Книга Бытия

Подходя в то утро по бульвару Безма к храму реки, она испытала тревогу. Но она подула на свое кольцо, потерла его и тут же ощутила прилив уверенности.

Храм реки был неуклюжим древним сооружением из порыжевшего камня с вкраплениями железа. Недавно камень обработали желтым известковым раствором, но за долгие годы стены здания искривились и вздулись, их стянули металлическими дугами и обручами, которые теперь выкрасили черной краской. В таком виде здание было похоже на сундук с сокровищами; несмотря на то что его недавно подновили, из-за сильного загрязнения воздуха оно было прибито сажей и кое-где начинало разрушаться.

На самом деле в храме не было никаких сокровищ. В нем сохранялся дух жизненного уклада — вместе с политическим и нравственным его воплощением, самой жрицей. Кроме того, в подвалах храма хранились сокровища гильдии (по мнению Гинимоя). А на первом этаже, с задней стороны этого особенного храма, размещался Монетный двор, который чеканил все монеты — и фины, и фиши, которые отсюда доставлялись вверх и вниз по течению.

По традиции Монетный двор контролировал триумвират — трио, состоящее из хозяйки гильдии реки, чеканщика из Гинимоя и «независимого свидетеля», которым назначали женщину из самой отдаленной области. Нового свидетеля выбирали раз в два года поочередно — из Тамбимату и Умдалы. По причинам производственной необходимости Монетный двор должен был располагаться в Гинимое. По историческим причинам он находился в ведении гильдии реки. Свидетель следил за тем, чтобы все новые монеты должным образом пускались в обращение, а не проскальзывали «сквозь щели в половицах» в подвал, в сокровищницу гильдии реки.

Йалин вошла в арочный дверной проем, назвала свое имя служителю, и ее проводили в приемную жрицы Каски для аудиенции.

Когда она вошла, в приемной было пусто. Пред низким троном на гладком полу из хоганни были разбросаны подушки. В открытую среднюю створку окна была видна река, где проплывала двухмачтовая шхуна. Стены были увешаны старинными гобеленами с изображениями древних судов.

Взглянув на гобелены, Йалин ужасно занервничала. Вместо того чтобы любоваться ими, она стала не отрываясь смотреть на настоящую шхуну, которая проплывала под окном.

Шелест. Шуршание ткани. И, выйдя прямо из одного из гобеленов, появилась Каски! На самом деле гобелен состоял из двух полотнищ, хотя и выглядели они как одно целое. А за ними была скрыта дверь.

Опираясь на трость с серебряным набалдашником, Каски медленно ковыляла к трону. Йалин едва не бросилась подать ей руку, но сдержалась, — может быть, ее порыв сочли бы за дерзость. Кроме того, ссохшаяся старая женщина еще не заметила ее присутствия. Йалин неуверенно топталась на месте.

Но вот Каски добралась до трона, легко развернулась и села, слишком быстро и плавно для подагрической старухи. Она окинула Йалин внимательным взглядом, будто они были давно знакомы:

— Да благословит тебя река, дитя потока! — Голос жрицы звучал уверенно и звонко, речь была отчетливой.

Йалин решила, что, прежде чем появиться, Каски наверняка наблюдала за ней в щель между гобеленами.

И шла она нарочито медленно, ха-ха, чтобы отвлечь внимание Йалин. На самом деле, наверное, Каски могла бы фехтовать своей тростью так же энергично, как солдат армии джеков. Может быть, она даже смогла бы отбить чечетку вокруг Йалин.

— Пусть река омывает тебя, госпожа Жрица.

— Хм. Читала-читала, что о тебе понаписали! — сказала Каски, ничуть не смущаясь.

— О, боже. Сказать по правде, я не видела такой бессмыслицы даже в газетах Барбры! Теперь мне ясно, что это за газетенка.

Однако в ответ на это Каски резко стукнула тростью об пол:

— Йалин, ты должна понять, что все сообщения в печати в той или иной степени всегда искажают смысл. Даже лучшие газетные статьи — это всего лишь образчики беллетристики, состряпанной из реальных фактов. Ты просто впервые увидела это с обеих сторон: и как читатель, и как первоисточник новостей.

— Он даже неправильно назвал мой родной город.

— Ганга ближе, чем Пекавар, — беспечно ответила Каски. — И «крошка из Ганга» звучит лучше, разве нет?

— И я не говорила, что была там горничной!

— Не надо так волноваться. Это не такая важная деталь.

— И совершенно точно, я не говорила, что горю желанием снова вернуться на запад.

— А, так вот в чем дело. Вместо этого ты хочешь добиться разрешения на эту безумную экспедицию на воздушном шаре.

У Йалин зародилось подозрение, что Смог написал все это под руководством Тамат. Как ей избежать возвращения на запад, и должна ли Гильдия спрашивать ее об этом, если тысячи людей теперь знают, что юная Йалин была лучшей из всех участников миссии?

И опять же, как ей не задержаться в Гинимое и не оказать гостеприимства Сынам с запада? Для этого нужно было выдумать ее замечания о грубости Сынов (которых она, конечно, не произносила)? Если такое было предпочтительно для гильдии. Кто же здесь стоял у руля?

— О, — только и сказала она.

Но снова старая Каски удивила ее. Жрица тихонько засмеялась:

— Дитя, не надо ничего бояться! Мы намерены благословить вашу экспедицию на воздушном шаре. И более того, твое участие в ней. Ты на самом деле станешь нашим официальным представителем. Ну, как тебе это? Неожиданный разворот розы ветров!

— Что? — переспросила Йалин.

— Я уверена, что ты хорошо расслышала меня.

— А, да… Мм… А можно Пэли тоже будет участвовать в экспедиции?

Каски нахмурилась:

— Это еще кто? Твоя подружка?

— Она очень компетентна.

— Мне это известно. Она хочет лететь?

— Э… не совсем. Но я постараюсь уговорить ее, с вашего благословения.

— Ты не сделаешь этого. Это было бы совсем неэтично — уговаривать таких компетентных членов гильдии покидать реку.

— А кто ее покидает? Мы же вернемся.

— Свежо предание! Ты слишком самонадеянна. Гильдия не дает своего благословения на полет Пэли. Особенно если она сама не стремится к этому. — И будто для того, чтобы смягчить суровость приговора, Каска добавила: — Это чтобы ты сама наверняка вернулась.

— Прошу прощения.

— Принимается. Это хорошо, что о тебе напечатали в газетах.

— Правда?

— Это укрепляет твою репутацию опытного участника экспедиций. О тебе заявлено как о человеке гильдии. Я уверена, что ты не уронишь нашу честь. Даже в этом случае, в полете на воздушном шаре. — С этими словами Каски проворно поднялась с трона, от улыбки ее лицо покрылось сетью морщин.

«Ро-о-зы цве-ту-ут в Пекаваре».

Йалин насвистывала себе под нос старинный мотивчик, шагая по пыльной улице родного города с намерением посетить штаб-квартиру экспедиции.

Улица Капиз шла на восток, до самого пустыря, вдоль нее тянулся акведук, в котором журчала вода.

На таком расстоянии от реки и Рулевой рубки акведук спускался почти до уровня земли. Его бортики были всего лишь в три кирпича высотой. Здесь желоб сужался, чтобы течение обмелевшего потока в нем не прекратилось. По ту сторону улицы через акведук были перекинуты небольшие мостики, что вели к домам, в обнесенные стенами сады, тогда как ближе к центру города акведук тянулся высоко над улицей.

Вся сеть акведуков, по которым к домам подводилась вода для орошения садов, по-прежнему очаровывала Йалин и приводила ее в восторг, почти так же как в детстве. Действительно, эта система была самым первым из чудес Пекавара. (Вторым чудом было множество розовых садов, городских и частных, которые росли, не требуя дополнительного полива.) В самом начале, возле Рулевой рубки у реки, акведук проходил на большой высоте, и поток его был самым сильным. Вода поступала в акведук благодаря непрерывному вращению гигантских гребных винтов, что приводились в движение большими водяными мельницами, на лопасти которых постоянно лилась вода из подводящего канала. Дальше русло разветвлялось на множество более мелких потоков; медленно спускаясь, акведуки ветвились и ветвились, пока у самых окраин, где сейчас и шла Йалин, на diminuendo,[7] течение почти замирало.

7

Diminuendo — постепенно ослабляя силу звука {шпал. муз.).