Искатели странного

Теперь Беккеру стал ясен механизм происходящего на планете. И хотя каких-либо предположений о том, кому и зачем это нужно, у Беккера по-прежнему не было, по-прежнему он мог и обязан был предполагать, что нужно все это каким-нибудь пришельцам с Альдебарана, теперь он имел право и обязан был доложить результаты своего расследования не только Гарднеру, но и непосредственно Верховному Совету. А тогда — это вам не беззащитного Беккера за нос водить! Уж комиссия Верховного Совета сумеет выяснить, что тут за скрытая диктатура, кто и для чего ворует у людей души, вкладывая взамен другие.

Беккер некоторое время непонимающе смотрел на оживленную жестикуляцию повернувшихся к нему от костра Евгения и Веры, затем сообразил, что приглашают к столу. Сварливо пробурчав:

— Да слышу, слышу… И ничего не сплю, чего еще выдумали, — он перебрался было к ним, но Вера погнала его мыть руки.

Разломив запекшуюся каменную корку и вдохнув неповторимый запах тушеной в собственном соку рыбы, Беккер повеселел и громогласно объявил, что жутко, просто невообразимо голоден. Выяснилось, что рыбу ни Вера, ни Евгений посолить не удосужились. Рыба поначалу обжигала пальцы и губы, а потом вдруг как-то разом оказалась холодной, она была очень вкусна. Георг и в этом не наврал.

Бессонная ночь сказалась: наевшись, все неодолимо осоловели. Первым сдался Слепнев. С надменным видом, чуть ворочая языком, он объявил, что помнит, кто должен мыть посуду и убирать со стола (так это называлось, хотя стола не было, как и посуды). И что он вовсе не собирается увиливать от работы, но ему крайне необходимо без помех обдумать одну мысль… И он с достоинством удалился в тень флайера, не забыв прихватить с собой чехол, на котором только что лежал Беккер…

Вера придвинулась к Беккеру поближе. Она чувствовала, что в их отношениях произошел решающий перелом, не знала, когда именно, и, конечно же, подозревала, что это как-то связано с ее пребыванием в ипостаси Юлии Джексон. Неопределенность мучила ее, хотя и не могла совершенно омрачить радости от того, что рядом Беккер, что все хорошо и уж, наверное, хорошо кончится. Ночные события настораживали ее, но казались дурным сном. Она не знала всего, что знал Беккер, и не могла принять всерьез их бегства и детективных его обстоятельств. Чушь какая-то, недоразумение. Спокойствие Беккера утверждало ее в этом мнении. Пообещав себе при первой же возможности выяснить все, что касается Юлии Джексон, она смолкла на полуслове, не выпустив руки Беккера. Беккер заглянул ей в лицо — она спала, по-детски вздрагивая и поджав ноги. Солнечный свет мешал ей, но она слишком устала, чтобы проснуться или хотя бы переменить положение. Беккер осторожно встал, взял ее на руки и отнес в кабину флайера, устроив ее там на сдвинутых сиденьях. Она даже не проснулась, лишь пробормотала что-то спросонок. Над озером повисла сонная послеполуденная тишина. Лишь рыба, легко касаясь снизу зеркала воды, рождала то тут, то там беззвучные и тоже сонные круги, словно всплывали и тихо лопались на поверхности ленивые воздушные пузырьки. Далекий берег отражался в воде. Зелень казалась сочной и веселой, при взгляде на нее становилось хорошо на душе и не верилось во все, что осталось позади, во вчерашней ночи, и что ждет где-то там, в невидимом отсюда городе…

Беккер мог не спать еще несколько ночей и сейчас не очень мучился, взяв на себя обязанности стража и отгоняя сонливость. Поколебавшись, он взял во флайере сигарету — Георг Имманен курил и всегда имел под рукой запас сигарет, — отошел к берегу и закурил. С наслаждением затянувшись и выпустив струйку дыма, причем ему на мгновение стало вдруг интересно, кто из них — он или Георг, — откровенно радуется такой незамысловатой штуке, как сигарета, Беккер вдруг сообразил, что бодрствовать и изо всех сил разыгрывать неусыпного стража просто глупо. Если уж до сих пор за ними не явились и не призвали к ответу за все вчерашние художества, то скорее всего и не явятся. А уж если придут, то ничего ты с ними не сделаешь, спишь ты или нет. Так что не следует разыгрывать героя на пустой сцене и при пустом зрительном зале…

Беккер с наслаждением растянулся на теплой сухой траве и через мгновение спал сном праведника.

К городу подлетали осторожно, соблюдая все правила движения в воздухе. Никто на них не обращал внимания, никто, не следил, не пытался преследовать. Беккер предполагал, что так оно и будет, но подтверждение прогнозов удовлетворения ему не принесло.

Как заранее условились, сели у торгового центра на площади Цветов. Быстро пройдя через центр, убедились, что за ними не следят, и пошли в сторону окраины. На одной из пустынных тихих улиц все трое свернули в сторону коттеджа, стоявшего в тени гигантской столетней чинары. Память Георга продолжала оказывать свои услуги — владелец коттеджа путешествовал в горах и не собирался вернуться раньше, чем через месяц.

Вера тут же затребовала по линии доставки белье и скрылась в ванной. Евгений, потягивая охлажденный дринк, устроился перед видеоэкраном — несмотря на все жалобы, с бытовой техникой он освоился Неплохо. Здесь у него проблем не было.

Убедившись, что друзья устроились и никакой опасности им пока не грозит, Беккер вышел во влажный, с запахом сырой жирной земли воздух и не спеша направился к Центру здоровья. Это было далековато, минут на сорок ходьбы, но он не стал брать глайдер или орнитоптер, не захотел сесть и в рейсовый бас.

Примерно на полпути он передумал и пошел вправо, где в кучке высотных домов выделялась игла здания Совета Самоуправления. По дороге он все обдумал и взвесил, так что, когда перед ним открылась дверь кабинета на двадцать третьем этаже и он увидел сидящего за столом спиной к окну Мейджера, он ничуть не удивился. Он остался бы спокоен, если бы даже ему сказали, что Мейджер сидит так со вчерашнего утра. Почти так, кстати, оно и было…

— Здравствуйте… — Мейджер сделал вопросительную паузу, и Беккер церемонно представился:

Беккер. Альфа Олегович.

— Ну да, ну да… — покивал Мейджер, и Беккер понял, что он знает о том, что Беккер вернул свою психоматрицу, и о том, что он наложил сознание Георга на свое, и сейчас просто ждал этому подтверждения. «А вот этого ты все-таки не ожидаешь!» — злорадно подумал Беккер и сказал:

— Мы ведь с вами в некотором роде коллеги. Муниципальные служащие.

Увидев, как и ожидал, по глазам Мейджера, что тот ничего не понял, Беккер пояснил:

— Ну как же! Вы служащий Отдела научных исследований. Я тоже служащий, только другого управления — УОП. Управления общественной психологии…

Мелькнувшее было в глазах Мейджера беспокойство сменилось откровенной иронией, и он сказал:

— Мне кажется, особого значения это не имеет. Я дожидаюсь вас, чтобы сообщить, что вызывает по гиперсвязи Земля.

Да, разговор шел почти в открытую. Мейджер явно давал понять, что знал, где Беккер скрывался, и знал, что он придет сюда. Беккер секунду поразмыслил и решил обострить разговор:

— Что же вам помешало ответить, что я… э-э-э… погиб при невыясненных обстоятельствах? — Теперь ирония Чувствовалась уже в голосе Беккера.

Мейджер не принял предложенную игру — с усмешками и недомолвками. Он просто ответил:

— Да, собственно, ничего не мешало. Просто мы решили не делать этого.

Беккер кивнул. Он не стал уточнять, чего — «этого». «Это» могло относиться как к решению не сообщать на Землю о его исчезновении, так и к решению не организовывать ему, Беккеру, очередной смены личности. А могло относиться и к гибели — в прямом смысле. Беккер теперь отлично представлял механизм всех этих «исчезновений». Мейджер молчал, и Беккер спросил:

— Установка гиперсвязи у вас на космодроме? Мне, наверное, надо проехать туда?

— Зачем же? — пожал плечами Мейджер. — Можете прямо отсюда говорить. Я пока выйду.

— Вовсе не нужно. Мне от вас скрывать нечего. Мейджер не заставил упрашивать себя остаться. Ему интересен был предстоящий разговор, он и не скрывал этого. Вполголоса он скомандовал: