Проект «Повелитель»

— Бросили меня бедного. Плохой Толстый! И Сережка плохой.

— Никто тебя не бросал, — невозмутимо возразил Шустрый, — А будешь про меня фигню всякую говорить, пожрать не дам! Есть то, поди, хочешь?

Ябеда закачал головой. Сережка развернулся к шалашу за едой и тут только увидел меня.

— Дядя Толстый! Ябеда нарисовался. Покормить или прогнать?

— Корми, конечно, — я взъерошил Сережке волосы, — племянничек.

— Дернешься, — тихо сказал Руслан, держа нож у причинного места охранника, — всю жизнь писать сидя будешь.

Чужак от неожиданности онемел. Он справлял малую нужду, когда нечто холодное и враждебное возникло из-за спины и угрожало смыслу его жизни.

— М-э-э. Что за шутки Хлыст!

Выдавил он, и попытался увидеть нападавшего, но Руслан чуть придавил и тот сдался.

— Ответишь на мои вопросы, жить будешь.

— Джокер здесь?

— Здесь… — сдавленно ответил незнакомец.

— Это, хорошо…

— Сейчас выйдешь на улицу и позовешь его, чтоб он вышел.

— Толстый, ты что ли?

— Я худой и жилистый, и на твои вопросы отвечать не собираюсь. Ты всё понял? Здесь я задаю вопросы!

Чужак закивал.

— Выйдешь на улицу и позовешь выйти Джокера. Если скажешь лишнее, не обессудь..

Ёжика видел?

— Угу.

— У меня тут дюжина охотников, каждый по стреле пустит, будешь таким же.

— Не пойдет он..

— Что значит не пойдет? Позови, скажи, нашел, что ценное..

— Он скажет, принеси.

— Ты скажи, не можешь донести.

Незнакомец усмехнулся.

— Ты, видать, охотник, точно с дуба свалился. Не знаешь кто такой Джокер? Да пусть хоть солнце выйдет, он сначала людей проверить пошлет.

— Руслан, а как он узнал, что ты на дубе живешь? — Ни к месту встрял Лис.

Брови чужака полезли наверх.

— Мужики? Вы вообще откуда?

— Мужики землю ковыряют, а мы охотники, — резко ответил Николай.

Руслан так глянул на Колю, что тот замолк. Ему на миг показалось, что глаза у Руслана становятся желтые, с вертикальными зрачками.

При свете костра Ябеда исполнял перед нами какой-то загадочный танец. Сначала он махал руками как крыльями, потом кричал диким голосом, стращал нас, выпучив остекленелые глаза. Тыкал себе пальцем в уши, и размахивал горящей веткой. Ветку я у него тут же отобрал, во избежание пожара. Видя, что ценители с нас с Сережкой никакие, он совершенно отчаялся и, достав из кармана кусок глины, скатал горошины и заложил уши.

— Ты зачем это делаешь? — спросил Шустрый.

— Летят… летят, — замахал тот руками как крыльями, — пить будут.

— Ну и пусть пьют.

— Тебя пить будут, меня … всех кого увидят. Уснешь и не проснешься. Долго спать будешь. Навсегда.

— Умрешь что ли?

Ябеда перепугано закивал головой.

— А глина в уши зачем, — поинтересовался я, — чтоб умирать не страшно было?

— Чтоб их не слышать. Они скажут, спи, и уснешь.

Я пощупал ночное пространство. Есть какая-то живность вокруг, мелкая из породы любопытных. Вроде ничего серьезного. Однако сознание уловило на дальних подступах нечто.

Это нечто хаотичным облаком приближалось к нам. Зацепил я это облако краем, но мне стало нехорошо, на миг отключился, как будто после тяжелого дня в сон впал. Мне стало не хорошо.

— Ну-ка, дай глины!

Ябеда полез в карман. Отщипнув себе, протянул Сергею.

— Шустрый бери кусок и уши залепляй.

— Зачем?

— Бери! Они быстро летят.

— Наших будить?

Не успеть, подумал я, замазывая уши, услышав хлопанье бесчисленных крыльев.

— А-а-а-а! — Заорал Ябеда, вновь подпалив ветку и размахивая ей над головой.

— Сдурели вы что…

Высунувшийся из шалаша Косой, застыл, словно заснул на ходу. Лицо его было жутко удивленным. Черная лохматая тварь упала ему на загривок, а он даже не поморщился.

Я сбил её ногой, слегка задев Косого по затылку. Судя по лицу, он не обиделся. Просто выпал из поля зрения, завалившись назад в шалаш. В уши через глину пробивался свист. Он был пронзительным, но его хотелось слушать вечно. Застыть, и слушать. И я гнал это наваждение от себя. Отгонял черных, мелькающих в воздухе тварей горящей веткой.

Мне жутко хотелось нырнуть в шалаш, чтобы проверить наших. Воображение рисовало их умирающими, облепленными кровопийцами, всех в крови… Но эти гады с кожаными крыльями, шуршащими, словно бумага, не давали мне это сделать. Они кружили и кидались со всех сторон. В черном ночном небе их почти не было видно. Мы кружились втроем как сумасшедшие, раздавая удары невидимым врагам, и частенько задевая друг друга. Но все же отражая нападение. Лучше всех на удивление это выходило у Ябеды. Он уже сбил несколько тварей, причем удачно отправив их в костер. Воздух наполнился запахом горелого мяса и шерсти. Но их казалось, не убывало. В голове лихорадочно билась мысль: Что делать? Что делать?

— В костер! — Крикнул я, — Шустрый в костер дров подкинь, потухнет и нам..

Шустрый понял и не отвлекаясь, сдвинул в костер ногой весь припасенный на ночь сушняк. Костер полыхнул. Языки пламени взметнулись к небу, освещая всё вокруг. Стало видно несколько черных точек ползающих по шалашу. Залезут, суки! Залезут!

В отчаянии, я издал такой рык, что потерял себя…

— Значит, не выйдет?

— Хоть убей, не выйдет.

— Это можно, — зловеще сказал Руслан.

Что-то закапало на загаженный пол.

— Не, не, не… не торопись.

— Толку то от тебя, — хмыкнул Лис.

— Я расскажу… Расскажу как до него добраться. Третий этаж, второе окно от подъезда.

Он там всегда, почти всегда… — чужак отчаянно хотел жить. — Сейчас не увидите. Но он по ночам свечи жжет.

Лис многозначительно посмотрел на Руслана. Мол, всё. Сказано всё. И провел большим пальцем по горлу. Руслан на мгновенье задумался, что-то решая.

— Лис, у меня в кармане мешочек. Достань.

Коля полез в карман.

— Это, что? — Удивился он, высыпав содержимое на ладошку. — Уйди-уйди?

— Ага… — ответил Рус и обратился к чужаку, — Я обещал тебе жизнь, хочешь жить сейчас зажуешь.

— Что это? Ничего я жевать не буду.

— Жить хочешь? Последний раз спрашиваю?

— Буду, буду..

— Рус а ты уверен? — Николай с сомнением посмотрел на Руслана.

Хорошо, что пленник не видел, как Руслан с сомнением пожал плечам.

— Что стоишь? Корми да отпустим.

Пленник жевал сухой порошок с ладошки и кривился. Слезы катились по его щекам.

— Запить дать?

Тот усиленно закивал головой. Припал к протянутой фляжки, и пил захлебываясь. Вода текла по подбородку.

Руслан убрал нож и коленкой оттолкнул пленника.

— Свободен! Вали отсюда!

Чужак пошел в заданном направлении, пошатываясь и держась за стенки. Вывалился он из подъезда совершенно невменяемый.

— На речке, на речке, на том бережочке мыла Марусенька белые ножки…

Донеслось с улицы.

— Какого черта? Дюбель, ты, где так нажраться успел?

— Хлыст, а ты гавно! Всегда тебе хотел это сказать … ик… ик… иди на … Господи! Как красиво то кругом… А вы все дерьмо. И Джокер дерьмо! Его убьют сегодня и станет одним меньше. А того старика жалко. Бросил его Джокер в проклятый дом ни за что… Ну, умом тронутый, а тот живьем бросил…

С улицы донеслись удары. Чужака бил напарник. Не со злобы, а так, для профилактики, чтоб в тихоря от него водку не жрал. Дюбель же принялся всех обличать и крыть матом, на чем свет стоит. Наверное, съел что-нибудь. Голосов на дворе добавилось, видимо на шум вышли другие жители дома.

При словах бывшего пленника про старика и проклятый дом, Руслан насторожился и ловил каждый звук, доносящийся с улицы. Поэтому от попыток Николая тянувшего его к окну, через которое они сюда проникли, поначалу отмахнулся. Затем, видя, что в ругани чужаков уже нет ничего интересного, все же уступил. И друзья покинули зловонный подъезд, спеша, удалится подальше.