Кто послал Блаватскую?

Так отчего же Е. Рёрих, столь склонная изыскивать «эзотерический» смысл в самых странных восточных обрядах, с таким пренебрежением говорит об обряде православном?.. И с каких это пор клеветать на Отцов Вселенских Соборов, на Евангелия и на церковные установления – означает проявлять “миссионерскую открытость”?[452]

Но Ксения Григорьевна только невинно-недоумевающе лепечет: “Почему бы не искать следы волхвов в Гималаях, почему бежать от той мудрости, которую они когда-то смиренно положили к Его колыбели?” (с. 250). И напрочь забывает, что Рёрихи не индийскую мудрость повергают на суд Евангелия, но Евангелие ставят на колени перед Гималаями. Не буддистские сутры они перетряхивают ради отделения того, что совместимо с Евангелием, от того, что ему противоречит, но Евангелие цензурируют, дабы привести его к единомыслию с буддистским кармизмом и атеизмом.

Именно с миссионерской задачей совершенно несовместима главная декларативная установка теософов: их постоянное скандирование тезиса о том, что все религии по сути едины. Ведь если исходить из такого убеждения – то “при подобной аргументации вообще нет нужды связывать спасение человечества с Христом, если и до Него и без Него могут быть достигнуты те же самые результаты, что и с Ним (отсюда очевидна “избыточность” как миссионерской деятельности, так и всей жизни Церкви)… Казалось бы эта концепция, близкая исканиям известного теолога Р. Панникара, написавшего книгу "Непознанный Христос индуизма", раскрывает немалые перспективы перед христианской миссионерской деятельностью. Но Хакер был слишком образованным и умным ученым и богословом, чтобы не видеть, что парадигма, органичная для индуизма, чревата весьма рискованными последствиями вначале для христианской миссии (в которой при подобной постановке вопроса “обращающие” и “обращаемые” очень легко поменяются местами), а затем и для христианства в целом, которое начнет терять свою уникальную идентичность под воздействием “духа времени”… История несторианства в Китае это наглядно показала: от несторианства остались лишь надписи на стелле Шиганьфу”[453].

А если от публичных деклараций теософов обратиться к реальной их деятельности, то окажется, что Блаватская не Христа ищет в Гималаях, а Будду пробует прописать в Риме. По слову Блаватской, ее философия “Единой Субстанции” создается “на основе всех древних и современных религий, кроме христианства и магометанства”[454]. “Я полагаю, Вам известно, что я все больше становлюсь буддисткой – de facto, а не de jure – и что я не признаю ни Иегову, ни любого другого небесного аристократа”[455]. В теософии христианство должно быть ревизовано и отцензурировано, чтобы ничто в нем не противоречило каббало-буддизму.

Но стоит только христианам, которых тащат на операционный стол, возвысить голос недоумения и протеста, как “изнутри православия” выскакивает Мяло, чтобы провести анестезию и укорить: “больной! Вы чужды духу Пятидесятницы!”; “Русской православной традиции чужд Кураев” (с. 128).

Не стоит предполагать, будто я страдаю агорафобией[456]. Если бы Рёрихи раскрывали окно между Востоком и Западом ради того, чтобы через него Евангельский свет полился к буддистам – то это было бы в духе апостольской традиции. Но Рёрихи-то призывали к “открытости” ради того, чтобы христиане пошли на выучку к тибетским и индийским гуру. Ибо еще Блаватская отдала приказ по теософской ложе: “необходимо проповедовать и открывать людям Запада Брахму”[457]. А много ли Рёриховцев едут в Индию, чтобы проповедовать индусам Православие?

Знает ли Мяло случаи, когда теософско-рёриховские книги приводили индусов и тибетцев к христианству? А вот обратное засвидетельствовано. Не кто иной, как Ганди от христианства (узнанного им во время обучения в Лондоне) вернулся к индуизму под влиянием лондонской Теософской Ложи и Блаватской[458].

Нет, отнюдь не Библией вдохновлялись Рёрихи. По очень верному наблюдению С. Прокофьева, “Странным образом эта своеобразная приверженность Востоку в конце концов сказалась даже на внешнем облике Николая Рёриха, в лице которого к концу жизни, несмотря на всех его русских и шведских предков, проступили азиатско-монгольские черты, подобно тому, как то произошло и со столь почитаемым им и его инспираторами “махатмой” Лениным”[459].

Пятидесятница раскрыла окно в миры других культур ради того, чтобы давать им дар Христов, а не ради того, чтобы впустить нераскаянных, непреображенных, некрещеных язычников хозяйничать в Христовом доме.

И этой реальности не меняет мяловская игра словами: мол, “Рёрих искал в строгом соответствии не только с духом, но даже и с буквой православной традиции свет на Востоке” (с. 79). Никто из христиан после встречи с Христом, Который Сам есть “Восток востоком”, не искал более никакого восполняющего света в языческих философиях хоть Востока, хоть Запада (у язычников не зазорно учиться риторике, логике, светской науке – но не духовному опыту). “Дух Пятидесятницы” посылает апостолов во все страны света, в том числе и на Восток, не на выучку, не затем, чтобы апостолы учились у язычников по концам вселенной, а для того, что они сами учили все народы исключительно тому, что они сами узнали в Иерусалиме, а не в Афинах, Александрии, Вавилоне или Бомбее.

Огонь Пятидесятницы зажегся во вполне определенном месте – в Иерусалиме. И оттуда он должен распространяться как на север, так и на юг, как на восток, так и на запад. Тут не может быть преимущественного направления. Ограничение только одно: “если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших… Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой” (Мф. 10, 14 и 23). История показала: апостолов поначалу одинаково гнали всюду. В Риме убили Петра, в Иерусалиме – Иакова, но и в Индии убили Фому. Но мученическая кровь и слово апостолов, пав на разные почвы, принесли разные плоды. Города Запада, Средиземноморья в конце концов все же приняли апостолов и христианство. А вот Индия, Тибет и Китай до сих пор в толще своей закрыты для него.

Окно, распахнутое в Пятидесятнице, распахивается для того, чтобы ее Огонь и Свет обошли землю, а не для того, чтобы языческие воды хлынули и затопили его. Это Огонь, просвещающий, но тем самым и судящий всю вселенную (“Суд же состоит в том, что свет пришел в мир” - Ин. 3,19), а не просто терпимо притирающийся к любой басне. “Истинное Слово, когда пришло, показало, что не все мнения и не все учения хороши, но одни худы, а другие хороши” (св. Иустин Философ. Апология 1,9).

По Мяло же выходит, что язычники даже само христианство знали лучше, чем сами христиане. А как еще понять ее цитату из Мережковского – “Мережковский снова, в иной форме, повторяет ту же мысль о древнем Востоке: "Эти три мифа — вавилонский, египетский, греческий — может быть, три луча одного света, идущего из бездны веков: что-то видят в ней древние, чего мы уже не видим". Это "что-то" — Евхаристическая Чаша с искупительной кровью Сына-Агнца” (с. 61).

Аж дух захватывает! Оказывается, тайну Евхаристии лучше представляли язычники, нежели христиане![464]

И разве с Запада никогда не приходят добро и правда? Первое тысячелетие христианской истории знает немало примеров, когда Восток тонул в ереси, и только Запад хранил православие и возвращал его Востоку: “И сам я при скудном своем разумении давно знаю, что к пособию наших церквей одно средство – единодушие с нами западных епископов”, - пишет в 371 г. св. Василий Великий св. Афанасию Великому...[465] На Втором Вселенском Соборе св. Григорий Богослов предложил уврачевать двойной антиохийский раскол (двойной – ибо это был раскол внутри восточного православия, вдобавок отделивший половину восточного мира от единства с православным Римом) тем способом, который был предложен Римом, т. е. Западом (“тогда приобретем себе и чужое, ибо теперь, как вижу, чужд для нас Запад”)[466]. Какова же была реакция восточных епископов? “Так сказал я, а они кричали каждый свое; это было то же, что стадо галок, собравшееся в одну кучу… Надобно, говорят, чтобы наши дела текли вместе с солнцем, там воспринимая начало, откуда воссиял нам Бог под плотскою завесою”. Ну – прям в точности аргумент от Ксении Мяло! Восток всегда прав потому, что он Восток – и точка. Вот только св. Григорий почему-то не соглашается богословие ставить в зависимость от астрономии и географии: “Что же? Мы научены не круговращения чествовать, но признавать, что Христова плоть есть начаток всего нашего рода. А если здесь (на Востоке – А.К.) положено начало, то потому, может быть, как скажет иный, что здесь более дерзости, и следовательно здесь удобнее было Христу умереть”[467].

452

Рёриховская традиция оглупляющей примитивизации церковной жизни и истории продолжается и их нынешними учениками. Например, рёриховский журнал, издаваемый Ш. Амонашвили, сообщает, что «Во многих религиях есть представление о том, что молитвы должны произноситься только в храмах. У католиков вообще не признается прямого обращения прихожанина к Богу. Человек может обращаться только к угодникам. К Богу позволено обращаться только священнослужителю..» (Черноземова Е. Н. «Как слово наше отзовется….». Что значит учить русскому языку? // Три ключа. Педагогический вестник. Вып. 3. М., 1999, с. 97). Опровергать эту глупость неинтересно. Просто в очередной раз подивимся мере религиозного одичания русской интеллигенции и той готовности верить и распространять самые невероятные басни о христианстве, которую рериховцы демонстрируют на своем пути «терпимости и объединения».

453

Шохин В. К. Пауль Хакер и святоотеческая трактовка нехристианской мысли // Альфа и Омега. № 19, 1999, сс. 247-248 и 250.

454

Блаватская Е. П. Теософия и практический оккультизм. — М., 1993, с. 6.

455

Блаватская Е. П. Письма. М., 1994, с. 287.

456

“Именно такая безграничная распахнутость в Космос — природный, человеческий, исторический — отталкивает Кураева и, судя по книге, глубоко противна всему его душевному складу. И он с таким иррациональным ожесточением стремится стянуть, снова затворить створки средиземноморского окна, широко распахнувшегося в мир в день Пятидесятницы, что, кажется, и самый Огонь ее готов поставить под подозрение” (С. 68).

457

Блаватская Е. П. Письма. с. 143.

458

Мэрфи Г. Елена Блаватская. Челябинск, 1999, сс. 410-412.

459

Прокофьев С. О. Восток в свете Запада. Ч. 1. Учение Агни Йоги в свете христианского эзотеризма. Спб., 1995. С. 60.

464

Не знаю, что это такое сорвалось с языка у Мережковского в этой “мысли”. Но все же не могу не заметить, что в другом месте именно теософов Мережковский поминает в связи с Кровью Христовой – “Теософы, розовой водой кровь Господню разбавляющие...” (Мережковский Д. С. Иисус Неизвестный. М., 1996, с. 449). А в столь полюбившейся Мяло книге “Атлантида-Европа” Мережковский, говоря о религиозной всеядности императора Александра Севера, сочетавшего почитание Христа с поклонением языческим божествам, добавляет: “Так, в лице слезливого кесаря, воссела на престол мира сама гостеприимная хозяйка пиршества с несолеными яствами, полубогиня, полумошенница, Теософия. И это, может быть, ужаснее всех Элагабаловых ужасов… Так же и сейчас, как тогда, люди всеядны и голодны; верят во всех богов, и ни в одного; в наших молельнях, как в древних – Авраам, Орфей, Аполлоний Тианский, Будда и Христос. Так же хочет воцариться над миром полубогиня, полумошенница, Теософия” (Мережковский Д. С. Атлантида-Европа. Тайна Запада. М., 1992, с. 403 и 407). И еще: “Мир погибал и погиб бы, если б не пришел Христос. Что было бы с миром, если б Он не пришел? Кажется, с Европой было бы то же, что с древней Америкой. Вспомним бесконечность человеческих жертв в древней Мексике…” (Там же, с. 405).

465

Св. Василий Великий Письмо 62 (66). К Афанасию // Творения т. 3. Спб., 1911, с. 91.

466

Св. Григорий Богослов. Стихотворение, в котором Григорий пересказывает жизнь свою // Творения. Т.2, Троице-Сергиева Лавра, 1992, с. 385. Подробнее об антиохийском расколе и позиции св. Григория см.: Спасский А. История догматических движений в эпоху Вселенских Соборов (в связи с философскими учениями того времени). Тринитарный вопрос (история учения о Троице). Сергиев Посад, 1914, сс. 438-446 и 578-581.

467

Там же, с. 386.