Защитники

Пришла еще одна цепочка гравитационных бурь, типичных для центра галактики, и Брима вызвали на Авалон доложить о ситуации. Вначале он резко отказался покидать передовую, но Колхаун настаивал. Так что Брим, ворча, сел на шаттл, идущий на планету, и через несколько метациклов приземлился на озере Мерсин — в разгар яростного налета. Выпрыгивая из люка в укрытие, он обернулся на звук пикирующего на скорости звездолета. Тут же звездолет вынырнул из дымки, направляясь точно к озеру. Башни были скошены, и в первый момент Брим принял его за ГА-87Б. Звездолет медленно, как-то лениво повернулся, появился его полный силуэт, и Брим узнал «Звездный Огонь». На высоте иралов пятьсот башни чуть качнулись, и не успел корабль достичь поверхности, как гравитаторы его, казалось, взорвались и разлетелись в пыль. Обреченный корабль исчез в озере каскадом отдельных всплесков, оставив лишь клуб цветного дыма, отметившего братскую могилу сорока с чем-то Синих Курток, да и этот дым развеялся раньше, чем Брим успел дойти до укрытия.

Наконец облачники отошли. Глайдер Брима выехал на усеянные обломками улицы и взял курс на Адмиралтейство, где докладчики подтвердили то, что Брим и без того знал: имперские космические базы повсюду несут страшный урон. Но еще до конца заседания все базы сообщили, что готовы к работе. — кроме его собственной, которая могла кое-как действовать только за счет сверхчеловеческих усилий. Вообще же условия на всех космических базах были плачевные — особенно на Порте 19. В ответ на настойчивые вопросы Колхауна и штабистов Брим высказал мнение, что если такие имперцы, как он сам, в крайнем напряжении, то в таком же напряжении — если не большем — находятся и облачники. Согласно ранее доложенным на заседании сообщениям, последние два дня стоили Готу Орготу семидесяти семи звездолетов. Хотя имперцы тоже потеряли шестьдесят пять кораблей, многие из членов экипажей были спасены и могли снова пойти в бой (спаслось и некоторое количество облачников — в качестве военнопленных).

Устало шагая по коридору Адмиралтейства после заседания, Брим заметил, что значков КМГС очень мало, а когда-то шикарный кабинет Амхерста превращен в куда более необходимый буфет.

Он уже собирался заказать себе место после ужина на отправляющемся к шаттлу глайдере, как его окликнула музыкальная нота знакомого голоса:

— Шкипер, эй, шкипер! Капитан Брим! Брим устал настолько, что ему уже все было все равно, но, обернувшись, мгновенно расплылся в улыбке от уха до уха. Он уже почти забыл, как это делается.

— Труссо! — завопил он миниатюрной женщине. — Ты-то что, во имя Вута, делаешь в этом гадючнике? Я думал, умные люди просто скрылись и отсиживаются на передовой, пока мы тут за них отдуваемся.

Несколько голов в просторном вестибюле обернулись на звук сочного поцелуя, который Надя ему влепила прямо в губы. Потом она схватила его за руки и покачала головой.

— Вилф Брим, — сказала она, не отвечая на шутку, — вид у тебя просто отвратительный.

Брим крепко держал на лице улыбку — он не хотел терять ощущение прилива радости, охватившее его, когда он ее увидел.

— Все путем, Надя, — усмехнулся он. — У тебя просто было время забыть, какой у меня вообще мерзкий вид.

— И насколько ты набит всякой чушью, Вилф Брим, — буркнула она, глядя ему в лицо. — Ты себя доведешь до смерти, просто и ясно. Видел бы ты свои глаза — или лучше не надо. В них красного больше, чем белого.

— Не только у меня такой вид, — сказал он. — Каждый звездолетчик из Сил Обороны сейчас в том же виде — я имею в виду тех, кто еще жив.

— Судя по твоему виду, шкипер… — начала она и вдруг остановилась, закусив губу.

— По моему виду — что? — спросил Брим настойчиво.

— А ничего, — твердо ответила она. — Слушай, сколько времени прошло, как ты отдыхал с женщиной? Я имею в виду — голой. Он рассмеялся.

— Последний раз, когда я что-то в этом роде попробовал, мы оба заснули раньше, чем смогли заняться чем-нибудь другим. А с тех пор… в общем, облачники не давали мне особо расслабиться.

— Что ты делаешь сегодня? — спросила она.

— Собираюсь где-нибудь перекусить и вернуться на Порт 19 к возвращению патруля рассветной вахты. Когда в регионе гравитационная буря, только самые крутые из облачников летают.

— Значит, тебе не надо возвращаться прямо сейчас? Он изобразил, что переводит плотоядный взгляд с ее груди на ее ноги.

— Ну, — сказал он со значением, — вернуться я должен…

Она флегматично покачала головой.

— На сегодняшний вечер мы ничего в этом роде не планируем, шкипер. Когда мы с тобой попадем наконец в постель, спать ты там особо не будешь, — рассмеялась она. — А сегодня я предлагаю организовать тебе нормальный ужин — одетыми. По крайней мере частично.

Брим театрально вздохнул.

— Кажется, когда бы мы ни встретились, у нас на пути встает преграда.

— Ага, — усмехнулась она. — Правильно кажется. Ладно, — добавила она, глядя бесстыжим взглядом. — Если у тебя есть настроение, можем после ужина потискаться.

— Сначала посмотрим, доживу ли я до конца ужина, — устало усмехнулся Брим.

Вообще-то мысль о нескольких часах с этой красивой — и очень привлекательной — женщиной средних лет действовала… да, стимулирующе. Ему было в свое время очень хорошо служить с ней, и сейчас обещание вечера, наполненного пикантными разговорами, вызвало прилив Вут знает откуда взявшейся энергии.

— Ладно, — согласился он. — Скажи куда.

Она выбрала тихий бар с деревянными панелями в большой старой гостинице. Бриму сразу стало там уютно, и он даже взбодрился — относительно. За консолью массивного инструмента сидел единственный музыкант, извлекая из его глубины мелодии расслабляющие, но не усыпляющие.

— Тут чудесно, старпом, — сказал Брим. — Мои комплименты. Она улыбнулась:

— А наверху тоже есть прекрасные комнаты.

— Я почему-то думаю, что ты одну-две из них видела.

— Ну, — отшутилась она с улыбкой, — если бы я ждала, что ты меня туда отведешь, я бы вообще забыла, как это делается. Я не имею в виду ходьбу по лестнице.

— Ну, невелика опасность, что ты это забудешь.

— Верно, — признала она. — Это как ездить на детском гироцикле.

— Только еще приятнее.

— Ага. Намного…

Они взяли бутылку приемлемо дорогого логийского к ужину из фруктов, чатни, сыра и свежего хлеба с хрустящей корочкой. Как всех звездолетчиков, служивших когда-то на одном корабле, их связывала особенная дружба, выкованная длинными вахтами, суровыми гравитационными бурями и глубокой, загадочной любовью к самому космосу. Разговор шел легкий, он только касался старых знакомых и их судьбы. Слышал ли он что-нибудь о Марго Эффервик? Посчастливилось ли какой-нибудь даме завоевать сердце Тоби Молдинга или для маленьких седеющих коммандеров еще есть шанс? По-прежнему ли заправляет всем хозяйством Утрилло Барбюс?

— А с кем это ты теперь спишь, Вилф Брим? — вдруг спросила она. — Я не в буквальном смысле, конечно. — Она застенчиво улыбнулась. — Эта длинноногая карескрийка — Ева Картье, если помню — успела затащить тебя в постель раньше меня?

— А это вообще не твое дело, — огрызнулся Брим, но невольная улыбка и краска на щеках его выдали.

— Ага! — возликовала Труссо. — Да можешь не говорить, я и так знаю. — Она улыбнулась. — Хотела бы я обнимать мужчину такими же длинными ногами.

— Я уверен, что ты вполне достигаешь той же цели другими средствами, — усмехнулся Брим.

— Можешь мне поверить, — ответила она с улыбкой, но потом нахмурилась. — Картье настоящая карескрийка, правда? Я так понимаю, что она летала на одном из колхауновских каперов, как он их называет.

— Так и было, — подтвердил Брим. — Тогда мы с ней и познакомились. Но что ты имеешь в виду — «настоящая карескрийка»?

Теперь уже Труссо стала серьезной.

— Не знаю, — ответила она. — Просто слово само выскочило. — Склонив голову набок, она поглядела на него, будто видела в первый раз. Потом подняла брови. — А может, знаю. Она не такая, как ты. Она гордится тем, что она карескрийка. А ты никогда даже об этом не говоришь.