Ночной поезд

6. Тщательно скрываемая тайна? Потрясение? Детство?

7. Другой постоянный партнер?

Пункт 4 можно вычеркнуть. Остается вспомнить, что я имела в виду под пунктом 5 в. И обдумать пункт 7. Не был ли Номер Семь поставщиком лития?

Предчувствие крушения

Место смерти – хрупкое, как орхидея. Токи самой смерти несут сюда увядание и распад. Но то место смерти, которое не дает мне покоя, таит в себе вечную молодость. Оно до сих пор опечатано оранжевым скотчем. Вход воспрещен. Я вхожу.

Пятна крови на стене почернели, а по краям словно подернулись ржавчиной. В верхней части, ближе к потолку, самые мелкие брызги собрались в стайку, как головастики, устремившиеся на выстрел. Из стены криминалисты вырезали прямоугольник – как раз в середине пятна, где была дырка от пули. Под ним кровь размазана вниз – след от намокшего полотенца.

Вспоминаю о Трейдере и ловлю себя на неуместной мысли: да-а, квартира требует ремонта… Я близка к тому, чтобы отыскать швабру и начать уборку. Когда вернется Трейдер, сможет ли он спать в этой комнате? Сколько слоев краски захочет нанести на стену? Как ни странно, Трейдер Фолкнер видится мне единомышленником. Не прошло и недели с того дня, когда я из кожи вон лезла, чтобы подвести его под высшую меру, а теперь он видится мне чуть ли не другом. Мы с ним разговорились на поминках у Рокуэллов. Это его ключ я сейчас сжимаю в руке. Трейдер подсказал мне, где искать.

Все личные бумаги Дженнифер хранила под замком, в синей шкатулке. И от этой шкатулки у меня тоже есть ключ. Но прежде всего я обхожу квартиру, шаг за шагом, чтобы настроиться. На зеркале у телефона – желтые листки с клейким слоем, на дверце холодильника – магнитные буквы для игры в скрэббл (из них набраны слова «МОЛОКО» и «ФИЛЬТРЫ»), на полке в ванной – косметика, шампуни и пара флаконов с обычными лекарствами. В стенном шкафу – ее свитера в пластиковых пакетах. В ящике для белья – целая галактика, ослепительная чистота ночных звезд…

Не так давно кто-то сказал: каждое самоубийство – это подарок сатане. Я так не считаю – ведь, насколько мне известно, сатана происходит из благородного сословия. Но если дьявол не принадлежит ни к какому сословию – тогда еще можно согласиться: от каждого самоубийства он потирает руки. Потому что самоубийство – это хаос. Как объект исследования, самоубийство отличается крайней бессистемностью. Этот акт лишен формы и контуров. Человеческая сущность скукоживается, проваливается внутрь себя – постыдно, судорожно, нелепо. А внутри – только хаос.

Тогда как в квартире я наблюдаю образцовый порядок. Мы с Тоубом жуткие неряхи, а когда двое нерях живут вместе, неряшество не складывается, а возводится в квадрат. Или в куб. А здесь меня окружает торжество аккуратности. Все на своих местах, все совершенно естественно. Никакой окаменелости. Обычно дома самоубийц принимают мрачный, подавленный вид. Оставшиеся без присмотра вещи вопрошают: разве мы были тебе не по душе? Разве с нами тебе было плохо? Однако в квартире Дженнифер каждый предмет словно ожидает возвращения любимой хозяйки – так и кажется, что она вот-вот впорхнет в дверь. Вопреки здравому смыслу, начинаю ощущать, что мне здесь хорошо. И это после того, как я столько времени не находила себе места. Дом стоит на отшибе, спустя полчаса пребывания в нем чувствуешь, как по небосводу скользит солнце: на стенах играют блики.

В гостиной у Трейдера и Дженнифер были два секретера и два письменных стола – два рабочих места на расстоянии нескольких шагов. На столе у Трейдера лежит лист бумаги, на котором написано:

На столе у Дженнифер лежит лист бумаги, на котором написано:

Смотришь – и думаешь: вот ведь как. Он ее слышал. Она его слышала. Они говорили на одном языке. Не к этому ли надо стремиться? В нескольких шагах – любимый человек, равный тебе во всем. Тишина, работа мысли, общее дело. Не к этому ли надо стремиться? Рядом с ним, в одной комнате, находилась женщина. Рядом с ней, в одной комнате, находился мужчина. В нескольких шагах.

Я щелкнула замком синей шкатулки.

Нашла в ней девять фотоальбомов и девять перевязанных крест-накрест пачек писем – все от Трейдера. История жизни Дженнифер в иллюстрациях и комментариях. Методично разделенная на главы. По привычке или с особой целью? Когда самоубийство планируется заранее, на человека нередко накатывает дурацкая блажь «навести порядок в делах». Попытка завершить. Подойти к финалу. Но здесь такого порыва не ощущалось – все, что связано с Трейдером, изначально береглось как святыня. Вытряхнув содержимое шкатулки на ковер, я опустилась на колени возле россыпи бумаг и взяла самое первое письмо, датированное июнем 1988 года.

Дорогая мисс Рокуэлл, не сердитесь, но сегодня во все глаза следил за вашей игрой на втором корте. Как вы великолепно передвигаетесь по площадке, какой мастерский удар слева! Смею надеяться, когда-нибудь мне выпадет честь с вами сыграть или взять у вас урок. Возможно, вы меня помните: темноволосый нескладный «чайник» на первом корте.

И дальше в том же духе («Вы здорово провели сет!»), но уже с упоминаниями о лекциях и встречах в кафе. История получает продолжение на страницах альбома: вот они на корте, сперва по отдельности, потом вместе. Размолвка. Примирение. Близость. Любовь. Поездки: Дженнифер в лыжном костюме, Дженнифер на пляже. Потрясающая фигура. В двадцать лет Дженнифер могла бы сниматься для рекламы здорового питания. Рядом с ней – загорелый Трейдер. Выпускная церемония. Совместная жизнь. Тем не менее переписка продолжается, на бумагу ложатся тщательно выведенные слова, – те слова, которых ждет любая женщина. Ни тебе безликих факсов – сообщения, отправленные по факсу, выцветают через полгода, как нынешняя любовь, – ни торопливо нацарапанных поручений, оставленных на видном месте, как делает Тоуб. Так делал Денисс. И Джон, и Шон, и Дювейн. «СРОЧНО КУПИ ТУАЛЕТНУЮ БУМАГУ». Дженнифер была избавлена от этого. Да что там говорить: ей, что ни день, посвящалась настоящая поэма.

Размолвка? Она промелькнула и больше не возникала. Но размолвка все же была. По поводу психических отклонений. Не у Дженнифер. Не у Трейдера. У посторонних людей. Должна признаться, меня очень, очень поразило, что в этой переписке упоминалось и мое имя…

Я ожидала вереницы событий, наподобие мыльной оперы. Но многие эпизоды были мне уже известны. Отвергнутый поклонник. Ненормальная соседка. Напряженность обозначилась с самого начала, как только Трейдер перешел на серьезный тон. Между ним и Дженнифер стоит некий Хьюм, от которого никак не отделаться. Большой Ученый не может вынести накала страстей. Не находит ничего лучше, как на глазах у Дженнифер грохнуться в обморок. И так далее. Второй напряженный момент никак не связан с первым – и вообще никак не связан с другими событиями: девушка по имени Филлида, соседка Дженнифер по комнате, просыпается утром и кричит, что у нее из ушей валит черный дым. Или застывает, как истукан, вперившись взглядом в стенку. Или начинает выть на луну. Не выдержав такого соседства, Дженнифер сбегает домой, к родителям. И какая же картина предстает ее глазам? В спальне ее брата валяется детектив Майк Хулигэн, которая источает зловоние и пускает слюни в подушку. «Боже праведный, – пишет Трейдер, цитируя слова Дженнифер, – кольцо сжимается».

Чтение односторонней переписки вызывает досаду. Никакого развития сюжета, сплошная чехарда событий. Ни одного связующего звена – лишь разрозненные факты из серии «Дело обстоит так». Но все же заметно: Трейдер не жалеет чернил, дабы опровергнуть мнение Дженнифер о том, что никому и ничему нельзя доверять. Здравомыслие, или по крайней мере простая логика, одерживает верх. Можете сами придумать окончания следующих рассказов: