Страница 10 из 14
Свободное время, которого у Антони было пока достаточно, он проводил в этой библиотеке. Его не особенно привлекали книги журналистов — он не очень им верил. Криминологи с профессорскими титулами тоже не внушали ему большого доверия. Но в достоверности отчета сенатской комиссии, возглавляемой Кефовером, он не мог сомневаться и не без любопытства стал его перелистывать.
Конечно, он не был настолько наивен, чтобы совсем уж ничего не знать о коррозии гангстеризма, разъедающей его страну, но со многим познакомился впервые.
Для него было новостью, что гангстеры для осуществления своих крупных операций на скачках, бегах и прочем бизнесе подобного рода постоянно пользовались услугами таких компаний, как «Континентал пресс сервис» и «Уэстерн юнион». Оказывается, мало того, что телеграфная компания «Уэстерн юнион» всячески помогала в передаче информации преступного «синдиката», она в ряде штатов отказывалась содействовать органам юстиции, пытавшимся бороться с мафией. Бандиты, организовавшие во всеамериканском масштабе азартные игры, пользовались первоочередными услугами и телефонных компаний во всех штатах, которые получали за это определенный процент от гангстерского бизнеса.
А на сто одиннадцатой и сто двенадцатой страницах отчета Кефовера Антони не без интереса познакомился с допросом некоего Гизи, участника двух мировых войн, известного в крупнейшем городе штата Огайо Кливленде специалиста по бухгалтерскому делу. Выясняя источники его довольно крупного состояния, один из членов комиссии спросил:
«Вы можете с уверенностью сказать, что никогда не принимали участия в игорном деле?»
Гизи на это ответил:
«Единственная крупная афера, в которой я когда-либо участвовал, это две мировые войны, а теперь нас втравливают в третью».
Но когда неопровержимыми фактами ему доказали, что значительная часть его состояния была приобретена в результате участия в игорном бизнесе, на вопрос «Во имя чего встали вы на этот путь?» он заорал: «Во имя Всемогущего Доллара! Того самого, которому и вы служите!..»
«А я кому же служу? — невольно задал себе вопрос Клифтон. — Дрэйку или тоже Всемогущему Доллару?»…,
В это время в библиотеку вошел Питер Дрэйк,
— Ну как, Тони, интересно?
— Да, чертовски! Сенатор Кефовер, видно, очень смелый человек…
— Это вы так думаете? — усмехнулся Дрэйк. — А на самом-то деле не такой уж он смельчак. Когда была создана его комиссия, представители нашего «синдиката» довели до его сведения, что ими создан фонд в сто миллионов долларов для подкупов и распространения клеветнических сведений при выборах должностных лиц федеральных органов, а также в федеральный конгресс и на пост президента. А сенатор Кефовер, как известно, имел желание стать президентом или, на худой конец, вице-президентом от демократической партии. И что вы думаете, он принял все зависящие от него меры, чтобы уличать главным образом лиц второстепенных, если не третьестепенных и взял под свою защиту всех крупных боссов нашего «синдиката».
— Как, однако, мог он так рисковать? Ведь в составе его комиссии…
— А что она, из одних святых разве состояла? — рассмеялся Питер. — Республиканский сенатор Тауби, например, хоть и распинался на ее заседаниях о необходимости неукоснительной борьбы с организованной преступностью, был в период «сухого закона» избран губернатором штата Нью-Гэмпшир на деньги контрабандистов виски. А двадцать лет спустя добился переизбрания в федеральный совет с помощью капиталов крупнейшего нью-джерсийского гангстера Вилли Моретти. А старшим юрисконсультом комиссии Кефовера, к вашему сведению, был некто Хэлли, подобранный для этой работы ближайшим соратником Фрэнка Костелло — «премьер-министра» нашего гангстерского государства.
— А я все-таки считаю сенатора Кефовера смелым человеком, — продолжал упорствовать в своем мнении Клифтон. — Не побоялся же он констатировать факты тесного содружества между гангстерами и «большим бизнесом».
— Что толку? — хихикнул Питер Дрэйк. — Ни один предприниматель так и не был вызван в сенат в качестве свидетеля. Храбрые люди не сенаторы, док, а вершители правосудия. Но понимаете, о чем я?
— Не понимаю, мистер Дрэйк, — признался Антони.
— Когда в схватке со своими конкурентами погиб знаменитый гангстер Антони д'Андреа, в почетном карауле у его гроба стояли двадцать один судья и девять прокуроров. А гроб несли прокурор штата по особым делам и городской нотариус. Траурное шествие растянулось почти на две мили. В нем участвовало восемь тысяч человек. Вот в каком почете у американского общества лидеры нашего «синдиката». Это, правда, было в первой половине нашего века, но могущество наше с тех пор не померкло, и у нас, Тони, вы скорее сделаете карьеру, чем в вашем научном мире.
Всего этого Клифтон, конечно, не знал, но у него не было ни малейших сомнений в том, что Дрэйк говорил правду. Вне всяких сомнений, Питер искренне гордился «подвигами» своих предшественников и, наверное, мечтал со временем так же прославиться.
Теперь, правда, в «гангстерском государстве» многое изменилось. Их боссы уже не враждуют так между собой, как прежде. Сейчас нельзя убивать в пылу раздражения или ревности. Ни один гангстер вообще не может убить кого-нибудь по собственной инициативе. Каждое убийство предписывается сверху и должно служить на пользу гангстерской организации. Нарушивший это правило ликвидируется. «Синдикат» требует, чтобы убийство являлось вопросом бизнеса и согласовывалось между лидерами. Только главный босс гангстерского клана может убить любого из членов своей преступной семьи.
Изменилось в гангстерской организации и многое другое, остались неизменными лишь связи ее с органами власти и правосудия. Еще со времен Аль Каноне около трети всех доходов «синдиката» по-прежнему уходит на подкуп государственных чиновников и полицейского аппарата. В год это составляет примерно четырнадцать миллиардов долларов.
14
Так как художникам, архитекторам и декораторам хорошо заплатили, они принялись за дело немедленно. На сооружение фасада здания банка, описанного в повести Малкольма Бертона, им потребовалось всего два дня, А укрепили они его на специально арендованном для этого здании в течение одной ночи. Сделать это в ночное время рекомендовал строителям Клиффорд Харт.
— «Чарли», видимо, бродит по двум главным улицам нашего города все светлое время суток, — объяснил он свою рекомендацию Ральфу Мэйсону. — В его запоминающем устройстве сложился, конечно, образ второго банка, описание которого он почерпнул из книги Малкольма Бертона, и он будет теперь неустанно искать его.
— А ему не покажется странным, что так долго не удается обнаружить такой банк? — спросил Харта следователь федеральной прокуратуры.
— Он ведь все-таки робот, мистер Мэйсон, — снисходительно объяснил Харт. — Проще говоря, автомат. Очень совершенный, с огромным объемом информации и большими степенями свободы, но все-таки не человек. И даже ввел в него различные сенсорные записи. Иными словами — имитацию некоторых человеческих чувств, но не таких, однако, как «подозрительность» или «мнительность».
— А более сложного робота вы не в состоянии были сконструировать? — не очень деликатно спросил кибернетика присутствовавший при этой бесе е начальник полиции.
— Прежде чем задавать такие вопросы, почтенный метр криминалистики, — не скрывая своей иронии, ответил Тэрнеру Клиффорд Харт, — нужно иметь хотя бы приблизительное представление о возможностях современной кибернетики. В неживой природе увеличение сложности, к вашему сведению, приводит к понижению устойчивости механического устройства. Тогда как в живой природе все сложное очень устойчиво. Любой живой организм в целом гораздо устойчивее каждого своего элемента в отдельности. Все это я говорю вам для того, чтобы вы не ожидали от моего робота того. На что он не способен.
Решив, что Харт обиделся на бестактность начальника полиции, Ральф Мэйсон попробовал смягчить кибернетика похвалой.