Страница 43 из 49
– Ты пока переодевайся, а я тебе лекарство приготовлю.
– Ага.
За пижаму спасибо, а вот лекарство свое дуйте сами.
О, с каким наслаждением я стянула с себя кучу тряпок и облачилась в легкую пижаму! Ради такого блаженства я готова пить слоновьи капли каждый день прямо из пузырька! Упав на кровать, я собралась как следует выспаться за все эти дни, но планета Марс вновь настойчиво позвала меня на свою орбиту.
Глава тридцать первая
В перерывах между полетами, Валя сунула мне стакан воды и пару голубеньких таблеток. Таблетки я аккуратно заправила за щеку, а потом выплюнула в унитаз. Валентина всячески заботилась и о досуге единственного заразного пациента, чтобы дизентерийная Трута не заскучала, сердобольная Валя принесла книжку. С синим крестом на обложке. Я чуть не взвыла, увидав это собрание мудрых мыслей, задолбавшее еще в «матрасной», но пришлось сделать радостное лицо и с жаром поблагодарить. Спать отчего-то перехотелось. Я лежала на кровати и от нечего делать листала книжку. Неожиданно из нее что-то выпало, я приподнялась и пошарила по одеялу. Это оказалась полароидная карточка, довольно скверного качества, изображение было чуть смазано. Но вглядевшись, я ощутила движение волос на голове: некто щелкнул довольно безобразную мизансцену, причем те, кого снимали, были явно против фото сессии, по крайней мере один был точно против. Судя по интерьеру, это была молельная, на переднем плане, с обнаженным густо волосатым торсом красовался святой Актавий собственной персоной, он весь подался вперед с нехорошим выражением лица, словно желая отобрать камеру, рядом с ним, в глубине кадра сидела голая Ира Колесникова и смотрела куда-то в сторону. Кто и зачем сунул эту карточку в середину книги останется тайной покрытой мрачнейшим мраком, но спасибо этому человеку, каких бы целей он не преследовал своим поступком. На всякий случай я пересняла картинку на свой аппарат и с величайшими предосторожностями убрала снимок в карман брюк. Счастье, обуявшее меня не поддавалось описанию, оставалось выяснить, что за операции, черт возьми, тут устраивают и можно было отваливать мирно с кучей информации для Горбачева и родной газеты… ах, да, я же там больше не работаю…
Обед Валентина принесла мне прямо в палату. Основательно проголодавшись после бесчисленных полетов на Марс, я набросилась на овсянку, как на птичье молоко, и компот до дна, до дна в три глотка!
К вечеру Валентина накормила меня ужином и засобиралась. На листке бумаги мне были оставлены таблетки, на тумбочке стакан воды.
– На дежурстве сегодня святой брат Торка, если тебе что-нибудь понадобится, обращайся к нему.
– Хорошо, – вымученно улыбнулась я, всем своим видом показывая, что нахожусь буквально на последнем издыхании.
Пожелав мне скорейшего выздоровления, Валентина отвалила восвояси. Я еще немного повалялась на кровати, прислушиваясь к шумам и шорохам, доносившимся со двора, потом переключила мысли на брата Торку, он никоим местом в мои планы по осмотру целительной не вписывался. На всякий случай извлекла пару капсул снотворного и положила на бумажку рядом с голубыми таблетками. Затем повесила на шею фотоаппарат, спрятала под пижамную кофту и собралась на разведку.
Часы показывали девять вечера. В коридоре было пусто и тихо. Оглядевшись, я шмыгнула к операционной. Двери оказались заперты, значит, предстояло еще и ключами разжиться. Вот только где и у кого? Отправившись на поиски брата Торку, я заглянула в общую палату. Теперь там лежало трое.
– Привет, девчонки, – улыбаясь, я зашла внутрь, – как дела?
Мне никто не ответил. Девушка с капельницей смотрела в потолок, на ее заострившемся сером лице был отрешенный покой и больше ничего. Две другие лежали свернувшись калачиком, и, кажется, спали. Одеяло у одной девушки сбилось и я увидела простыню испачканную кровью. Так как на меня вообще не обращали внимания, я решилась на поступок. Отойдя к двери, чтобы поместились все, я сфотографировала палату с пациентами. Они даже на вспышку не отреагировали. Спрятав фотоаппарат под рубаху, я тихонько вышла в коридор. Всюду совать свой нос я пока опасалась, надо было сначала отыскать дежурного. Путем нехитрых умозаключений, можно было с уверенностью утверждать, что в здании находится пять человек. Толпа народу…
Каморка дежурного отыскалась прямо у входной двери, как я ее раньше не заметила, ума не приложу. Постучавшись, заглянула внутрь. В тесном помещении за столом сидел молодой человек, как мне показалось, лет четырнадцати.
– Бог к тебе, сестра! – неожиданно густым басом произнес он.
– И к тебе. Брат Торку?
Он чинно кивнул. Я втиснулась в каморку и подошла к столу, при ближайшем рассмотрении пацан оказался немногим старше, лет восемнадцати – двадцать.
– Скучно очень, – мялась я, не зная, чего наплести. – Пить хочется.
– Я могу компоту принести.
По манере разговора и простодушной «деревянной» мордахе, можно было подумать, что парнишка только что, вечерним автобусом приехал из деревни «Драные ноздри».
– Здорово, – заулыбалась я улыбкой Дуни Васильковой, – а можно?
– Конечно, хочешь два стакана, хочешь три.
– А ты будешь?
– Буду. Звать-то тебя как?
– Трута.
– Жди тут, я сейчас.
И умчался. Время я терять не стала и довольно оперативно обнаружила дверь в стене за столом, прикрытую большущим плакатом с изображением святого Актавия в белом балахоне. Только я опустила плакат на место, явился Торку, он нес три стакана с таким видом, будто показывал невероятный фокус. И благодарная публика восхитилась.
– Я сейчас приду.
– А ты на долго? – расстроился парень, видать невесело торчать в каморке без компании.
– Мигом, в туалет сбегаю.
Забежав к себе, я еще подумала, чем угостить малыша – снотворным или слабительным? В животе резануло болью, сообщая, что снова производится посадка на Марс, и я пожалела пацана. В пижамных штанах имелся один неглубокий кармашек, мне его волне хватило.
Вернувшись в коморку, я присела на край стола, ибо больше сидений никаких не было. Глотнув холодного пресного компота, я изумилась его прекрасным вкусовым качествам и сказала, что, кажется, входная дверь не заперта.
– Как так? – переполошился парень, выхватил из кармана брюк связку ключей и выбежал.
Я скоренько высыпала в его стакан белый порошок из синих капсул и – прости Господи – размешала пальцем.
Вернулся он со словами: «Да нет, там все закрыто».
– Значит, померещилось, – я подняла свой стакан. – Давай за знакомство.
– Давай, – застеснялся он.
Мы чокнулись.
– До дна, до дна!
И он честно выхлебал компот до дна. Сколько ждать результата я не знала, но впереди целая ночь и торопиться было совершенно некуда.
Глаза горе-охранника стали слипаться где-то через час. Минут десять он еще пытался поддерживать подобие беседы, но вскоре положил руки на стол, голову на руки и отключился. На всякий случай я потрепала его за плечо – глухо. Спрыгнув со стола, я вытащила из его кармана связку и пошла к плакату с Актавием. Приподняв его, долго подбирала ключ, надеясь, что на этой связки имеются ключи от всех замков в целительной, это существенно облегчило бы мне задачу. Маленький желтый ключик подошел. Приоткрыв дверь, я скользнула внутрь. В темноте ничего не было видно, и я принялась шарить руками по стенам в поисках выключателя. Загорелась тусклая лампочка под потолком, я огляделась. Мне потребовалось, наверное, не меньше минуты, чтобы понять, что это такое. Я тоже смотрю телевизор, зря Тая на меня поклеп наводит, и много раз видала такие ячейки с ручками… в моргах. Не особо отдавая себе отчет в собственных действиях, я взялась за ближайшую ручку и потянула ящик на себя. Пусто. Второй – пусто, третий – пусто, четвертый… не пусто. Я смотрела на землисто серое лицо и не могла оторваться. Вот и нашла я Ирину Колесникову, вот такие вот Ессентуки… Грудь, живот Ирины покрывали уродливые грубые рубцы, будто ее не зашивали после операции, а небрежно штопали, лишь бы не развалилась. Преодолевая дурноту и головокружение, я сделала пару снимков. И вдруг услышала приглушенные голоса. Волосы мои мгновенно встали дыбом, я задвинула ящик с телом и, выключив свет, застыла, пораженная ужасом. Голоса приближались, кто-то шел в операционную. В соседней каморке спал охранник, туда идти было рискованно, чего это я там делаю в столь поздний час рядом с неподвижным юношей? Оставаться в этом мини-морге нельзя было и подавно, тем более, что он сообщался с операционной. Мне оставалось только одно. Выдвинув пустой нижний ящик, я залезла внутрь и задвинулась, оставив небольшую щелку для дыхания. И только оказавшись внутри, я догадалась, что это холодильник.