Все, что блестит

– А, вот вы где! – Мы увидели, как Поль и Жизель выходят из патио.

– Я показывала Бо свою студию, – быстро проговорила я.

– О, – сказал Поль, глаза его сузились, он пристально посмотрел на Бо и поцеловал меня в щеку. – Вы видели ее новую серию? – спросил он, переводя взгляд на меня и мрачнея.

– Это – потрясающе, – сказал Бо. – Я уже хотел купить всю серию, но она предусмотрительно заметила, что цену назначать слишком рано. – Он засмеялся.

– Ты и так уж слишком много заплатил за те, что у тебя есть, – укорила Жизель. – Она пока еще не какая-нибудь известная художница.

– Но будет, – заверил ее Поль. – И вы станете ей гордиться так же, как сейчас горжусь я, – добавил он, глядя на меня.

– Давайте займемся делом, – нетерпеливо сказала Жизель. – Мне не нужна еще одна экскурсию по болотам.

– Но ты никогда не была на настоящей экскурсии по болотам, – возразил Поль. – Пожалуйста, позволь мне покатать тебя на моторке и показать красоту каналов.

– Что? Ты имеешь в виду влезть во все это? – сказала она, кивая в сторону болота. – Да меня там заживо съедят.

– Ну, у нас есть средство против мошкары, чтобы смазать лицо и руки, – успокоил Поль. – Ты должна хоть ненадолго стать туристкой. Я просто настаиваю на этом, ты получишь массу впечатлений.

– Я хотел бы поехать, – сказал Бо.

– Тогда решено. Сразу после ленча поедем на прогулку по каналам. А пока давайте пройдем в мой кабинет и займемся юридическими вопросами.

– Прекрасно, – произнес Бо. Он двинулся вперед и взял Жизель за руку. Довольная, она направилась к дому, а Поль внимательно посмотрел на меня.

– С тобой все в порядке? – тихо спросил он.

– Да, все прекрасно, – ответила я.

– Хорошо. – Он взял мою руку, и мы пошли за ними следом.

Жизель начала наше совещание с заявления, что все в Новом Орлеане должно отойти к ней.

– Мы с Бо хотим продать нашу собственность и капитал, что составляет… как это называется, Бо?

– Относительную ценность, – подсказал он.

– Да, относительную ценность.

– Руби? – обратился ко мне Поль.

– Я не возражаю. Не испытываю никакого желания владеть чем-нибудь в Новом Орлеане в настоящее время.

– Папа или, вернее, Дафни, купила жилые здания в других местах. Мы крупные домовладельцы, так, Бо?

– Довольно впечатляющий портфель, – сказал он, предъявляя документы. – Вот здесь перечислены все виды собственности с проставленной ценой. Земля на озере Пончартрейн – золото.

Поль внимательно изучил список. Вскоре разговор перешел к ним двоим. Жизель достала пилочку и подпиливала ногти, пока мы беседовали. Я не собиралась становиться домовладелицей и была готова продать свою долю собственности.

– А как насчет Брюса? – спросила я через некоторое время.

– Ни он, ни его адвокаты не объявлялись, с тех пор как его адвокат поговорил с нашими. Я думаю, он понимает, что будет только понапрасну швырять деньги юристам из того немногого, что ему удалось получить.

– Он все еще в Новом Орлеане?

– Да. У него есть свое собственное жилое здание и кое-какая другая недвижимость, но, конечно, это не идет ни в какое сравнение с тем богатством, какое он мог бы унаследовать, если бы Дафни не предвидела все возможности и не перекрыла их со своими адвокатами.

– А почему? – размышляла я. – Уж, конечно, она не хотела, чтобы деньги и собственность перешли к нам. – Я посмотрела на Жизель, ожидая ее согласия.

– Уж это – точно, – подтвердила она.

– Может быть… она боялась Брюса, – предположил Бо.

– Боялась? Что ты имеешь в виду? – спросил Поль.

– Боялась, что если он сможет получить такое состояние после ее смерти, то он мог бы… как бы это сказать, ускорить ее смерть?

Все помолчали минуту, размышляя над тем, что сказал Бо, даже Жизель.

– Она знала, за какого человека вышла замуж и на что он способен, – продолжал Бо. – Мы сталкивались с некоторыми их штучками, до того как умер Пьер. Там были подложные документы, и фальшивые бумаги… и обман.

– Значит, Брюс имеет то, что заслужил, – заключил Поль.

Они с Бо продолжали обсуждать проблемы, связанные с недвижимостью. Жизель, хотя именно она потребовала, чтобы совещание состоялось немедленно, ерзала все больше. Наконец мы решили прерваться для ленча.

Мы ели в патио. Поль завладел вниманием Бо, обсуждая с ним вопросы политики и нефти, а Жизель болтала о своих старых друзьях, о том, что они купили и где побывали. Когда миссис Флемминг внесла Перл, я затаила дыхание, боясь, что Жизель сделает какое-нибудь бестактное замечание, но она прикусила язык и вела себя как безупречная тетя, обожающая свою племянницу.

– Я собираюсь подождать с детьми, – объявила она. – Я знаю, как это отражается на фигуре, и я еще к этому не готова. Здесь у нас с Бо полное согласие, верно, Бо?

– Что? О, конечно, cherie.

– Скажи что-нибудь романтичное по-французски, Бо. Как ты говорил, когда мы гуляли по берегам Сены. Пожалуйста.

Он посмотрел на меня и сказал:

– Каждый раз, когда ты входишь в комнату, топ coeur battait la chamade.

– О, ну разве не прелесть? А что это означает, Бо? Он снова скользнул взглядом по моему лицу, улыбнулся Жизель и произнес:

– Каждый раз, когда ты входишь в комнату, мое сердце делает «тук-тук».

– А у вас, кейджунов, есть какие-нибудь образные выражения любви? – спросила она.

– Несколько, – ответил Поль. – Но ты вряд ли поймешь наш акцент. Ну как насчет экскурсии по болоту. Готовы?

– Я никогда не буду готова для этого, – пожаловалась Жизель.

– Ты будешь очарована, несмотря на свое предубеждение, – пообещал Поль.

– Мне нечего надеть. Я не хочу испачкать одежду, которую привезла, болотной грязью.

– У меня есть старые брюки, которые тебе подойдут Жизель, – предложила я. – И несколько старых рубашек. Давай, пошли переоденемся.

Она ныла и жаловалась, пока мы поднимались по лестнице и пока переодевались, и когда опять спускались. Поль приготовил для нее какой-то состав для лица и открытых частей рук, отгоняющий мошкару.

– А что, если мне от этого будет плохо? – захныкала она.

– Не будет. Это – старый кейджунский рецепт.

– А что в нем? – подозрительно спросила она.

– Тебе лучше не знать, – мудро заметил Поль.

– Это воняет.

– Вот мошкара и будет держаться от тебя подальше, – сказала Бо.

– И все остальные тоже.

Мы засмеялись и, после того как Жизель как следует намазали, направились к лодке. Бо сел между Жизель и мной.

– Laissez les bon temps rouler! – вскричал Поль. – Да продлятся добрые времена!

Жизель завопила, когда мы отчалили от причала, но через несколько минут успокоилась и даже стала проявлять интерес. Поль показывал извивающиеся тела зеленых змей, дремлющих аллигаторов и стремительных нутрий, птиц и душистую жимолость, покрывающую берега каналов. Он был замечательным гидом, и сердце его было полно любовью к болоту и восхищением перед жизнью, которая кипела внутри каналов. Он выключил мотор, и мы мирно качались на глади мелких озер, наблюдая, как выхухоли деловито строят себе домики из сухой травы. Он показал нам гремучую змею, гревшуюся на камне, ее треугольная головка была цвета старого пенни.

Наше внимание привлек громкий всплеск, это поднялись в воздух дикие утки, а через несколько мгновений огромный старый аллигатор поднял из воды голову и впился в нас взглядом, а вокруг него радужной стайкой кружили стрекозы. Мы плыли по ковру лилий, под тенистым шатром плакучих ив. Бо засыпал Поля вопросами о вегетации, животных, об изучении жизни каналов и практическом использовании полученных знаний.

Жизель вынуждена была признать, что экскурсия ей понравилась.

– Как будто плывешь по зоопарку или нечто в этом роде, – сказала она. – Но не могу дождаться, когда я наконец приму ванну и смою с себя все это.

Потом мы переодевались к обеду, пили в библиотеке коктейли, Поль и Бо обсуждали новоорлеанские новости, а Жизель описывала последние веяния моды и оригинальные модели, которые выбрала для себя. Летти приготовила одно из своих изысканных блюд, и Бо не переставал восхищаться. Мы много выпили и болтали без умолку – Поль, Бо и я, избегая пауз, потому что нервничали все трое. Только Жизель казалась спокойной и умиротворенной.