитесь умереть, мадмуазель?

Да.

— Я жила с мыслью о смерти последние шесть месяцев, — сказала Виктория, весьма далекая от того спокойствия, которое пыталась показать. — Я устала бояться.

— Но вы напуганы.

— Страх — это естественная реакция человека на то, что ему неизвестно. — Жадный блеск зазубренного лезвия. — Я никогда раньше не умирала.

Маленькая смерть.

Окончательная смерть.

— Желание тоже естественно, мадмуазель. Его вы также боитесь.

Злость просочилась сквозь пелену страха.

— Я не стану жертвой мужской похоти.

— И не станете умолять.

— Нет, — ответила Виктория, поджав губы. — Я не стану умолять.