Альбион

— Я сомневаюсь, что он когда-нибудь встречал дрёму, которому можно доверять.

Джоли немного обиделся.

— Тот, кто воспитывал тебя, женщина, — сказал он, — дал тебе острый язык.

— Ты ел в этот период бодрствования?

— Не так давно я стащил у эллонов репу и съел её сырой. Не советую тебе повторять этот подвиг: я потерял гораздо больше, чем съел, и до сих пор чувствую себя не очень хорошо. Из моего зада выпало всё, что во мне было.

— Ты крадёшь пищу у эллонов?

— Конечно! У кого же ещё красть честному человеку?

— Тогда ты, без сомнений, друг, — сказала Рин. — Садись. Я позову остальных.

Через некоторое время они все четверо — Аня, Реган, Джоли и Рин — ели густой овощной суп с грубым деревенским хлебом. С некоторым раздражением Рин отметила, что Аня увлеклась стариком, и искоса посматривала на Регана, который не придавал этому значения. Джоли тоже начал заигрывать с Аней, и Рин пришлось наступить ему на ногу под столом.

— Почему Элисс просила тебя прийти сюда? — спросила Рин, завершая паузу в разговоре, во время которой они стучали ложками по тарелкам, доедая суп.

— Она не просила меня, — сказал Джоли, — а заставила. У меня не было выбора.

— Да. Я тоже помню это ощущение, — пробормотал Реган.

Он коснулся руки Ани.

— Она хочет, чтобы я была вождём, — сказала Аня, положив на стол ложку.

— Мы все хотим, чтобы ты была вождём, — заметила Рин, оглядев остальных, и они улыбнулись ей в ответ. — Кроме тебя, некому быть вождём, но это не значит, что ты должна быть в точности такой, как Лайан. Элисс тоже доверяет тебе, иначе она не прислала бы сюда своих друзей.

— А что, если я умру так же, как Лайан? — спросила Аня, глядя в свою тарелку, как будто искала там ответ на вопрос.

— Нет, — сказал Реган.

— Почему ты так уверен?

— Потому что в этом уверена Элисс. Если бы сомневалась, не затевала бы всего этого. А ведь Элисс думает о нас.

Джоли поднёс тарелку ко рту и допил остатки супа, а затем доел хлеб.

— Да, но Элисс так же добра к нам, как могла бы быть добра гадюка с зубной болью, — пробормотал он.

Рин согласилась, но ничего не сказала.

— Ей всё равно, останемся мы в живых, или умрём, — продолжал Джоли, — главное — чтобы мы помогли ей уничтожить Эллонию. Сейчас она играет в эту игру. Её не касается ни наша мораль, ни наша этика. Не поймите меня превратно. Если она может нам помочь — пускай помогает. Но если решит, что для какой-то цели мы, все четверо, должны умереть — со спокойной душой позволит этому случиться.

— А ты мрачный тип, Джоли, — сказал Реган.

— К тому же ты ошибаешься, — добавила Аня.

— Что ты имеешь в виду?

— Ошибаешься, — повторила она. — Я не могу сказать точнее.

Она взяла тёмно-бордовую сливу из чашки, которую Рин поставила в центре стола. Слива была жёсткой, но сладкой.

— Элисс не послала бы сюда людей просто так, — продолжала Аня. — Значит, у неё была причина разыскивать вас обоих, где бы вы ни находились. Видимо, она считает, что вы сыграете какую-то важную роль, сделаете нечто полезное для той армии, которую я поведу на Гиорран и Эрнестрад.

— Ты вселяешь в меня надежду, девица, — сказал Джоли, наливая себе ещё немного супа.

— Во-первых, я не девица, а во-вторых, ты мог бы и попросить добавки.

Джоли злобно взглянул на неё.

— Да? — спросил он.

— Да.

— Тебя нельзя назвать гостеприимной.

— Заткнись, — сказал Реган, удивляясь сам себе.

Лицо Джоли посинело от ярости.

— Эти люди принимают нас, хотя у них для себя-то не хватает еды, — сказал Реган. — Если бы не Рин и Аня, тебя просто вышвырнули бы вон, а я считаю, что им и сейчас не поздно это сделать. Поэтому постарайся вести себя поприличнее, приятель, если уж ты здесь.

— Я прощаю тебя, — сказал Джоли с угрозой в голосе, — принимая во внимание твою молодость. Если бы ты был постарше, мы бы ещё посмотрели, кто из нас сильнее.

— Уходи, — сказала Аня, обращаясь к Джоли. — Что бы там ни говорила Элисс, ты нам не нужен.

Её лицо было серьёзным.

— Что ты имеешь в виду? — спросил старик.

— Ты — прыщ на заднице, вот что я имею в виду, — громко ответила Аня. Реган смотрел на неё с восхищением. — Либо ты подружишься с моими друзьями, либо оставишь нас. Честно говоря, мне сейчас безразлично, что ты выберешь: ты ведёшь себя, как старый маразматик, и мы вполне можем обойтись без тебя. Уходи и ступай к эллонам: они тебе больше понравятся, — такие же самовлюблённые и глупые.

Рин взглянула на Аню. В её взгляде был и упрёк и скепсис одновременно.

А Джоли, казалось, было всё равно.

— Я ваш друг, — заявил он. — Элисс приказала мне быть вашим другом.

— Тогда веди себя соответствующим образом!

Реган вдруг зауважал старика. Другой бы на его месте, смертельно обиделся на выпад Ани и тут же ушёл бы из деревни, но Джоли подумал, кивнул и извинился перед всеми сидящими за столом. Важно пожал руки Рин и Регану, а затем с виноватым видом поцеловал руку Ани.

— Прости меня, — сказал он тихо, так, что остальные едва могли слышать.

— Ладно, — добавил он чуть позже, — к чему все эти дурацкие споры, а? Могу я съесть ещё немного супа, мадам?

— Конечно, можешь,

— Отлично. А то я голоден, как акула, застрявшая в рифах.

Он налил себе полную миску и широко улыбнулся каждому из присутствующих. А когда поел, встал из-за стола и по очереди низко поклонился каждому из них.

— Теперь мне надо выспаться, — с грустью произнёс он. — Никому не советую ходить за мной. Я приблизительно представляю, что произойдёт вокруг меня, когда я засну. Вернусь, как только смогу — может, через пару периодов бодрствования, может, чуть позже. Не знаю.

— Мы хотим быть твоими друзьями, — как бы оправдываясь, сказала Аня, — но ты сам всё усложняешь.

— Я же извинился, чёрт возьми, — сказал Джоли. — Всё. Пора идти.

И он ушёл.

Мытьё посуды отняло не слишком много времени.

* * *

У Деспота был новый Главный Маршал, и он ему не нравился. Деспот даже подумывал казнить его по какому-нибудь пустяковому обвинению и назначить на его место более исполнительного человека. Этот Нгур, как и его предшественник, имел дурную привычку портить Деспоту настроение упоминаниями о том, что крестьяне могли формировать армии и даже нападать на эллонов; более того, он однажды посмел упомянуть, что у них есть для этого какие-то там основания, а Деспот принёс бы больше счастья Альбиону, если бы понял это и вступил с ними в переговоры.

Деспот относился к этим новым радикальным идеям так же хорошо, как к ведру с помоями.

И не из-за своей непрогрессивности, убеждал он себя, Деспот не мог быть не прогрессивным — просто он не хотел прогрессировать слишком быстро. Его подданные смогут найти долгую свободу, только пройдя через короткий период рабства, и, хоть он считал себя деспотом-освободителем (как бы это не было противно), он всё-таки не планировал радикальных перемен до момента собственной смерти.

Он был рад, что его Главный Маршал Нгур отличается широтой мышления, но не до такой же степени!

Он с отвращением взглянул на военачальника. Тот уже воплотил некоторые из своих новых бредовых идей. Хуже всего было то, что он облегчил процедуру казни крестьян. Неужели не ясно, что они радуются своей смерти независимо от того, насколько она для них неприятна? Нгур отверг все советы Деспота и явно выказывал милосердие в отношении этих животных. За последние несколько периодов бодрствования Деспоту пришлось наблюдать лишь скучные процедуры обезглавливания, которые проводились даже без предварительного вспарывания живота. Деспот сознавал, что такой метод экзекуции более приемлем для крестьян, хотя, будучи знатоком крестьянского ума, он сомневался в этом; но Главный Маршал обязан был служить ему, а не крестьянам, и эта мысль всё более и более раздражала Деспота.

Он забарабанил пальцами по фальшивой позолоте на подлокотниках трона и пристально посмотрел на своего собеседника.