Комплекс Ди

Однако сестры приняли его как дорогого гостя. Они попросили у него извинения, сказали, что поверили ему, и даже изъявили интерес к психоанализу. Мо не слишком поверил в такую резкую перемену и хотел проехать дальше, но сестры и слышать ничего не хотели. Они настояли, чтобы он завел велосипед во двор, провели его в дом и усадили за стол. Стены низкой столовой были оклеены газетами. В простенке между двух закрытых окон висела фотография пожилого мужчины – без сомнения покойного отца. В доме пахло тибетским ладаном. Над глинобитным очагом посреди комнаты висели два красивых, цвета охры, лука, видимо, орудия изгнания бесов. В очаге горел огонь. Вскоре закипел чайник и был подан чай.

Надо отдать сестрам должное: их лапша, пряная уха из карпа и свиные шкварки по виду, аромату и вкусу не имели себе равных. Пока он наслаждался этим пиршеством, этим чудом кулинарного искусства, сестры рассказывали ему сон, который им никак не удавалось разгадать. Отец до самой своей смерти так и не посвятил их в искусство толкования снов. (В обширных, как океан, анналах китайской истории не упоминается ни об одной женщине, которая бы им владела!)

Этот сон приснился сыну старшей из сестер за два месяца до смерти, а скончался он в тридцать пять лет. Умер своей смертью, скорее всего задохнулся. Никаких следов насилия не обнаружили. Последние несколько лет он работал в мраморном карьере, в городе Чунцине, в пятистах километрах от родного дома. Врачи заметили на рентгене затемнение в правом легком – обычная вещь у камнетесов. На Первое мая ему дали пять дней отпуска, и он приехал домой повидаться с женой и со всем семейством. За год до того он построил себе дом, лучший на всю деревню: двухэтажный, с балконами, отделанный по фасаду белым кафелем; мать и тетка выкладывали его вручную – несколько сотен плиток, одна к одной, – стоя на бамбуковых мостках. Бедняга даже не успел порадоваться своему новому жилищу, каждая пядь которого была полита его потом и кровью, оплачена его тяжким трудом. Приехал он поздно вечером и так устал с дороги, что у него не хватило сил ни поесть, ни помыться. Жена согрела корыто воды и вымыла ему ноги. Потом вроде бы она помогла ему раздеться и надеть чистую футболку и штаны. Он вышел во двор по малой нужде и вернулся в спальню. Сказал жене, что хочет перед сном помолиться. Он принадлежал к запрещенной секте Фалуньгун.[12] Жена вышла из комнаты и слышала, как он молится. Когда она закончила свои дела по хозяйству и присоединилась к мужу, он уже спал. А наутро она проснулась в семь часов и увидела, что он лежит мертвый. Поскольку он состоял в Фалуньгун, а она не хотела осложнений с полицией, вскрытия делать не стали.

В тот вечер, перед тем как пойти к себе, он проведал мать и тетку. Пробыл у них с четверть часа, проверил, в порядке ли их гробы, и рассказал сон, который приснился ему накануне отъезда. Как будто он едет на мощном мотоцикле по берегу Янцзы, оборачивается и видит, что борозда от его мотоцикла разделяет песок и камни на две части: слева они светлые и сухие, справа – темные и мокрые.

Загадочная история. Мо слушал рассказ сестер, не сводя глаз с фотографии их отца. У него было смутное чувство, что медиум и толкователь снов внушает ему какие-то чисто китайские мысли, но решение пришло не сразу. Он попросил у сестер несколько дней на раздумье и вернулся к родителям. С тех пор он стал мало спать (всего часа два-три в сутки) и много курить (больше, чем могли выдержать легкие). Нередко ему приходил на ум знаменитый английский сыщик, который так умело распознавал ложный след. Аналитические поездки продолжались, но Мо стал рассеянным. Однажды на проселочной дороге, где не ходил автобус, его остановил больной старик и попросил подвезти. Мо, тронутый его видом – одни кости, обтянутые землистой кожей, – согласился. Старик устроился на багажнике и очень скоро уснул под мерный скрип педалей. Поглощенный мыслями о странном сне, Мо ехал целый час, не слыша ни слова от своего пассажира, так что и вовсе о нем забыл. И только притормозив, чтобы передохнуть в тени большого дерева, вспомнил и оглянулся: старика не было. Он свалился по дороге. Наконец аналитик решил залечь и спать несколько дней и ночей подряд: может, его собственные сны дадут ключ к тому, неразгаданному. Однажды он проснулся на рассвете, когда небо за окном только-только наливалось голубизной; ему приснилась Гора Старой Луны в полосатой арестантской форме – она упрекала его за то, что он ее забыл. И тут вдруг все прояснилось. Он помчался к сестрам-ведьмам и поведал им разгадку: покойному приснился вещий сон, из которого следовало, что он подсознательно подозревал жену в неверности; она изменяла ему с человеком по имени Фэн Чан, который и стал его убийцей. (Иероглиф «Фэн» состоит из двух частей: левая обозначает воду, правая – лошадь, иначе говоря мотоцикл. А «Чан» изображается двумя наложенными друг на друга солнечными дисками: двойное солнце обозначает двух мужчин, которые делят одну женщину.[13])

Старшая из сестер, мать покойного, разразилась рыданиями. Младшая рассмеялась. Человек с таким именем действительно жил по соседству. Через несколько дней после этого разговора сестры добились, чтобы его арестовали, и на первом же допросе он признался в преступлении.

Но Мо дорого заплатил за то, что ему удалось подглядеть чужой сон. Часто по ночам, а то и среди дня, во время сеансов психоанализа, ему виделся черный мотоцикл, на котором восседал он сам; мотоцикл ехал вдоль Янцзы. Вода в реке была темно-зеленая, песок с левой стороны сухой, с правой – мокрый. Над головой мотоциклиста носились, задевая его крыльями, белые чайки. На заднем плане картинки присутствовала рыбачья лодка под парусом или баржа с писающим в реку мальчиком.

Заслуживает упоминания еще один сон, рассказанный ночным сторожем со стройки. Мо запомнилась его будка под шиферной крышей, видневшаяся с дороги сиротливым темным силуэтом, если ее не освещали фары проезжавших грузовиков. Со сторожем он познакомился как-то вечером в чайной, и тот сразу пригласил его к себе. «Будет весело, придут девчата со стройки!» – пообещал этот невысокий, ростом с Мо, но очень прыткий и сильно пьяный человечек лет тридцати. Когда они с Мо подошли к запертой на висячий замок будке, обнаружилось, что сторож потерял ключ. Тогда он, еле держась на ногах, подобрал с земли ржавую железную палку и всунул ее между створок. Замок с грохотом отскочил, и дверь открылась. Когда Мо зашел внутрь, стены и крыша еще тряслись.

Обстановка в будке была самая убогая, но в холодильнике кое-что имелось. Сторож достал пиво и спросил Мо, согласен ли он заплатить за двух шлюх.

– Позабавились бы вчетвером, а?

– Не надо мне шлюх, – не сразу ответил Мо. – Кругом одни шлюхи, сыт по горло!

Он решил изменить тактику и, при всей своей любви к скрытности, заставил себя как можно развязнее спросить:

– А девственниц ты случайно не знаешь?

– Кого-кого?

Сторож хлопнул его по плечу.

– Ну, девственниц. Невинных девушек, которые еще не… Девственниц! – повторил он еще раз, как будто наслаждаясь звучанием старомодного слова.

Сторож неприятно захохотал. Мо вдруг почувствовал себя грязным развратником. Пьянчуга же оборвал свой дурацкий смех, взял Мо за рукав, подвел к взломанной двери и велел убираться вон, будто он был опасный сумасшедший.

Стараясь не терять достоинства, Мо поправил свое знамя и, не садясь на велосипед, медленно покатил его по усыпанной песком и гравием дорожке. Шагая вдоль стройки, он поднял голову и посмотрел на многоярусные бамбуковые леса, похожие на огромную шахматную доску. «Жизнь похожа на шахматную партию, – подумал он. – И моя охота за девственницей тоже. В какой момент я сделал неверный ход? А может, партия уже проиграна?»

В ушах у него звучал смех ночного сторожа как доказательство полной нелепости его затеи.

Он заметил соединяющую ярусы лесенку из железных прутьев, и ему вдруг взбрело на ум забраться на самый верх этой недостроенной махины и там покурить. Соблазненный этой идеей, он как альпинист-одиночка начал ночное восхождение. Лестница была слишком узка, Мо с непривычки оступился и чуть не сорвался. Это заставило его засмеяться. На душе полегчало. Но вдруг он подумал о велосипеде. Если его украдут, придется тащиться пешком до самого дома – хуже не придумаешь! Мо посмотрел вниз – слава богу, велосипед на месте. Тогда он спустился, взвалил велосипед на плечи и снова полез наверх.

12

Фалуньгун – религиозная организация, учение которой представляет собой смесь буддизма, даосизма и традиционной оздоровительной гимнастики цигун. Основана в 1992 г. отставным военным Ли Хунчжи. В 1999 г. китайские власти запретили Фалуньгун.

13

Имеется в виду не точный смысл иероглифов Фэн и Чан, а их толкования