Епитимья

Но когда он добрался до этой маленькой квартирки, его встретила пустота. Целых пятнадцать минут Ричард блуждал по этому чертову дому, заглядывая во все закоулки, надеясь найти мальчика, хотя сознавал, что это безнадежно.

Остальные комнаты были еще в худшем состоянии, чем та, которую занимали дети. В некоторых обвалились потолки, в других по стенам расползалась плесень, кое-где как напоминание о былой жизни сохранились обрывки обоев.

Роясь в постели и мусоре на полу, Ричард надеялся отыскать там ключ к местонахождению Джимми. Но все, что он нашел, было столь же безликим, как и мусорная корзина, в которую собирали отходы отовсюду и без всякой системы. Никаких следов цивилизованной жизни — записных книжек, почты, квитанций на подписку журналов, телефонных справочников или даже клочков бумаги.

Эта комната была не чем иным, как кратковременным убежищем, укрытием от холода, пристанищем для отчаявшихся, которые проводили свою жизнь на улицах. Была для них спасением — вот и все.

А знал ли вообще кто-нибудь из этих детей, что это такое —иметь свой дом?

Прочесывая комнату взглядом, он еще раз подумал: это лишь место, где можно провести ночь.

Ричард закрыл за собой дверь, хотя и сознавал бессмысленность своих действий: здесь нечего было красть, а закрытая дверь не спасала от холода.

Он прошел через холл, отметив движение света, — послеполуденное солнце падало теперь косыми лучами через входную дверь, образуя ломаные линии на косяке. Остановился на миг, вдыхая запах плесени. Природа восторжествовала над созданной человеком средой обитания.

Как-нибудь надо найти время и позволить себе удовольствие довести эти философские мысли до логического конца (в своих проповедях он имел обыкновение говорить о побеждающей силе солнечного света и о том, как человеческие труды, какими бы великими они когда-то ни были, в конце концов сходят на нет, когда-нибудь, но не сейчас; теперь на чаше весов были жизни.

Вдруг солнечный свет затуманился — неизвестно откуда пришли слезы, наполнили его глаза.

— Жизнь висит на волоске? — подумал он вслух, и голос его гулко отозвался в вестибюле здания. — Ну и что?

Он снова прислонился к стене, негодуя на себя за бессилие.

Что я могу сделать? Я никогда не считал нужным узнать этих детей, кроме тех случаев, когда это служило моей похоти. Я ничего о них не знаю! Боже, как это напыщенно и высокомерно! Ричард в ярости сжал кулаки — подумать только, что их безопасность зависит от его вмешательства.

Ступай, сказал он себе. Отправляйся под сень своего святилища и проповедуй толпе, которая там собирается. Большинство твоих прихожан — убежденные католики, готовые тратить время на посещение мессы и знакомство со священником, который никогда даже и не представлял, с какими проблемами сталкиваются их дети изо дня в день. Ты оказался не в своей сфере, проповедничек. Оправляйся домой и играй в игрушки, которые больше тебе подходят.

Но ведь он стал священником не для того, чтобы служить тем, кто крепок в вере, его долг достучаться до тех, кто нуждается в Боге. И начать надо с галереи «Сьюпер-Пауэрс». Сейчас же.

Когда он вошел в. Галерею, подростки и их старшие покровители умолкли. Их голоса растеклись по улице, и слышен был лишь нестройный гул, перемежавшийся гудками машин и писком игральных автоматов.

А какое бы молчание сразу воцарилось тут, если бы на нем было облачение священника. Теперь же он привлек внимание лишь тем, что человек старше пятидесяти — и пришел в такое место.

Правда, тишина наступила не надолго: оживленные голоса послышались снова и все звуки набрали прежнюю силу. Не такая уж это сенсация.

Он подумал: а бывал ли здесь Дуайт и не мог ли он подцепить некоторых из пропавших детей именно здесь?

Ричард прошел в угол, где не так был заметен, и стал наблюдать. Он хотел найти кого-нибудь из младших ребят, понаивнее, чтобы поговорить с ними. Но с другой стороны, это должен быть и завсегдатай, кто-то хорошо знакомый с жизнью улиц, знающий здесь все и вся. Знающий Джимми.

Он даже представил себе его сгорбившимся у одного из автоматов, погруженным в какую-нибудь электронную игру — средство развеять свои страхи и ощущение беды, погрузиться в забвение, которое наступало, как только он касался кнопки игрального автомата.

Джимми, ясно, здесь не было. Ричард приглядывался к группе ребятишек, мечтая о том часе, когда он наконец уйдет отсюда и погрузится в утешительный ритуал мессы, о том, как будет говорить со своими прихожанами после нее и готовиться к следующей мессе. Он всегда стремился находить контакт с детьми, такими, как те, кто окружал его сейчас. Но стоя здесь в одиночестве, забившись в угол, он понял, что не знает их языка, не умеет и никогда не умел с ними разговаривать, а его преданность церкви и Богу вместо того, чтобы сблизить его с молодой паствой, мешала их короткому общению, вбивала между ними клин.

Ведь секс никогда не рождал по-настоящему интимных отношений.

Но упущенное время все отдаляло и отдаляло от него Джимми, роковым образом предопределяло судьбу всех его друзей. Он не мог больше медлить, ссылаясь на застенчивость. Ричард вздохнул и подошел к группе мальчиков, собравшихся вокруг миниатюрного приспособления для игры в баскетбол. Обруч находился высоко над ними, окруженный белой сеткой. Мальчики по очереди пытались забросить мяч в корзину. Он никогда не видел такого напряженного внимания, как среди этой группы подростков, согнувшихся и готовых к броску: все их существо было приковано к корзине.

— Простите меня, мальчики, — сказал Ричард, ненавидя себя за то, что говорил с ними как занудный старикан.

Все трое обернулись и оценивающе посмотрели на него. Мальчишкам было лет по тринадцать — четырнадцать. На них были джинсовые куртки, бейсбольные шапочки и куртки с грубо намалеванными красной краской иероглифами «инь» и «янь» на спине.

Они совершенно одинаково нахмурились: ведь прервали их игру. Один мальчик, ростом повыше остальных, с кудрявыми черными волосами, большим носом и скверной кожей, улыбнулся, прежде чем ответить Ричарду.

— Да, чем можем быть вам полезны?

— Я кое-кого ищу.

— Мы никого не видели, — сказал один из мальчиков, круглолицый, с грязными светлыми волосами и сигаретой во рту.

— Заткнись, Кайл, — оборвал его высокий.

Ричард ринулся напролом, чувствуя, что сердце его забилось чаще под их оценивающими взглядами.

Что с тобой? Они ведь только мальчишки. Он прочистил горло.

— Дело в том, что я разыскиваю одного мальчика, Джимми Фелза.

Выражение лица высокого мальчика смягчилось, взгляд его выразил понимание. Он кивнул, и губы его изогнулись в усмешке.

— Ну, я не думаю, что Джимми сейчас здесь, но может быть, я смогу вам помочь, приятель.

Ричард понял, что он хотел сказать.

— Мне надо его найти, потому что, возможно, ему грозят неприятности.

— Вы что, коп, приятель?

— Заткнись, Кайл. Какие неприятности?

Ричард не знал, что ответить. У него вдруг возникло чувство, что он никогда больше не увидит Джимми в живых.

— За ним охотится человек, который хочет причинить ему вред. А я могу и хочу ему помочь.

Темноволосый захихикал:

— Готов побиться об заклад, что можете.

Он посмотрел на своих друзей — все рассмеялись.

— Нет, право же, я думаю, вы понимаете.

Темноволосый ткнул пальцем в грудь Ричарда.

— Нет, я думаю, что это вы не понимаете. Я знаю, зачем здесь околачиваются парни вроде вас, особенно когда вынюхивают о таких, как Джимми. Вам нужен член, мистер, и вы пришли в то самое, место. Я обслужу вас лучше, чем Джимми.

Ричард уставился в пол.

— В чем проблема? — продолжал мальчик. — Что, приятель, первый раз? Боитесь попросить? Или вы влюблены в Джимми? — Он фыркнул. — Ну, вы не первый.

Ричард приготовился к отступлению. Если бы эти мальчики что-нибудь знали, они бы уже сказали. По крайней мере, такое, чем хотели бы поделиться. Темноволосый мальчик схватил его за плечо, когда он двинулся к выходу.