Страница 58 из 65
Дикий трезвон входного звонка оторвал Бубенцова от компьютера.
«Кто бы это мог быть?» – с недоумением подумал Серега.
До этого момента гости его не жаловали, а у богов необходимость звонить в дверь не возникала. Поскольку же телевизор Сергей в последние дни не включал, то и понятия не имел о событиях, потрясших одну шестую часть суши до основания…
Издревле так на Руси повелось, что любое благое начинание обычно заканчивалось полным бардаком. Вспомнить хотя бы Ивана Грозного с его опричниной или Петра Первого со «Словом и делом». А Великая Октябрьская Социалистическая революция?! Какие планы были, какие замыслы! Равноправие, братство, народная власть. Только почему вдруг слуги народа имели спецмагазины, спецобслуживание, спецдома и прочее спец… Короче то, чего у хозяев в помине не было. Да разве только это? Эх, что тут говорить… Вот и Перестройка. Вроде бы хотели как лучше, а получилось как всегда…
Кто-то отправился жарить шкурку на пляжи Фороса, кто-то решил грохнуть слабеньким кулаченком по столу, а кто-то ему за это намылил шею. Нет, если бы на памятной пресс-конференции предательски не дрогнула рука, на которую смотрела вся страна, и народ не понял, что здесь что-то нечисто, может, и обернулось все по иному. А вот дрогнула же, черт бы ее побрал!
Разумеется, народ выпучил глаза на этакое безобразие и, как бы в отместку за неприглядный вид, назвал своих возможных благодетелей путчистами. ГКЧП, не успев родиться, приказал долго жить, отдав страну в руки глубоко обиженному прежней властью человеку, противнику правительственных выездов и страдальцу за народ российский, которого коммунисты – вот пакостники! – даже бросали с моста в какую-то речушку, как Стенька Разин красавицу-княжну.
Но как бы то ни было, коммунизм снова обратился в призрак и самая крупная за историю человечества партия рассыпалась, как подушка, вспоротая ножом. А народ, растопырив гляделки так и не мог понять, что же, мать его ити, происходит? А уж того, что случится через несколько месяцев и вовсе никто представить не мог. Вроде бы на днях всем скопом проголосовали за сохранение державы, великого Союза пусть уже не совсем Социалистических, но все же Республик, а тут верховная братва собирается в Беловежской пуще и говорит: а вот это вы видели?.. И если б только кукиш показали… Нет, жест был более красноречивый, с применением перпендикулярного положения рук.
И начался парад независимостей, началась межнациональная резня, начался тот самый бардак, которым у нас заканчивается любое благостное дело. Увы, чаша сия не миновала и Волопаевск.
…Серега приоткрыл дверь и выглянул из кабинета.
– Кончилось ваше времечко! – орал кто-то. – Вот предписание самого господина Шамошвалова. Вам дается пятнадцать минут, чтобы очистить помещение.
– Батюшки! – различил Серега голос Бабы-Яги. – Господа вернулись, ну и ну!
Бубенцов взбежал по лестнице в каминный зал, поднялся на балкон к входной двери и выглянул через плечо Ягинишны наружу.
На крыльце стояли трое. Один был в странного малинового цвета пиджаке, второй – глядевший сквозь присутствующих – в аккуратном сереньком костюмчике, третий – в клетчатой рубахе с закатанными рукавами, обнажавшими мозолистые рабочие руки.
– А что вам не нравится в слове «господин»? – спросил Малиновый пиджак.
– Да ничего, милок, – ответила Баба-Яга. – Не нравится мне ваше предписание…
– Вот именно, – встрял Сергей. – Какое Шамошвалов имеет отношение к этой даче?
– А то вы не знаете? – нахмурившись, сказал рабочий.
– Увы, – развел руками Бубенцов.
– Шубин, объясни, – сказал Малиновый пиджак. – Времени нет разжевывать. Надо здесь все в темпе очистить да еще на митинг успеть.
– Газеты надо читать, – заявил пустоглазый Шубин. – Цезаря Филипповича нынче выбрали мэром.
– Матушки! – всплеснула руками Баба-Яга. – Пропал город!
– А ты кто? – удивленно уставился на нее Малиновый пиджак. – Кто ты такая, чтобы здесь тявкать?
– Я? – растерялась Ягинишна. – Стряпаю я здесь.
– Вот и стряпай дальше. А нам хозяин нужен.
– Нет его, – сказал Сергей.
– А ты кто? Небось сынок хозяйский? Вот и вали отседова.
– Но позвольте! – возмутился Бубенцов.
– А не позволим!
– Не надо так, – вдруг произнес рабочий. – Товарищам нужно объяснить, что привилегии ихние отменяются раз и навсегда, что все незаконно присвоенное народное добро они должны вернуть настоящим хозяевам.
– Вот этим? – кивнул Серега на Малинового и явно довольного происходящим Шубина.
– И им тоже. Мы все – представители нынешней и, заметьте, законной власти. Если же вы намерены сопротивляться, то со всей строгостью закона мы будем карать. И не задерживайте занятых людей. Я, к примеру, из-за вас от станка оторвался, – веско заявил рабочий.
– А ты вернись, милай, – ласково произнесла Баба-Яга, пристально глядя в глаза говорившему.
– К станку? – поперхнулся рабочий, а затем взволнованно оглядел собравшихся. – Да-да, к станку… Нужно вернуться… Сейчас же…
– Прекратите, господин Сорокин, – презрительно процедил Шубин. – Не время впадать в истерику.
Баба-Яга поймала его взгляд, в котором по-прежнему ничего не отражалось, напряглась и…
– Сейчас, сейчас, – бормотала она. – Я такими на завтрак питалась, в обед закусывала, на ужин собакам косточки бросала.
Ягинишна, сотворив страшную физию, принялась что-то шептать на тарабарском языке, вырывая по волоску из седой своей гривы. Но чем больше она рвала волосы, чем дольше шептала, тем сильнее отражалась на ее лице растерянность.
– Чего это она? – спросил Шубин ни к кому особо не обращаясь.
– Крыша, видать, поехала, – хмыкнул Малиновый пиджак. – Надо бы ее определить…
Конец фразы заглушил дикий вопль Бабы-Яги. Едва на сбив с ног Бубенцова, она исчезла в глубине дома.
– Так, – сказал Шубин. – На сборы пятнадцать минут. Время пошло.
«Черт, – подумал Серега, – и богов, как назло, никого рядом нет. Что делать-то?»
Дверь открыл Леонард, смерил долгим взглядом троицу и сказал:
– Понял. Пятнадцать минут.
– Сообразительный, – хмыкнул Шубин и, посмотрев на часы, добавил: – Двадцать секунд уже прошли.
Черт поднялся на второй этаж, постучал в дверь кабинета.
– Да, Леонард, заходи, – отозвался Алексей, лежавший на диване с книгой в руках.
– Надо уходить, – понурив плечи, сказал черт.
– Куда?
– Выселяют нас.
– Не понял?
– Дачи-то эти партийные. А партия, сам знаешь, чем накрылась. Вот нынешняя власть и нас коленкой под зад…
– Неужели ты ничего не можешь сделать? – спросил Никулин.
Признаться, за это время он уже привык к здешним роскоши и удобствам. Такова природа человека – легко привыкать к хорошему и с трудом – к плохому.
– Нет, – честно ответил черт. – С этими я справлюсь легко. Но вместо них придут другие, третьи… и так до бесконечности. Я не в силах бороться против системы. Да и не вправе. Вы сами захотели перемен. Повернуть все вспять я не могу.
– Тогда пошли паковать чемоданы.
– И как назло ни Азаэля, ни Узы… – вздохнул черт.
Через пятнадцать минут они вышли из дома и сдали ключи новым хозяевам, среди которых Алексей к своему удивлению обнаружил Витьку Шубина. Тот старательно делал вид, что не узнает бывшего одноклассника.
– Подгони машину, – попросил Алексей Леонарда.
– Стоп! – вскинулся Малиновый пиджак. – Автомобили тоже конфискованы.
– Но… – начал было Алексей, потом запнулся, махнул рукой и, подхватив сумку, поплелся по дороге.
– Подожди, – суетился вокруг него черт. – Я такси поймаю. Жди возле ворот, никуда не уходи. Я мигом.
И он испарился, будто его и не было.
Алексей с опаской оглянулся – не заметили бы сие чудо экспроприаторы? Но тех выброшенные на улицу хозяева совершенно не интересовали. Они с гордо поднятыми головами вступали в новые свои владения.