Уникум

— Ну, пусть закончат, — согласился отец, но его скулы так и ходили ходуном он гнева.

Близнецы замерли, не шевелясь. Егору было не так уж трудно пересилить себя и подчиниться, но он чувствовал, что Родька этого делать не собирается.

Отец откинулся на стуле, сложил руки на груди и жестко приказал:

— Быстро вилки в руки! И чтобы через минуту отдали матери чистые тарелки!

— Я не буду есть, — спокойно сказал Родька.

— Не будешь? — поднял брови отец. — Ясно… Егор?

Егор готов был прикончить и свою ненавистную порцию, и заодно вылизать Родькину тарелку дочиста, только бы завершить все миром… Стоит только сейчас проглотить эту остывшую гадость, и можно будет спокойно улизнуть в спальню… Очень хотелось выйти сухим из воды, но Егор представил, чем дело может кончится для Родьки, и оставить брата наедине с отцовским гневом Егор не решился.

— Я тоже не буду, — прошептал он и невольно втянул голову в плечи.

— Отлично, — процедил отец, встал и, обойдя стол, остановился позади сыновей.

Егор никак не мог понять, что же сейчас будет…

И тут же жесткие пальцы больно сцапали воротник его рубашки, зацепив в пригоршню и кожу, и Егор, успев только жалобно вскрикнуть, ткнулся лицом в тарелку с остывшим ужином. Рядом сдавленно застонал Родька…

— Павел! — раздался возмущенный голос матери. — Да ты что, с ума сошел?!!

— Изображают из себя поросят, так пусть будут поросятами до конца!.. — рявкнул отец. — Сколько можно терпеть этот выпендреж?!..

О, Боже, как это было гадко!.. Отцовские руки не давали мальчишкам разогнуться. Челка Егора мокла в сметане, и он уже чувствовал, что бессильно плачет от немыслимого унижения…

И вдруг Родька рядом рванулся со своего стула, выворачиваясь из руки отца. Отец шумно выдохнул, крякнул, но отпустил обоих мальчишек.

Егор вскочил, зацепился за угол стола, свалился на пол. Ему даже оглянуться назад было страшно.

Родька бросился бежать из кухни, по пути наклонился к Егору, схватил за локоть и потащил за собой.

Близнецы вбежали в свою спальню.

Родька сразу же опустился на колени рядом со своей кроватью и принялся вытирать лицо краем покрывала.

— Что ты делаешь?! — обомлел Егор, видя как на ткани появляются влажные жирные следы. — Что ты делаешь, придурок?!!

— Наплевать, — процедил Родька и взглянул на брата снизу вверх. Хватит терпеть, надоело… Надоели они мне оба…

Егор поежился и всхлипнул.

— Не реви! — презрительно фыркнул Родька. — Утрись и не реви! Не стоит он того…

Егор машинально утерся рукавом рубашки, пошмыгал носом, загоняя обратно щекочущие слезы и, несмело подойдя к двери, прислонился к ней ухом.

В кухне бушевала гроза и накалялись страсти.

Егор отпрянул от двери. Нехорошие предчувствия не оставляли его.

Грандиозных скандалов не было уже давно, а тут такой удачный повод…

Егор обернулся. Брат сидел на кровати, устало свесив голову.

— Знаешь, Родька, по-моему, нам сейчас еще достанется… — неуверенно проговорил Егор, прислушиваясь к отзвукам перепалки на кухне.

— Ничего, переживем… — буркнул Родька. — Слушай, глянь, что такое у меня на шкирятнике… — он покрутил головой и сморщился. — Черт, больно как…

Егор подошел, глянул и только выдохнул:

— Ух ты!..

На шкирятнике у Родьки красовались отпечатки трех отцовских пальцев, три округлых, воспаленных багровых пятна, прямо над кромкой воротника.

— Что там такое? — уточнил Родька.

— Пальцы… Как он хватанул тебя в тарелку макать, так и осталось… Будто ожог… — сбивчиво пояснил Егор. — Странно как, никогда такого не видел…

Родька нахмурился:

— Ладно, переживу…

Егор невольно всхлипнул.

Родька совсем насупился:

— Ты еще тут сопли распускать будешь… Заткнись!

Дверь распахнулась.

Отец стоял на пороге, подбоченясь и разглядывал сыновей уже без прежнего безотчетного гнева, но с очевидной решимостью навести порядок в своих владениях.

— Родион, подойди ко мне! — жестко, но вроде бы спокойно приказал он.

Родька закусил губу и встал. Глаза его сузились, задергалась жилка на виске… Сделав пару шагов в сторону отца, Родька остановился, подавил вздох и коротко уточнил:

— Что?

— Я могу поговорить с тобой без «что»? — произнес отец, скривившись. — И разговор будет серьезный… Егорка, выйди-ка вон! С тобой я поговорю отдельно. И прикрой дверь…

Егор растерялся. Ослушаться отца после всего было страшно.

Лучше, наверное, будет не злить отца, раз тот вдруг решил сменить гнев если и не на милость, то на что-то вроде того…

Родька все так же стоял рядом с отцом и смотрел себе под ноги.

— Присядь, Родион, — проговорил отец. — Давай кое-что обсудим…

Родька не пошевелился.

Отец протянул руки к Родьке, обнял его за плечи и, мягко нажимая, стал усаживать на кровать.

Егор поспешил из комнаты, но тут за его спиной раздался странный тоненький вой, словно щенку на хвост наступили. Егор еще не понял, что это такое, но у него сразу же сердце в пятки ухнуло. Он обернулся и с изумлением увидел, что Родька, неудачно попытавшись вырваться из обнимающих его рук, заваливается на бок…

— Э-э, ты что?! — опешил отец, подхватил Родьку, попытался удержать его на ногах.

Родька снова тоненько взвыл, а потом закричал, забился в руках отца.

Ноги не держали его, подкашивались, Родька дергался, запрокидывая голову, и кричал, громко, страшно, словно его резали…

Егор оцепенел. Он не мог понять, что происходит. Отец тут был ни при чем. Он не бил Родьку, наоборот всего лишь поддерживал бьющегося в припадке мальчика, и лицо его было самым что ни на есть ошарашенным. Крика он не ожидал и, похоже, удивился и испугался не меньше, чем Егор.

Задохнувшись от вопля, Родька вдруг совсем обмяк, повиснув на руках отца.

— Господи, да в чем дело! — вскричал отец и, чуть стиснув плечи Родьки, легонько встряхнул его. — Что с тобой!..

Родька не ответил. Он мягко осел на пол. Его глаза остались полуоткрытыми, закатились и теперь сверкали белками.

Егор в ужасе зажмурился. Родька никогда прежде не учинял таких сцен.

Отец бросися к двери.

— Лена!! — завопил он, срываясь на фальцет. — Лена, где ты?!!

Мать уже бежала на крик. Увидев Родьку на полу между кроватями, она охнула:

— Ну, Павел!.. Довоспитывал…

— Лена, я его и пальцем не трогал! — растерянно пролепетал отец. Честное слово…

Не слушая его, мать присела рядом с Родькой, подняла его голову, принялась гладить виски. Веки мальчика дрогнули, но он не успел и глаз открыть, как губы его снова изогнулись в болезненную гримасу, и Родька прохрипел:

— Да не трогайте же меня!.. Не трогайте!

— Все в порядке, милый, никто тебя не тронет! — проговорила мать, провела ладонью по лбу Родьки и наклонилась поцеловать.

Но едва ее губы коснулись бледной повлажневшей кожи, Родька дернулся и с силой оттолкнул мать от себя. Отец едва успел подхватить ее.

— Родик, что с тобой?! — с обидой прошептала мать.

Мальчик вскочил на колени. Глаза его стали бешенными, он обвел глазами комнату и завопил во все горло:

— Я сказал, не трогайте меня! Уйдите! Все уйдите!

Мать в ужасе зажала уши. Отец поспешно обнял ее и рявкнул на сына:

— Истерику закатывать будешь? Чтобы все соседи послушали, как над тобой бедным, издеваются?!! Ну ты у меня дождешься!..

Он потянулся к Родьке, но вдруг словно что-то толкнуло его в бок.

Лицо отца стало изумленным. Он в замешательстве оглянулся и отступил назад. И словно невидимая рука отшвырнула его к двери…

Егор не видел ничего такого, что толкало бы или тянуло бы отца. Но отец вскрикнул, часто задышал и вдруг бросился прочь из комнаты, споткнулся и завалился в коридоре, охая и скрипя зубами. Мать выбежала следом, закрыв лицо ладонями. И, казалось, невидимый поток подталкивал ее в спину…

Родька стоял на коленях между кроватей, скорчившись и закрыв руками голову.

Внезапно он вскинулся, взглянул в коридор, вздрогнул… И дверь в спальню медленно и величаво закрылась сама по себе, плотно захлопнулась… Маленькая стальная дверная защелка с еле слышным звуком задвинулась. Тоже совершенно сама по себе.