Ричард Блейд, странник

Шеф МИ6А сопротивлялся отчаянно. Он признавал американцев как необходимое зло, как союзников, без которых Соединенному Королевству не выстоять против объединенной мощи восточных диктатур и стран общего рынка, однако посвящать их в тайное тайных… в секретнейший проект, от которого зависит будущее Британии!

Но Лейтон был настойчив. К тому же речь не шла о том, чтобы раскрыть перед янки все тайны, его светлости требовался Джек Хейдж, и только Джек Хейдж. Сам лос-аламосец оказался совсем не прочь сменить райский климат Калифорнии на лондонские туманы, во-первых, его привлекала новая загадочная работа, во-вторых, допекали калифорнийские налоговые инспекторы. Налогов Хейдж не платил — не то чтобы совсем не платил, но его доходы, включая сюда гонорары за всевозможные лекции и консультации, явно превосходили декларированную сумму. В Штатах это считалось тягчайшим преступлением, куда страшнее, чем смертоубийство.

Итак, Хейджа купили — вернее, выкупили или даже обменяли. Его контракт с Лос-Аламосским исследовательским центром был разорван, за что Британия расплатилась весьма щедро, передав заокеанскому союзнику три унции мутноватой жидкости в запаянном сосуде. То был некий чудодейственный эликсир для выращивания волос, доставленный Блейдом из его четвертого странствия, с которым английские химики и фармацевты так и не сумели разобраться.

Калифорниец переехал в Лондон в самом начале восемьдесят второго года и успел проработать с Лейтоном всего шесть месяцев. Они на удивление быстро сошлись друг с другом, ибо, не взирая на различия в возрасте (Хейджу еще не исполнилось сорока) и во взглядах, оба были адептами знания, и ради знания прозакладывали бы дьяволу свои бессмертные души. Дж. попрежнему относился к «янки» очень настороженно, Блейд же искренне симпатизировал ему. С Хейджем было гораздо проще общаться, чем с лордом Лейтоном, он не пренебрегал женщинами, любил хорошо поесть и не оставлял после себя недопитых бокалов.

Памятуя об этом, Блейд попросил миссис Пэйдж, свою приходящую прислугу, сделать холодные закуски и, в ожидании гостя, произвел ревизию своего бара, коей остался полностью удовлетворен. При желании он мог споить всю лейтоновскую лабораторию и отдел МИ6А впридачу.

Когда пожаловал гость, стол уже был накрыт: холодный ростбиф, копченая лососина, икра, устрицы, белое вино и французский коньяк. Хейдж выглядел бледным и истомленным, но заметив, как он налегает на угощение, странник успокоился: человек с таким аппетитом не мог оказаться больным. Они дружно опустошали тарелки — за приятной беседой о прелестных дамах, смуглых калифорнийках и белокурых англичанках, о преимуществах британской налоговой системы и сравнении лондонского климата с лос-аламосским. Когда с едой было покончено, Блейд отнес посуду на кухню, оставив на столе коньяк и коробку с сигарами. Оба, и гость, и хозяин, закурили, погрузившись в приятную послеобеденную нирвану.

— Спасибо, Дик, — произнес наконец Хейдж, — я словно бы заново родился на свет. Вы меня просто спасли, старина!

— Что вы имеете в виду? — Блейд приподнял бровь. Конечно, ростбиф и устрицы были великолепны, но то же самое его гость мог получить в любом хорошем ресторане.

Хейдж неопределенно повел рукой.

— Я говорю о всем этом… ну, о вашем гостеприимстве, дружеском внимании… Знаете, — он усмехнутся, — британцы гораздо более замкнуты, чем мои соотечественники, а в жизни бывают минуты, когда человек нуждается в поддержке… просто в общении, наконец.

— Вам здорово досталось? — спросил Блейд, внимательно посмотрев на гостя.

— Откровенно говоря, да. Все эти новые заботы… Старик меня от многого прикрывал… — Хейдж потянулся к рюмке. — Ну, мир его праху! Позавчера его кремировали, и мы почтим нашего друга и руководителя еще раз, когда урну предадут земле.

Они выпили, потом Блейд осторожно произнес:

— Если вы питаете какие-то опасения насчет Дж…

— А! — Хейдж отмахнулся. — Я знаю, что наш почтенный старый джентльмен меня не любит, но работать-то мне придется с вами. Дик! А это совсем другое дело, старина. — Он помолчал, вращая в пальцах рюмку. — Нет, не об этом я хотел поговорить с вами.

— О чем же? — Блейд потянулся к бутылке и вновь наполнил рюмку гостя.

— Скажите, Дик, насколько вы в курсе наших последних работ? Моих и Лейтона? — Хейдж с довольной улыбкой полюбовался на янтарную жидкость.

По губам странника скользнула усмешка.

— Я знаю лишь то, что вы хорошо спелись. Видит Бог, нелегкое дело! Его светлость, да будет земля ему пухом, отличался нелегким характером!

— Да? Я бы этого не сказал… — Хейдж сделал маленький глоток. — Мы с ним поделили сферы влияния. Он командовал парадом и доводил до ума одно из своих недавних изобретений, а я… ну, я занимался теорией.

— Успешно?

— Вполне. Мне удалось прояснить многие вопросы… Да, Ричард, идет время, и наши знания становятся все более полными… Теперь я могу совершенно определенно сказать вам, где вы побывали.

— Приятная новость, Джек, — Ричард Блейд выдавил кислую улыбку, его больше интересовало, где ему еще предстоит побывать.

Хейдж одним глотком опорожнил крохотную рюмку, смакуя, прикрыл глаза, потом резко выдохнул воздух, лицо его порозовело.

— Вы помните что-нибудь из основ квантовой механики. Дик?

Странник снопа усмехнулся. Он окончил металлургическое отделение Оксфорда в пятьдесят шестом году, когда там не читали курса теоретической физики.

— Только общую идею, Джек, только общую идею, не более того.

— И какова же она, по вашему мнению?

Блейд пожал плечами.

— Что все в мире квантовано, разумеется.

— Абсолютно верно. Все в мире квантовано, и время не составляет исключения. — Хейдж улыбнулся и заговорил, все более увлекаясь: —Представьте себе, Дик, что в пространственно-временном континууме имеется бесконечное множество Вселенных или измерений; все они существуют в реальности, отделенные друг от друга барьером времени — дискретного, дробного времени, я хочу подчеркнуть. Сдвиг на один хроноквант — и вы попадаете в иное измерение, со своими галактиками, звездными системами, планетами и возникшей на них жизнью; два, три, четыре кванта — и вы оказываетесь в других Вселенных, в которых, несомненно, существуют аналоги Солнца, Земли, планет и звезд. Поскольку наш мир — будем называть его реальностью или измерением Земли — также занимает определенную позицию в этой бесконечной цепочке, то разумно считать его координату нулевой. Таким образом, вы можете перемещаться в нескончаемой череде реальностей, каждая из которых обладает неким номером.

— Вы хотите сказать, что вычислили их? — Блейд почувствовал волнение. — Что вы можете теперь так настроить компьютер, что он переместит меня в строго определенный мир? Что я смогу вернуться… — Он замолчал, лихорадочно соображая, какая из десятков виденных им реальностей достойна вторичного посещения.

Хейдж энергично замотал головой.

— Не спешите, Дик, и не питайте радужных надежд. Ведь что такое настройка, точная настройка? Фактически это означает, что компьютер должен отсчитывать время с точностью до хронокванта, а это практически невероятная ситуация! Понимаете ли, любой прибор, любая установка не идеальны, они работают с определенной погрешностью, которую нельзя полностью исключить. Ну, например, флуктуации питающего источника энергии, шумовой эффект в электронных схемах, влияние внешней среды и тому подобное… Все это приводит к так называемой случайной ошибке измерений, подчиняющейся закону нормального распределения. Эта ошибка неизбежно искажает работу любой системы, и полученный результат всегда несколько отличается от истинного или желаемого. В нашем случае, установив, к примеру, параметры переноса на Альбу иди Тарн, можно попасть в нужный мир только с некоторой — и довольно небольшой — долей вероятности; скорее же вы очутитесь в одной из близких реальностей с разбросом в сотню или тысячу хроноквантов в обе стороны.

Энтузиазм Блейда увял, потом он вспомнил о паллатах, звездных странниках, также владевших секретом перемещения в иные реальности. Надежды его вспыхнули вновь — и вновь угасли, когда он подумал об Иглстазе, прекрасном мире, который пришельцы со звезд нашли, потеряли и не смогли обнаружить вновь, несмотря на все свои усилия.