Томас Рифмач

И тогда, впервые за двадцать лет, я обозвала его лжецом.

О, я частенько поддразнивала его, мне всегда хотелось все знать. Понимаете, я думала, что смогу выдержать что угодно; что я готова разделить с ним все его знание… Я хотела разделить с ним все тяготы и радости, ради любви я хотела доказать, что не слабее его, хоть меня и не благословляла Эльфийская Королева, что у меня хватит и сил, и разумения.

И я обещала себе, что никогда не стану бранить его за правду, потому что знала: женщины на такое способны, а мне так хотелось показать, что я — не как все, что он не зря считал меня особенной.

Да только все выходило, как в той сказке про женщину, которая превращалась в печать, и ее мужа, который клялся ни разу не поднять на нее руку и, конечно, нарушал обещание… Нет, конечно, Томас никогда не превращался в печать и не исчезал никуда; и все-таки так оно и было, потому что невозможно твердо исполнять великие обеты в мирской жизни. И мне за эти годы не раз случалось делать как раз то, от чего я зарекалась — не раз и не два, а много… наверное, этим и отличается сказка от настоящей жизни. В сказке нет ничего неожиданного.

Мы и двух лет не были женаты, когда Томаса призвал Роксбургский король, и на этот раз я отправилась с ним. Но рассказать хочется совсем не об этом.

Это случилось уже после того как мы побывали в замке у короля. Канун Св. Мартина в тот год выдался снежным. Тэм был совсем маленьким. К нам во двор заявился какой-то бряцающий оружием отряд. Край лежал в запустении, и мы привыкли, что люди предпочитают путешествовать хорошо вооруженными. Я шила у себя в комнатах; я была хозяйкой дома, поэтому считалось, что я обучаю своих девушек ведению хозяйства, но, сказать по правде, многие из них обращались с иглой куда увереннее! Мы пели за работой. Бетси только что закончила очередную рубашку и рвалась помочь мне; мы как раз препирались по этому поводу, когда внизу послышался топот копыт, почему-то показавшийся нам особенно громким.

Я и головы не подняла, думала, граф приехал, я уже слышала, что он вернулся от королевского двора в Джедбурге, а ему нравилось посидеть с нами у очага, удрав от суматохи, царившей в его замке.

Но Бетси вскочила, быстро выглянула и тут же закричала:

— Хозяйка, гляньте, какие цвета! — Поле недавней битвы осталось за мной, правда, победа оказалась бесполезной, потому что когда я выглянула сама, то разом забыла про всякое шитье.

Я видела раньше эти зеленые и желтые знамена, может, на большом пиру в Роксбурге, где мы были вместе с графом. Цвета наших друзей я уже выучила наизусть, а в Роксбурге просто рябило в глазах, словно ты на ярмарке красильщиков. Новых имен оказалось столько, что сама не знаю, как мне удавалось их не путать.

— Отправляйся-ка в кухню, — приказала я Бетси, — скажи, пусть согреют вино для гостей. А ты, Нэн, попроси Вилли разжечь камин в зале и присмотреть за лошадьми. Я сейчас спущусь к ним, только чепец новый надену.

Я нашла Томаса в спальне. Он забавлялся с Тэмом, любимым сыном и наследником, таким же хорошеньким и упрямым, как и любой шестилетний мальчишка, выпрашивающий у матери кусок пирога… но даже и тогда он временами бывал чересчур серьезным. Они строили страну из пуховой перины.

— Том, — спросила я, — желтый с зеленым — кто это?

— Яд, — ответил он, — или змея. Стой спокойно.

— Нет, это не загадка. Там люди во дворе.

— Тогда не змея. Это Эррол, — сказал Томас. Я поглядела на мужа, думала, он догадается отослать мальчишку, но Томас не смотрел уже ни на сына, ни на меня. Я знала этот взгляд, обращенный внутрь себя, взгляд провидца, но теперь лицо его осунулось и помертвело, словно видел он дурные вещи. Когда он видел, лицо у него всегда делалось ясным, как стекло. Я коснулась щеки — она была ледяная.

— Том, — сказала я, — я должна спуститься вниз, встретить их.

— Пусть граф Эррол пошлет за тобой и представится, как подобает лорду.

— Том, — запротестовала я, — я так не могу. В здешних краях так не принято. Том, даже супруга герцога из Роксбурга выходит встретить его у себя в зале. Ты хочешь, чтобы я важничала больше ее?

Сказать по правде, я и сама не знала, как правильно поступить. Семь лет замужества не такой уж долгий срок, чтобы освоиться с ролью жены Рифмача, хозяйки дома, где живет провидец.

И вообще обычно Том куда радушнее принимал посетителей. Если бы он не дурачился так с Тэмом, я бы встревожилась. Что-то в появлении Эррола то ли пугало его, то ли просто не радовало. С тех пор, как он вернулся из того. Другого места, да и потом, после нашей свадьбы, он иногда уходил побродяжить. И разве его правдивый язык не мог оскорбить кого-нибудь из этой своры принцев и знатных дам? Он был нужен им всем, только от него они могли услышать то, чего им хотелось, а заодно и то, чего не хотелось вовсе.

Вот почему они приходили теперь к нам, в Эрсилдаун, посоветоваться с Рифмачом. Одни отправлялись в обратный путь радостные, другие — грустные, третьи — просто озадаченные его загадочными ответами. Томас говорил мне, что честно отвечает на все вопросы, если вообще считает нужным отвечать, но не всегда говорит все, что знает.

Если появление Эррола грозит бедой, Томас предвидел бы ее и рассказал бы мне. Чего бы ни боялся мой муж, нас эта беда не касалась. Я схватила его за руку, чтобы вытащить из постели.

— Томас, пойдем ей мной.

Тэм попытался ухватиться за нас обоих разом, но я отправила его к няньке и спустилась по лестнице, крепко держась за руку его отца.

Наш маленький зал не сравнить ни с королевским, ни с графским, и теперь он оказался битком набит людьми, грязными с дороги. Они блаженно отогревались у очага и потягивали горячее вино, поданное нашими слугами. Их зелено-желтые куртки казались странно весенними среди зимы, словно к нам не ко времени пожаловал Майский кортеж.

Когда мы вошли, все повернулись, разглядывая нас со смешанным выражением учтивости и любопытства.

— Добро пожаловать, — сказала я, — Мы рады разделить этот кров со всеми, пришедшими с миром.

Словно пшеница зашелестела под ветром- нам указали на человека, стоявшего ближе всех к огню. Я ожидала увидеть грозного лорда Эррола, а увидела всего лишь пригожего темноволосого мальчишку.

— Госпожа, — обратился он ко мне, — я благодарю вас за вашу любезность. — Держался он гордо, и накидка его была оторочена мехом. — Я привез приветствия Томасу Рифмачу, Эрсилдаунскому провидцу, и его госпоже от графа Эррола.

Когда он заговорил, то показался мне старше: лет четырнадцати-пятнадцати, вполне подходящий возраст для графского посла.

Я почувствовала, как Томас рядом со мной словно окаменел. Я мельком взглянула на него, стараясь не привлекать внимания, и мое сердце тоже превратилось в холодный камень. Он смотрел на мальчишку с отчаянием, смешанным с ужасом. Никто ничего не заметил, да ведь никто и не знал его так хорошо, как я. Выражение лица и напряженное тело кричали мне об этом, а все прочие видели только обычную учтивость.

Так что мне самой пришлось отвечать посланцу, предоставив Тому хранить глубокомысленное молчание. Я не знала, то ли сердиться, то ли и правда пугаться, поэтому решила просто ограничиться своей ролью хозяйки дома. Оказалось, что юный посланник Эррола привез достаточно дичи для своих людей. Я показала ему комнаты для гостей и уговорила разместить людей в соседней деревне, вместо того чтобы укладывать их спать в нашем зале.

— Вот и славно, — заключила я. — А теперь, если вам будет удобно подождать здесь, юный… сэр, — и я осеклась, потому что этот неожиданный гость до сих пор не представился.

Он заметил мою неуверенность и сразу понял причину. Мальчуган вскинул голову, скрывая за надменностью робость.

— Я Хью Драммонд Карнеги, сын Эррола, графа Эррола. Мой отец граф шлет дары и просит совета у Рифмача.

— Добро пожаловать, — снова сказала я. Внезапно меня пронзила уверенность, что я уже видела его раньше. Только это никак не мог быть он: тот, кого я смутно припомнила, был старше. Но мысль сидела во мне занозой. Если не он, то, может, какой-нибудь родич? Но мы не знали никаких других Эрролов, или Драммондов, или Карнеги.