Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 14

Эти бедные адвокаты… как жалко они выглядели, когда заявляли, будто представляют в обществе справедливость. Хонда же прекрасно знал те границы, в которых по закону подсудимому может быть оказана помощь. По правде говоря, те люди, которые не могут заплатить вознаграждение адвокату, в большинстве своем нарушают закон по ошибке, вынужденно или по глупости, они не могут быть закоренелыми преступниками.

Временами казалось, что когда человек придумал для безудержной человеческой натуры некие нормы, называемые законами, он просто зло пошутил. Если преступления совершаются вынужденно или по глупости, значит и мораль, лежащая в основе закона, глупое понятие.

После дела «Союза возмездия эпохи Сева», которое завершилось смертью Исао, похожие инциденты происходили один за другим, события 26 февраля в 11-м году Сева[6] завершили беспорядки внутри страны,[7] но начавшаяся затем война с Китаем[8] шла уже пятый год, она еще не закончилась, а союз трех стран — Японии, Германии и Италии подтолкнул великие державы к активным действиям, и теперь часто обсуждалась опасность войны между Японией и Америкой.

Однако Хонду не интересовали ни ход времени, ни сложности политики, ни надвигавшаяся война. Все это его не трогало. Внутри у него что-то сломалось. Время напоминает ливень, капли дождя ударяют по множеству людей, и Хонда знал, что эти капли пропитают водой все без исключения камешки-судьбы — нигде нет силы, способной это предотвратить. Можно ли знать, какой трагедией окончится та или иная жизнь. Обычно история развивается, отвечая чаяниям одних и обманывая ожидания других. Каким бы печальным ни было будущее, это не значит, что оно обманет надежды каждого.

Из этого не следует делать вывод, будто Хонда превратился в нигилиста и меланхолика. По сравнению с прошлым он стал более живым, даже веселым. Изменилась его манера говорить: когда он был судьей, то взвешивал каждое слово, следил за каждым движением, теперь он стал свободнее даже в одежде: мог надеть пиджак в рубчик, другого цвета, нежели брюки, мог пошутить. Только оказавшись в этой жаркой стране он перестал шутить, словно шутки его испарились.

В его облике появилась подобающая возрасту значительность. Простые ясные линии молодого лица исчезли, на коже, которая прежде походила на застиранную хлопчатобумажную ткань, проступила благородная тяжесть шелка. Хонда знал, что в юности он не был красавцем, и подобная непрозрачная оболочка, которую дал ему возраст, была не так уж плоха.

К тому же он теперешний по сравнению с собой юнцом определенно имел будущее. Молодые болтают о будущем лишь потому, что оно им еще не принадлежит. Обладание достигается отказом от чего-то, именно в этом его секрет, который неизвестен молодым.

И Хонда, так же как в свое время Киёаки, не повлиял на течение времени. На смену эпохи Киёаки, павшего когда-то на поле битвы, где столкнулись страсти, шла эпоха, когда молодым людям предстояло погибать в реальных сражениях. Предвестием этого стала смерть Исао. Получалось, что и Киёаки, и Исао, в котором он продолжал жить, погибли по-разному, но каждый на своей войне.

А Хонда? Никаких признаков возможной смерти! Он не жаждал умереть, но и не защищал тело от неизбежных атак смерти. И вдруг в этой знойной земле, где его целый день пронзали раскаленные, огненные стрелы солнца, пышная, густая, заполонившая все вокруг тропическая зелень представилась ему сверкающей пышностью смерти.

— Давно, лет двадцать восемь тому назад, я некоторое время дружил с двумя принцами из Сиама, они приезжали в Японию учиться. Один, его высочество принц Паттанадид, был младшим братом короля Рамы VI, второй — его двоюродный брат, его высочество принц Кридсада доводился внуком королю Раме IV. Я собирался, если буду в Бангкоке, повидаться с ними, узнать, как они живут. Хотя, меня они уже, наверное, не помнят, и как-то неудобно навязываться…

— Что ж вы не сказали об этом раньше? — словно упрекая Хонду за скрытность, воскликнул всезнайка Хисикава. — Спросили бы меня и сразу бы получили нужный ответ.

— Так я могу повидаться с принцами?

— К сожалению, не получится. Оба они — дяди короля Рамы VIII, он во всем на них полагается, и сейчас они последовали за его величеством в Лозанну. Главные члены королевской семьи отправились в Швейцарию, и дворец практически пуст.

— Жаль.

— Есть, правда, возможность устроить вам встречу с дочерью его высочества принца Паттанадида. Это странная история. Она самая младшая из принцесс, ей только что исполнилось семь лет, она с придворными дамами одна из всей королевской семьи осталась в Бангкоке. Ее держат в малом дворце Роз — это похоже на домашний арест, бедная девочка.

— А в чем дело?

— Семья опасается, что за границей решат, будто у нее не все в порядке с головой. Дело в том, что принцесса не раз заявляла, будто тайская принцесса — это ее другое рождение, на самом деле она родом из Японии, и, кто бы что ни говорил, упорствует в этом. По слухам, если с принцессой хоть в чем-то не согласиться, она раздражается, ударяется в слезы, поэтому воспитатели потакают ей в ее фантазиях. Получить аудиенцию у принцессы очень сложно, но раз у вас с принцами были такие отношения, я поговорю, и если она сейчас в Бангкоке, может, что-нибудь выйдет.

2

Выслушав эту историю, Хонда не ощутил желания немедленно встретиться с полупомешанной бедняжкой принцессой.

Он воспринимал ее так же, как воспринимал этот небольшой, горевший в золотых лучах храм. Казалось, храм должен был бы парить в воздухе, но ему никак не оторваться от земли; принцесса, наверное, тоже не может взлететь. В этих местах, определенно, безумию, равно как и архитектуре, как бесконечно длящемуся однообразному танцу золота, не дано исчерпать себя. И Хонда подумал, что стоит попросить об аудиенции как-нибудь потом.

Пожалуй, причиной того, что он откладывал встречу, была частично лень, которая охватывала человека в этом жарком поясе, частично жизненный опыт. У Хонды прибавилось седины, хотя очки, которыми пользуются дальнозоркие, он еще не носил, так как в юности у него была легкая близорукость. Происходящие события Хонда в силу возраста оценивал, применяя к ним критерии того или иного из законов, которые знал досконально. О стихийных бедствиях речь не шла, но ведь любое событие в истории, каким бы неожиданным оно ни выглядело, на самом деле оказывалось связанным с предшествовавшими ему долгими колебаниями, признаками нежелания действовать, совсем как в отношениях с девушкой, в которую ты влюблен. В том, как быстро она откликается на твои желания, сближается так, как тебе нравится, обязательно ощущается что-то искусственное, поэтому, если собираешься отдаться на волю исторических предопределений, главное — во всем занимать позицию незаинтересованного лица. Хонда видел слишком много примеров, когда человек не получал ничего из того, чего хотел; когда все его желания оказывались тщетными. А если ты не хочешь что-то иметь, тогда, страстно желая это «что-то», избавишься от него. И даже самоубийство, которое кажется зависящим только от собственного желания, собственной воли, — вот Исао вынужден был целый год провести в аду, чтобы совершить его так, как он того хотел.

Однако если задуматься, то самоубийство Исао было на блистающем звездами ночном небе той яркой путеводной звездой, которая привела к событиям 26 февраля. Участники тех событий стремились к свету, хотя сами воплощали ночь. Сейчас, во всяком случае, покров тьмы сброшен, общество живет при свете тревожного, душного утра, но это совсем не то утро, о котором они мечтали.

Когда возник союз трех стран — Японии, Германии и Италии — часть японских националистов ополчилась против увлечения всем французским, против англомании, но даже приверженцы старых восточных традиций радовались за тех, кто любил Запад, любил Европу. Япония сочеталась не с Гитлером, а с лесами Германии, не с Муссолини, а с римским Пантеоном. Это был союз германских мифов, римской мифологии и Кодзики,[9] близость мужественных, прекрасных богов разных религий, богов Востока и Запада.

6

1936 год.

7

Путч 26 февраля 1936 года, офицерский бунт национал-радикалов — кульминация фашистского движения в Японии.

8

Японско-китайская война, часто определявшаяся в японской историографии как «китайский инцидент», началась в 1937-м и закончилась в 1945 году с капитуляцией Японии во Второй мировой войне.

9

Кодзики — «Запись о делах древности» (VIII в.), один из самых ранних письменных памятников Японии. Часть текста в национальной религии синто считается священной.