В зоне сотрясения

— Почему бы тебе с ним не поиграть? — спросил Мэтти.

— Ну нет. Я не могу ни на что отвлекаться. Нам надо увидеть, как он снимет кого-то или кто-то снимет его.

— Сегодня вечером?

— Скорее все-таки завтра. Я чувствую, хотя, конечно, могу ошибаться, но интуиция мне подсказывает, что наш клиент появится здесь, и завтра вечером. Какие бы чувства он ни испытывал, они должны созреть. Созреть со временем. Если Брэд у него первый, тогда, может быть, сегодня и есть та ночь, которая даст толчок его побуждениям. Но может быть, он еще не вполне готов действовать. И сегодня вечером что-то произойдет. Он найдет в себе… то, что найдет. Скажем так — осмелеет. И завтра наступит та ночь, когда он действительно окажется готов что-то сделать.

— Что, если он снимет кого-то еще?

— Сомневаюсь. Полагаю, что Брэд — первый, потому что он самый легкий вариант. Я думаю, что наш парень изучил его маршруты. Возможно, он еще не готов выдернуть Брэда отсюда, но я думаю, наш объект здесь. Я хочу, чтобы ты вот что сделал. Иди в эту сторону, а я — в ту. Мы оба прогуляемся, просто прошвырнемся и понаблюдаем. Смотри в оба — не увидишь ли ты кого-то, кто произведет на тебя неприятное впечатление.

— Неприятное, в каком смысле?

— Во всех смыслах.

— Слишком старый? Слишком отвратительный?

— Нет. Брэд — потаскушка, но не шлюха. Его ведь не деньги интересуют. Как и ваши «девочки», он хочет кого-то молодого и привлекательного. Поэтому высматривай кого-нибудь, соответствующего его вкусам, но, возможно, нервного, неуверенного в себе, беспокойного — по чьему виду не скажешь, что он хорошо проводит здесь время. Его одежда или прическа могут выглядеть слегка странными, словно он не ориентируется в современной моде. Он, вероятно, робеет, просто присматривается; у него может быть очень напряженный взгляд или, наоборот, совершенно нормальный. Но я держу пари, что он — кто-то из новеньких, кого ты прежде не встречал, обрати на это внимание. Просто рассмотри поближе каждое необычное лицо и оцени, что ты видишь. О'кей? Я пойду туда. Три или четыре раза обходим зал, потом встречаемся здесь.

Была еще одна вещь, на которую следовало обращать внимание, но Мэтти я не стал о ней говорить. Этот груз ему не по плечу. Мне вообще не слишком хотелось привлекать Мэтти, но мне были нужны его глаза. Он здесь свой. Он понимает этих людей. Я не могу понять их, по крайней мере так же хорошо, как Мэтт. Тут все скрыто во мраке — я не мог подобрать другого слова, — и если существует карта этой земли, то у меня ее нет.

Я дал ему одну зацепку. Искать кого-то, кто выпадает из общей картины. Но Мэтти не понял, что я на самом деле хотел сказать, — думаю, мы имеем дело с действующим на свой страх и риск ходоком по времени, который прыгает по траектории сотрясений. Возможно, он явился из прошлого, десяти- или двадцатилетней давности. Сомневаюсь, что он был из будущего, будущее немного дружелюбнее к гомосексуалистам. Впрочем, не исключено, что культурные сдвиги при переходе из одной действительности в другую могли вызвать у него стресс.

Но если мне придется держать пари, я готов биться об заклад, что преступник — гей с очень дурными пристрастиями. Он жаждет секса с молодыми, но после этого так стыдится того, что сделал, что вынужден заметать следы. Даже если приходится убивать.

В кино убийцы всегда обращают на себя внимание. Это потому, что режиссер подчеркивает фигуру актера ярким или сумрачным светом, выделяя его из толпы людей, стилист колдует над его глазами, делает лицо землистым, перекошенным или мрачно-злобным, и камера снимает злодея с такого ракурса, что все остальные люди вокруг как бы отворачиваются или попадают в тень или просто отступают. В кино легко опознать плохого парня — режиссер подскажет вам, куда смотреть и на что обращать внимание.

В реальной жизни… в реальной жизни все намного хуже. Убийцы выглядят точно так же, как и все остальные люди. Больными, уставшими, покорившимися судьбе. Они лезут в драку и получают сдачу. Каждый похож на убийцу. А значит, не похож никто.

Парни, которые были здесь… они выглядели как гомосексуалисты, но если не принимать во внимание это их качество и просто смотреть на них, то они казались обычными людьми. Нежные мальчики, «девочки», «самцы», сумасбродные парни, бешеные парни, очень жестокие парни. Но никто из них не похож на мужчин, на взрослых мужчин. Но я ищу того, кто меньше всего похож на этих парней. Мужчина? Может быть. Тот, чей подростковый период уже миновал, но не завершился. А ведь единственный из всех, кто подходит под такое описание, — это я.

На мгновение я позавидовал этому пестрому сборищу мальчишек и их искрящейся школярской свободе. Потому что, по крайней мере пока они сидели здесь, флиртуя и сплетничая, дразнясь и болтая, это было их место, принадлежавшее им, и только им. Если бы где-нибудь в мире существовало такое место, которое я мог бы назвать своим..:

Я нарезал четыре круга, пять, дыша тяжелыми запахами марихуаны, «Арамиса»,[40] «клерасила», сен-сена.[41] Прошел мимо Мэтти, следующего другим курсом и изучавшего лица; некоторые парни с ответным любопытством поглядывали на него. Интересно, находят ли они что-то приятное во мне? Маловероятно. Я нервничал. Они смотрели на меня и отводили взгляд.

В конце концов мы вернулись в темный уголок рядом с музыкальным автоматом и обменялись впечатлениями. В ответ на мой вопрос Мэтти покачал головой.

— Толпа студентов-первокурсников из Калифорнийского университета, расположенных потусоваться. Гей, который говорит, что ходит сюда, только чтобы собрать материал для книги; скорее всего это правда. Пара парнишек из Гарден-гроув, один из Сан-Франциско. Гей, который выглядит как коп, но Джино не стал бы светиться при посторонних. К тому же у него из кармана торчит красная бандана. И еще дядя Филси. Его все так называют.

— Который дядя Филси? Ага, вон тот…

Тролль. Приземистый. Лысый. Лет пятидесяти. Склонный к полноте. На губах блуждает хищная усмешка. Бесцельно слоняется среди мальчиков, просто получает удовольствие от зрелища. Симпатичный и омерзительный одновременно. Но безвредный.

— Джино знает его. Говорит, что он в порядке.

— А как насчет парня, собирающего материал для книги? Не доверяй ему. Все писатели — лжецы и негодяи. А тот человек с банданой?

— Человек с банданой кого-то ищет. Своего сына, мне кажется. Он только притворяется, что ему весело.

— Как ты все это так быстро выяснил?

— Телепатия.

— Что?

— Джино. Мэйм.

— Ага, понял. А вот тот парень, высокий, лет тридцати…

— Уолт? Он — представитель кинокомпании, я думаю. По крайней мере, он так говорит…

— Хорошо. Значит, тебе никто не внушает подозрения? Так?

— Думаю, да. — Пауза. — Лэйн выяснил, что Мэйм говорит всем, будто его любовник наставил Лэйну синяков. Они сейчас на парковке собираются драться. Ты не думаешь…

— Нет. Наш парень ищет «мальчика», а не «девочку».

— Хм… Майк?.. — Тон неуверенный.

— Что?

— Обещай, что ты не рассердишься?

— В чем дело?

— Мэйм думает, что ты мой дружок. Он это всем говорит. Я фыркнул и улыбнулся. На самом деле эта мысль слегка ошарашила меня.

— А что? Может, так оно и есть. Ты живешь со мной. Ты готовишь еду. Ходишь в прачечную. Мы спим на одной кровати. Мы вроде как женаты.

— За исключением того, что мы не занимаемся сексом.

— Послушай, это и доказывает, что мы женаты. Мэтти заморгал. Он не понял.

— Я бы согласился. Если бы ты попросил. Если бы ты…

Я уперся ладонями в стену над его головой, наклонился, и Мэтти оказался зажат между моими руками. Я наклонился ближе, словно собирался шептать ему на ухо. Вместо этого я быстро поцеловал его в щеку. Никто не увидел. Джино скорее всего не осмелился вести открытое наблюдение. Боялся копов.

— Зачем это? — тихо спросил Мэтти.

40

«Арамис» — мужской одеколон.

41

«Сен-сен» — жевательная резинка.