Страница 5 из 80
Надо вставать. Заставив замершее напряженно тело двигаться, я подошла к окну. Туман как раз начал сходить, а во дворе таились смутные тени, слышался непонятный шум у конюшен. Неожиданно будто порыв ветра выдул белые клубы за пределы двора, и мне вполне отчетливо удалось разглядеть стоящих у входа людей. И разглядеть блеск оружия.
Пора убираться отсюда! И так, что бы не встречаться с неожиданными ночными гостями. Быстро одевшись, закрепила за спиной ножны с опасно истончившимся мечом и сумку со шкатулкой. Куда увереннее чувствовала бы себя, будь на мне хотя бы простой кожаный доспех и стилет. А не простая небеленая рубашка и штаны, да старая семейная реликвия. Истрепанный плащ я накрутила на левую руку и бесшумно покинула свое кратковременное пристанище. Аккуратно спустившись по ступеням, не будя эти поющие полы, замерла, вжавшись в стену перед дверью в зал. Там, освещая пятачок перед входом колеблющимся светом, горела свеча и слышались голоса. Придется попробовать уйти через кухню.
Выждав, когда неровное пламя свечи пригаснет от слабого сквозняка, пригнувшись, нырнула за стойку. Затаив дыхание, чутко прислушалась.
— Но у меня просто нет столько денег! — это трактирщик. Плаксивым шепотом взывает к жалости сборщика темных налогов.
— Это твои проблемы, — равнодушный хрипловатый голос, — гони сотню монет, или… — и угрожающе затих.
— Да ладно, Крош, — вмешался еще один, веселый и молодой голос, — оно тебе надо? Возьми с него натурой! Жертва то тебе еще нужна…
— что ж, — неопределенно прохрипел главный, соглашаясь, — постояльцы есть?
Я прямо таки воочию увидела, как трактирщик затряс жирным подбородком.
— Как не быть! Один таки есть!
Гром и молния!! Я тихо поползла за стойкой к кухонной двери. Вот удача моя!!!
— Одиночка, авантюрист, заявился в вечеру, расплатился золотом. Вот! — доложил трактирщик облегченно, не желая самостоятельно украшать жертвенный камень.
— Покажи-ка, покажи-ка, — заинтересовался хриплый. — Ну, надо же! Какой интересный у тебя постоялец! Монета-то работы Мелмора! Я с интересом бы пообщался с ним…
Знаток, Гром и Молния, как не вовремя! А мне не хочется! Общаться…
— И где же прячется этот твой одинокий путешественник?
— Наверху, где ж еще! А монета, что, фальшивая?
— Угу…
Я торопливо скользнула в кухонную дверь, прикрываясь стойкой. Торопливо двинулась по длинному темному коридору, ведущему в отдельную пристройку, два окна и дверь которой выходили на соседнюю улицу. Не глядя, выскочила на освещенное масляной лампой пространство, и была тут же за это наказана. Кто-то из поваров свалил чистые кастрюли прямо на пол, у плиты, высокой неустойчивой кучей. И я на них наткнулась! Гора рухнула… Гром и Молния!! Пятнадцать лет назад на этой кухне царил идеальный порядок!! Поднявшийся грохот мог бы разбудить мертвеца! На шум из двери высунулся часовой. Увидев меня, выпучил глаза и истерично заорал:
— Тревога!!!
— Уймисссь! — прошипела я, двинув его ногой в пах. Он скривился, тяжело хватая ртом воздух, но поздно. Со стороны зала послышались торопливые шаги, а из двери на кухню ввалились еще несколько человек. Падаль! Отскочив к ближайшему окну, потянула из ножен меч.
Узкая ниша позволяла приблизиться на расстояние удара только одному…
— Живьем брать!!! — донеслось до меня. Не дождетесь!! Мельком оглянувшись, убедилась, что окно забрано в свинцовый переплет, по деревянной основе которого змеились трещины.
Первого падальщика, молодого щербатого парня с гнилыми зубами, полоснула коротким замахом прямо по лицу. Он отшатнулся назад, сбивая кого-то с ног, и утробно завыл. Стоящий справа посудный шкаф не давал развернуться ни мне, ни противнику. Парировав пару ударов ржавой шпаги, наугад ткнула вперед острием. Лезвие легко пропороло кожаный доспех и смуглый наемник повалился под ноги… ой, ой, двухметровому гиганту в новенькой блестящей кольчуге со здоровым двуручником. Хотя от него и немного проку в такой схватке, через пару минут он нанижет меня на лезвие словно бабочку. Меч соскользнул по подставленному вовремя клинку, уходя влево и врубаясь в край стены. Мое лезвие слабо тренькнуло и обломилось у основания, оставив у меня в руке только рукоять с истертой кованой гардой. Гром и Молния!!
Швырнув в лицо торжествующему гиганту плащ, отчаянно вцепилась в шкаф. Неимоверным напряжением мышц, порожденным отчаянием, едва не выворачивая из суставов руки, попыталась повалить его. Мне повезло… неустойчивые ножки подломились, и он принялся медленно, торжественно, с шумом и звоном, заваливаться вбок, прямо на выпутавшегося из плаща гиганта. Человек проиграл неумолимой тяжести, навалившейся на него, и затих под кучей битой посуды. Прочие на мгновение потрясенно замерли.
Еще не затих грохот, как я, сильно оттолкнувшись ногами от боковой стенки шкафа, мощным толчком прыгнула в окно, высаживая плечом переплет. Приземлившись спиной на камни мостовой в куче битого стекла и обломках дерева, перекатилась вбок и вскочила. Гром и молния! Последняя моя рубашка!
— …догоняйте, идиоты! — донеслось из разбитого окна.
Не дослушав, хромая, припустила по узкой улочке в сторону порта. Ну, ноги родимые, выносите! Над городом уже занималась заря…
***
Капитан Владел Верел задумчиво смотрел на город. За его спиной вышколенная команда сноровисто готовилась к отплытию. Боцман вполне успешно гонял по палубе матросов, готовясь отдать швартовы, едва начнется отлив. С борта двухмачтового брига низкой осадки ничего особенного видно не было. Длинный пирс, грязная набережная, поросшие тиной, осклизлые камни мостовой… приземистые бараки складов. Над городом занималась первая заря и ее отблески придавали зловещему пейзажу мрачную прелесть. Капитан Верел глубоко вздохнул свежий морской воздух. Он искренне надеялся, что в ближайший год ему не придется посещать этот город…
Удачливый Морской охотник родом из Хейхольта, в двадцать три года избранный капитаном, а к тридцати скопивший изрядное состояние, собирался заняться воплощением давней мечты — долгим рейдом на запад, в неисследованные воды. Для начала следовало заглянуть в Торис, на другую сторону пролива, разделаться с делами, рассчитаться с желающими покинуть команду… А потом! Но вот куда он точно больше не сунется, так это в город, где даже в самую сильную бурю пересидеть ночь безопаснее на рейде, чем на постоялом дворе…
Тихо. Здесь всегда тихо по утрам, когда люди начинают просыпаться, с радостью осознавая, что пережили еще одну ночь. И благодарят всех богов за сохраненные жизни. Ну а кто-то не просыпается… бывает и такое.
Звонкую тишину внезапно нарушили чьи-то торопливые шаги. Бег. Из переулка прямо перед пирсом вылетела запыхавшаяся фигура. Оглянувшись, стремительно бросилась по причалу к «Серене».
Боцман зычно скомандовал:
— Отдать швартовы!
Правильное, но запоздалое решение, потому что из соседнего проулка на набережную вывалилась целая толпа. Падальщики ночные! Да с магом! Капитан изощренно выругался. Матросы только начали выбирать тросы, когда на полпути к кораблю преследуемый гибко обернулся, хищно вскидывая вверх и вперед руки. До корабля донеслось вполне отчетливое: «Гром и Молния!!!». Время замерло.
В этот растянувшийся до бесконечности миг, в сгустившемся, тягучем воздухе мужчина смог разглядеть все подробности неожиданной схватки. Несколько светлых прядей, выбившихся из тугого узла на затылке, изодранная на спине в клочья рубашка… несколько капель крови на мостовой… искривленная в припадке ярости рожа Одноглазого Кроша, орущего что-то угрожающее. Судорожно стиснутые на рукоятях оружия пальцы, тяжелое, вырывающееся паром дыхание медленно наступающих загонщиков… расширенные от ужаса глаза старого Маллика, опустившегося мага…
Время рванулось вперед. И все ослепли. От ярко-синей, рассыпавшейся горячим искрами молнии, сорвавшейся с кончиков пальцев женщины. Уши заложило от гулкого удара и мощная горячая воздушная волна, покатилась в море. Бриг ощутимо шатнуло, звонко лопнули канаты. За спиной кто-то начал сдавленно ругаться. Верел предпочел бы молитву… тишина, только кровь бешено стучит в висках… проморгавшись, он понял, что по-прежнему стоит на палубе, судорожно вцепившись в планшир. На набережной валялись тела дюжины преследователей, кто-то, истерически крича, скрылся в переулке. Оттуда доносился неприятный сладковатый запах горелой плоти.