Страница 27 из 45
– Хорошо, мы договорились встретиться сегодня в…
– Боюсь, сегодня уже не получится, – я смотрела, как по тусклому питерскому небу медленно движутся налитые дождями тучи, – я еще не выхожу из дома, а вот завтра или послезавтра – вполне возможно.
– Договорились, – вздохнул он. – Выздоравливай, счастливо.
– Пока.
Я нажала на красную кнопку и в тяжкой задумчивости уставилась на погасший дисплей. Что делать? Все черти, как по команде убрались и спросить ответа было не у кого.
– Если я своими собственными руками разрушу Тайкино счастье, я уйду в монастырь, – пробормотала я себе под нос, убирая мобильник обратно в сумку. – Нет, лучше не в монастырь, лучше я покончу с собой… каким-нибудь особо извращенным способом.
В ванной стих шум воды и минутой позже показалась замотанная в полотенца Таюха. Вид у нее был хмурый и грозный.
– Тебе Артур звонил, – добросовестно сообщила я.
– Опять? – она принялась вытирать полотенцем длинные черные волосы. – Чего хотел?
– Жениться на тебе. Не знаю, что и думать, но по его словам он тебя очень любит и все такое.
– Какое такое?
– Всякое разное, хорошее и нежное. Я прямо не знаю, что и делать.
– Сена, – Тая бросила полотенце на кровать, – давай поступим следующим образом, вот как ты скажешь, так я и сделаю. Скажешь выходить за него замуж, выйду сразу же, как вернемся в Москву, прямо на вокзале сыграем свадьбу, скажешь не выходить – буду как гранитная скала непоколебима, сколько бы он в ногах не валялся.
– Хорошо придумано, – возмутилась я. – Всю ответственность опять на меня свалить хочешь? Дудки. Трубы, валторны, целый духовой оркестр.
– А что ты сама предлагаешь? Только не заводи опять про Аиду и про то, что надо довести расследование до конца.
– Давай бросим монету.
– О! – обрадовалась подруга такому простому выходу из ситуации. – Давай, а то уже так надоела вся эта неопределенность!
Удивительно, но факт – ни в моем кошельке, ни в Тайкином не нашлось ни копейки мелочи, а подруге во чтобы то ни стало требовалось определить свою судьбу.
– Я сбегаю в бар и разменяю, – она полезла в дорожную сумку за одеждой.
– Давай лучше у соседей попросим, – в бар отпускать я ее не собиралась по понятным причинам. – Это будет быстрее.
– Хорошо.
Она поспешно впрыгнула в джинсы, нацепила майку, собрала мокрые волосы в хвост и потопала в коридор.
Мы обстучали семь дверей на нашем этаже, прежде чем нам открыл заспанный дядька в семейных трусах до колен.
– Извините за беспокойство, – улыбнулась я, – не найдется ли у вас двух рублей?
– Лучше пяти, – переминалась с ноги на ногу Тая.
Мужик посмотрел на нас туманными воловьими глазами, и сказал, дохнув перегаром:
– Сейчас погляжу.
Не закрывая двери, он, пошатываясь, поплелся в номер и вскоре вернулся с бумажным червонцем. Протянув мне деньги, мужичок уточнил:
– Хватит?
– Да нет, нам нужна монетка, два рубля или…
– Пять, – подсказала Тая.
– Сейчас погляжу.
Мужик снова скрылся.
– Тая, чего тебя замкнуло на пяти рублях?
– Не хочу я всякой мелочи свою судьбу доверять, да и пять рублей это всегда лучше, чем два.
Вернувшись, дяденька протянул нам желтую монетку, ею оказались пятьдесят украинских копеек.
– Подойдет?
– Вполне, – обрадованная Тайка цапнула монетку. – Спасибо.
Мы бросились к себе, горя желанием немедленно получить ответ на глобальный вопрос.
– Кто будет бросать? – я рассматривала деньгу другой страны.
– Ты.
Опять я. Нет, все-таки ей даже в этом нужно отделаться от всякой ответственности. Глядя на монетку, я немного засомневалась в благополучном исходе предприятия… ну да ладно. Только я собралась загадать орел или решка, как вдруг явились черти и дали мне совет. Я его немедленно озвучила подруге:
– Слушай, а может вызвать духа и у него спросить, как поступать нужно?
– Духа, в смысле устроить спиритический сеанс? – загорелись глаза Таисии. – Гениально, Моцарт, гениально! Так, что там надо, бумагу, иголку или блюдце…
– Мы попадем за это в а-а-а-ад! – зловеще произнесла я.
– Мы и так туда попадем. Сена ты будешь мне помогать или нет? Тебе что, наплевать на мою жизнь?
– Не совсем, – я посмотрела на часы. – Тая, если мы развезем тут спиритизм, то можем опоздать на поезд, давай обойдемся монеткой.
Тая нехотя согласилась.
– Итак, пятьдесят копеек – ты выходишь замуж, герб Украины – ты остаешься холостячкой.
– А если на ребро встанет?
– Тогда будешь ждать ровно полгода, а там видно будет.
– А если в воздухе зависнет?
– Тогда я за него пойду! Все, не мешай.
Тая затаила дыхание, во все глаза глядя на монетку, призванную решить ее судьбу.
– Эх! – воскликнула я, подбрасывая монету.
Она благополучно стартовала в атмосферу, и по красивой траектории полетела куда-то за кровать. Как по команде мы бухнулись на колени и полезли за нею.
– Только не сдвинь! – заклинала Тая. – Только не переверни!
Все в пыли, в грязи, в дохлых мухах недоделанные детективы ползали под кроватью и искали монету.
– Вот она! – воскликнула Таюха.
Она прижала монетку к полу и повезла ее на свет божий. Осторожно, будто боясь, что денежка улетит, Тая приподняла ладонь, и нашим взорам предстал герб Украины.
– Не слыхать тебе, дорогая, марша Мендельсона, – я поднялась с колени и принялась отряхиваться. – Мои соболезнования.
– Да ладно, – отмахнулась подруга, – судьба есть судьба.
Хотя по ней было видно, что она немного расстроена.
– Дома еще устроим спиритический сеанс, – постаралась я утешить. – Если хочешь, можем переиграть.
– Нет уж, – она бросила монетку на стол, – герб так герб, Украина, так Украина. Давай собираться, не хватало еще на поезд опоздать.
Глава двадцать третья
На вокзал мы прибыли за полчаса до отхода поезда, успели еще запастись прессой, пепси-колой и выкурить по сигарете.
– Жаль… – вздохнула Тая, стряхивая пепел на заплеванный перрон.
Я думала она все об Украине сожалеет, оказалось, что нет.
– Хорошие приключения намечались, – задумчиво рассматривала будущих пассажиров подруга. – Симпатичные были пареньки, особенно Марк.
– Нам ли, следователям, быть в печали, – бодрилась я, – в Москве что ли мало Марков? Раз ты теперь замуж не выходишь, все Марки твоими будут.
– Ничего ты, Сена, не понимаешь.
Да куда уж мне, с моим бледным видом, да на ярмарку.
Проводники стали загонять народ в вагоны, одновременно вытряхивая оттуда провожающих, а Тая все никак не могла докурить. Взор ее рассеянно блуждал в пространстве. От нечего делать я проследила траекторию ее взгляда. Тая смотрела на группу бритоголовых юношей в светлых одеждах, сломя голову они неслись по перрону вслед за своим гуру в оранжевом… прости господи, не знаю, как называется это элегантное платье-сари. Затормозив у нашего вагона, гуру лихорадочно сверил номер с билетом и пролез внутрь, следом заторопились и остальные.
– Буддизм что ли принять? – задумчиво произнесла Тая, бросая окурок на асфальт и затаптывая его.
– Зачем?
– А что делать, Сена, что?
На этот раз места были получше, в середине вагона. Нашими соседями со всех сторон оказались эти самые буддисты, что повергло подругу в глубочайшее уныние, и она начала вспоминать что-то про атипичную пневмонию.
– Это у китайцев, – прошептала я, – или у корейцев, не помню точно.
– А это что?
– Тише ты, вдруг они наши, советские, и по-русски понимают.
Тая обиделась неизвестно на что и полезла на верхнюю полку, собираясь проспать до самой Москвы. Я устроилась внизу и решила почитать прессу. Покупала ее Таисия и, разумеется, не взяла ни одной нормальной газеты, нахватала одной желтухи, среди этого хлама затесался и наш «Неопознанный труп», вышел таки третий номер, значит теперь доблестный коллектив вовсю рожает четвертый, а это значит, как только я появлюсь в городе, зазвонит телефон, зарычит Конякин и жизнь покатится по привычным серебряным рельсам. То и дело глубоко вздыхая, я принялась листать газету. Чего интересного я собиралась в ней найти и сама не знала, ну не рассматривать же пристально тихих лысых буддистов?