Страница 94 из 131
– Теперь тебе хорошо?
Джим улыбнулся блаженной улыбкой и откинулся на спинку мягкого сиденья. Доктор Укол велел ему не расслабляться, не привыкать к этому месту, но Джиму уже хотелось, чтобы приятная интерлюдия никогда не кончалась.
– Хорошо – не то слово.
Как предупредительная стюардесса в каком-то божественном самолёте, прекрасная китаянка перешла к другому пассажиру – или клиенту? Или гостю? Джим проводил её взглядом. Тугие бедра, стройные ноги. Отблески света плясали на шёлковом платье, которое натянулось, облепив аппетитную попку, когда китаянка наклонилась над креслом неподалёку от Джима – над обмякшим безвольным телом, распластанным в восхитительной интоксикации. Джим смотрел на прекрасную женщину, восхищался её идеальной фигурой, но лишь с эстетической точки зрения – он не испытывал к ней никакого влечения. Опиумный дурман притуплял все позывы к активной эротике. Даже самая вожделенная плоть превращалась в отстранённый объект для восторженного созерцания – не более того. Когда китаянка поднесла свою лампу к трубке того, другого, отблески пламени закружились радужной галлюцинацией. Джим погрузился в то дивное состояние, когда грёзы смыкаются с явью и волшебные сны обретают реальность. Теперь, когда время остановилось в замкнутой магии опиумного блаженства, Джим уже больше не волновался о том, что Доктор Укол может в любую секунду его разбудить и потащить дальше. Он и не заметил, что человек в кресле неподалёку от него подозрительно смахивал на Дока Холлидея. А если даже заметил – не придал значения.
В правом верхнем углу на центральном экране появилось ещё одно маленькое окошко. Иисус улыбнулся. Сэмпл невольно скривилась. На её скромный взгляд, разрушение Некрополиса как-то уж слишком его возбуждало.
– Тебе это понравится.
Годзиро уже пробирался по деловым кварталам, бредя по колено в высоких башнях, тесно лепящихся друг к другу. Ломился вперёд, сметая все на своём пути. Ещё один дирижабль попробовал атаковать Короля Ящеров, но тут же сгорел в синем облаке радиоактивного выдоха – взорвался в воздухе, словно гигантская фаллическая петарда. Бум! Годзиро направился дальше. Там, где он проходил, к небу взметались колонны огня и маслянистого чёрного дыма – полыхали целые кварталы. Это бензин выливался из баков раздавленных автомобилей и загорался от искр из развороченной электропроводки. Отовсюду валил густой пар – это взрывались паровые компьютеры в обрушенных зданиях. Иисус обернулся к Сэмпл и мистеру Томасу:
– Глядите, как здорово. Целый город в огне! В предсмертной агонии!
Годзиро теперь направлялся к высокому зданию в виде двойной пирамиды, утыканной стальными антеннами и круглыми спутниковыми тарелками. Сэмпл впилась глазами в экран:
– Это что? Телецентр?
Иисус кивнул:
– Смотри на врезной экран.
Как раз в этот момент на врезном окошке шли помехи, но потом «снег» расчистился, и на экране возникло… Что бы вы думали? Из всех многочисленных телешоу, из всех каналов, работающих в Посмертии, – именно «Невольничий телерынок Толстого Ари». Сэмпл заморгала:
– А это ещё откуда?
– Смотри-смотри.
Изображение было чёрно-белым и настолько зернистым, что это было почти оскорбительно для телезрителей. И снято всё было кустарно и грубо: в «лучших традициях» стилистики снафф-фильмов. Размалёванные, перепуганные женщины – товар Толстого Ари – проходили по длинному подиуму, болезненно улыбались, натянуто изображали игривую похотливость и наклонялись поближе к камерам, чтобы потенциальные покупатели с той стороны телеэкрана смогли разглядеть штрих-коды на их лбу.
Мистер Томас прожевал кусок пластиковой обёртки и шумно выдохнул через нос:
– Да, печальное зрелище… хорошо, что тебе не пришлось в этом участвовать…
Сэмпл удивлённо взглянула на него:
– Ты знаешь про меня и Толстого Ари?
– И у козлов есть свои источники информации.
Иисус оторвался от своего пульта:
– Если б тебя выставили на продажу, я бы пожалуй, тебя купил.
– Это что, комплимент?
Иисус пожал плечами:
– Да, наверное.
Мистер Томас задумчиво оглядел помещение на предмет, что бы ещё пожевать.
– Хотя, с другой стороны, у тебя не было штрих-кода…
– Откуда вы знаете?
Иисус снова уткнулся в свой пульт, делая вид, что занят делом, а мистер Томас просто отвёл глаза. Сэмпл даже про Годзиро забыла. Уперев руки в боки, она с отвращением взглянула на эту сладкую парочку.
– Я все правильно поняла: вы так развлекаетесь – смотрите некропольские передачи?! И вам это нравится?!
Мистер Томас кивнул головой. Вид у него был пристыженный.
– Ну так, по приколу. Тем более что там действительно есть забавные вещи, на извращённый вкус.
– А рабынь вы покупали?
Мистер Томас кивнул на Иисуса:
– Он пару раз покупал.
– И где они теперь?
– Да вот, понимаешь, какая беда приключилась… у них там были какие-то косяки с переходом в мультипликационный режим, когда они попадали в мозг к Большому Зелёному.
Сэмпл тряхнула головой:
– В голове не укладывается, как вы можете смотреть эту дрянь, да ещё покупать людей?!
Иисус наконец внёс свою лепту в беседу, указав на экран:
– Похоже, больше не сможем.
Одна из рабынь, что шла крупным планом на врезном экране, вдруг запрокинула голову вверх и пронзительно завизжала. На большом боковом мониторе Годзиро сосредоточенно рвал когтями одну из стен треугольного здания телецентра. На центральном экране, куда передавалось изображение того, что Годзиро видел перед собой, возникла студия, передающая в прямой эфир «Невольничий телерынок Толстого Ари». Рабыни и операторы бросились врассыпную – рука гигантского ящера вошла в чёрно-белую картинку, схватила подиум посередине и содрала его с креплений. Один оператор всё же не бросил камеру и продолжал снимать – видимо, потенциально исторические кадры были ему важнее собственной посмертной жизни. Кроме этого героического оператора, единственный, кто остался стоять на месте, – это сам Толстый Ари. На самом деле он даже придвинулся ближе к Годзиро, будто и не замечая, что взбешённый ящер был больше его в тысячу раз. То есть, наверное, он это видел – сложно было бы не заметить, – но всё равно не испугался. Толстый Ари спустился вниз из своей режиссёрской будки, и его буквально трясло от ярости – как в тот раз, когда он обнаружил, что у Сэмпл на лбу нет штрих-кода.
– Ты соображаешь, блядь, что ты делаешь?! Тоже мне, игуана-мутант! Ты знаешь, сколько мне стоит эфирное время?!
Годзиро замер, Годзиро моргнул. Годзиро поднял гигантскую ногу и расплющил в лепёшку и Толстого Ари, и отважного оператора, и ещё остававшиеся нетронутыми декорации, и вообще всех, кто ещё не успел убежать из студии. Сэмпл даже немного взгрустнулось. Да, Толстый Ари был законченным мерзавцем и каннибалом и вполне заслуживал такой смерти, но он хотя бы ушёл достойно. Впрочем, хрен с ним.
– Один готов. – Сэмпл повернулась к Иисусу. – Ну что, идём на дворец?
Иисус кивнул. Он даже не стал возражать, что Сэмпл вроде как посягает на его полномочия единоличного командира.
– Без проблем.
Это была запредельная грёза – под стать опиумным видениям Хасана ибн Саббаха, знаменитого Старца с Гор, основателя ордена ассассинов, убивавших во имя Аллаха и самого Хасана. Видения Джима были как тёмное дымное зеркало за шифоновым покрывалом, расшитым золотом, но при этом он осознавал, что находится где-то в пределах Ада. Эти видения несли на себе отпечаток тьмы, и ясно было, что это – творение Доктора Укола. Даже при воссоздании иллюзорного мусульманского рая Доктор Укол никогда бы не опустился до мраморных бассейнов с пышной, богатой отделкой, синего неба в пушистых облаках и податливых, ясноглазых прислужниц неземной красоты. Вопиющая роскошь Беверли-Хиллз с его столь же роскошными пороками и грехами – просто не его стиль. Если Джим грезил о рае, то это был рай под куполом ночной истомы, где мягкая тьма и таинственные туманы, где-то в глубинах кольриджевских пещер. Это был рай прибрежных утёсов и вспененного прибоя. Это был рай романтической бездны изо льда и огня – рай священной реки Альф, где она обрывалась в бездонную пропасть подземного моря, не знавшего солнца.