Страница 20 из 29
— Я не могу, я травмировался. Поищите кого другого.
— Нет, приказ был выписан именно на ваше имя. Я не могу ничего исправить.
— Тогда завтра.
— Нет, приказано исполнить сегодня. Нургалиевский заказ, кстати, приняли, — утешила его диспетчер. — Девочку списали. Никаких проблем. А это дополнительный заказ. — она понизила голос до шепота, намекая, что дело, возможно, политическое — такие любили в последнее время вешать на экологов. — Выполните — и у вас будет четыре дня отгулов.
Отгулы вещь, конечно, хорошая. За эти дни нога заживет.
— Я согласен, — сказал Черный Ягуар. — Сегодня. Но время я выбираю сам.
— Да-да, — поспешно согласилась диспетчер. — Указано — до 24 часов ночи — и на монитор выскочил адрес. — Заказ принят. — и тут же диспетчер отключилась.
И тут раздался звонок вызова. На этот раз звонил Лорд.
22
Мертвая кукушка
летит на восток,
возвращаясь к началу.
Наша цивилизация заканчивается, ей осталось совсем немного. Завоеватели уйдут в небытие, оставляя за собой выжженную землю, выкачанные недра и пустой офф-лайн.
Появление — рост — надлом — распад.
Путь любой цивилизации.
Завоеватели — это мы.
Мы выточили из камня наконечники копий, приручили лошадей и отправились завоевывать мир. Когда это было? Лошади упоминаются в Книге Бытия, на них менял зерно Иосиф, когда заведовал зерном в Египте. Мы успели дотянуться до ближайших планет, а потом ветка цивилизации треснула и надломилась.
Очень трудно разрушить Вавилонскую башню в своей душе. Мы погибнем под обломками небоскребов, не выдержавших высоты.
Но сквозь руины нашей цивилизации прорастет новая. Для которой мы — далекое прошлое, неизвестное и страшное. Мертвая кукушка летит на восток, возвращаясь к началу.
Большой город уже болен. Он увешан амулетами охранных колец, отделен ими от мира, словно карантинной зоной от бушующей вокруг чумы, но все зря. Город не знает, что чума не вне, она — внутри. На коже его кварталов вздуваются темными прыщами пустые обесточенные здания, сосуды улиц забиты тромбами остановившегося транспорта, а совсем рядом — прямо под ним — постелена заброшенная труба, по которой когда-нибудь в него ворвутся полчища гуннов.
Пока там пусто.
И очень тихо.
Капает вода и тяжело дышит Вэнь Шу, секретарь Желтопузого, волоча крупное тело своего босса впереди меня. Мы попали в трубу через лифтовую шахту, устроенную рядом с их кабинетом. Миновали два нижних этажа, прошли по круто изгибающемуся переходу и вынырнули на бывшей станции метрополитена. Метро, как говорили во времена моих родителей. Подземка, как говорили в моем детстве. Труба, как говорят сейчас. Вэнь Шу устал. Он все чаще останавливается, бросает на меня быстрые взгляды, отдыхает, но все же тащит свою ношу дальше. Его мучает страх, что я веду их в могилу.
Коммуникатор с картой то ловит спутниковый сигнал, то теряет его, а времени до разговора с Ягуаром все меньше. Не успеваю… Сейчас доберемся до следующей станции и нужно делать привал. Желтопузый уже подает признаки жизни, скоро он очнется с больной головой, и придется делать выбор. Или убить, или…
Вот и станция. Тяжелые металлические буквы названия все еще висят на стене, но слово уже ничего не весит. Станция имени Клары Цеткин. Имени женщины, которую не помнит никто. Я в том числе.
— Стой, — говорю я.
Китаец послушно останавливается, опуская босса на пол. Они в пяти шагах от меня, на краю платформы, удобное место для стрельбы. Усаживаюсь на остов скамьи, смотрю на коммуникатор — связь есть. Это хорошо.
— Садись, — приказываю Вэнь Шу. — На край платформы, спиной ко мне. Спрыгнешь вниз, стреляю без предупреждения. Ясно?
Голос не дрожит, и он послушно кивает — боится.
Желтопузый ворочается на каменном полу, еще без сознания — у меня пара минут, не больше. Нужно попросить Ягуара выйти в сеть позднее. Сможет ли? Но сначала небольшое задание секретарше. Желтопузый садится, непонимающе смотрит по сторонам. Сейчас-сейчас… Так, сообщение ушло, теперь Ягуару… вот же черт! Сигнал спутника неожиданно пропал и ком вывалился в оффлайн.
— Где мы? — голос у Желтопузого глухой, севший.
— В аду, — также глухо отвечаю я и вижу, что он заметил пистолет. — Садись рядом со своим дружком. Спиной ко мне. А теперь говори, куда увели моего человека?
— Его держат на квартире, — отвечает Желтопузый. — Переулок… нет, не помню названия. Возле последнего театра. Может быть, мы…
— Замолчи.
Китаец послушно смолкает. Я проверяю связь — ага, снова есть. Проецирую поверхность на трубу, последний театр прямо над соседней станцией. Это хорошо. Похоже, у них есть выход в трубу и оттуда. Кажется, они вовсю используют трубу для перемещения людей, а может, и грузов… Контрабанда. Наверняка здесь ходят контрабандные караваны, иначе откуда ее столько в городе?
— Как связаться с твоими людьми? Адрес, пароль.
— Но, уважаемый…
— Адрес, пароль! — срываюсь я, мои нервы на пределе.
Вэнь Шу дергается как от удара. А он оказывается, трус. Желтопузый реагирует спокойнее, но адрес все же называет. Пока есть сигнал связываюсь с его людьми и приказываю доставить дикого на соседнюю платформу.
Набираю сообщение Ягуару.
«Задерживаюсь. Если не выйду сегодня на связь, загляни в общий мир».
Общий мир мы создали с ним полгода назад. Хранилище нашей переписки, электронных книг, полезных программ… Всего того, что удалось отыскать, рыская по Изнанке Сети.
Фантасты прошлого любили конструировать Мир после катастрофы. Ядерной войны, столкновения с кометой, резкого изменения климата… Но никто из них не подумал, каким станет после катастрофы Мир виртуальный. Когда рухнут миллионы мощных серверов, перестанут работать старые языки программирования, произойдет раскодировка подавляющего большинства сохранившихся сайтов, а их Зеркала окажутся на Изнанке, в новой виртуальной реальности. Искореженном информационном пространстве, где бушуют самозарождающиеся вирусы и куда отправляются «новые сталкеры» за старинными сетевыми артефактами. Иногда сталкеры отыскивали относительно безопасные места, которые продавали под строительство миров. Эти миры были вне цензуры и вне закона, там царила свобода. Несколько лет назад и я приобрел пару таких мест, в одно из которых пригласил Ягуара.
На экране мигает сообщение. Дикого привели, просят дальнейших инструкций. С помощью Желтопузого приказываю оставить связанным и уйти. Не убивать. Вернуться на поверхность.
Вэнь Шу трясет все больше. Похоже у него истерика. Свертываю коммуникатор, беру пистолет со скамьи.
— Ну что с вами делать? — спрашиваю я.
Секретарь не выдерживает, вскакивает. Трясется, полусогнувшись на краю платформы и начинает быстро-быстро говорить:
— Я знаю вазный сведения, господин. Очень вазный, меня нельзя убивать. Я показу, где хозяин плячет больную зену. Очень больная, ей пола в хоспис. Больные это плохо, господин. Они опьедают всех нас. У хозяина с зеной тлое детей, господин. Я знаю, много детей тозе плохо. Я указу, я знаю адлес….
Я смотрю на Желтопузого, думая, что он сейчас вскочит и бросится на своего секретаря, но, видимо, раскрытая тайна окончательно ломает китайца. Он сидит ко мне спиной, неподвижно и беззвучно.
Мне жалко его жену.
И детей.
И даже самого Желтопузого.
Я с удивлением прислушиваюсь к себе. Да, мне жалко их.
— Много детей плохо, господин! — лопочет Вэнь Шу.
А я встаю, подхожу к платформе, спрыгиваю на ржавые рельсы и молча ухожу в тоннель.
Вэнь Шу мне тоже жалко. И это открытие удивляет меня еще больше.