Страница 20 из 26
– Ну как дела?
– Никак не решу. Это совсем не легко – выбрать часы.
– Ты не права, и я сейчас тебе это докажу. И повернулся к девушке.
– У вас есть часы с секундомером?
Она принесла часы:
– Сделаны специально для нас в Швейца..
– Я беру их. Сколько я должен?
– Семьдесят пять долларов. – Глаз ее замигал с устрашающей быстротой.
– Видишь как легко? – спросил Эймос, доставая нужную сумму из бумажника. Девушка отошла, он снял свои часы, с довольным видом надел новые.
– Давно хотел именно такие.
– Сдача, сэр. – Девушка вернулась.
– Сколько стоят вот эти? – спросила Лайла. Девушка быстро указывала на часы и называла цены.
– Двести долларов, эти триста, четыреста…
– Ух, – сказала Лайла, – и в Штатах они будут стоить в два раза дороже?
– Думаю, да.
– А если я их вдруг уроню, Эймос? Восемьсот долларов запросто выбросить…
– Может быть, я унесу пару подносов, тогда вам легче будет выбрать? – предложила девушка.
– Нет, оставьте, мне легче выбирать, когда они у меня все перед глазами.
– Как угодно.
– Может быть, я помогу, – сказал Эймос. – Ответь мне на один простой вопрос. Ты хочешь круглые, прямоугольные или овальные?
– Только не прямоугольные.
– Тонкие или толстые?
– Тонкие.
– Браслет узкий или широкий?
– Зависит от часов, Эймос. Нельзя иметь тонкие часики с толстым браслетом и…
– Но ты хотела маленькие…
– Нет, я говорила, что не хочу толстые, а это разные вещи.
– Лайла… – начал было Эймос и замолчал, потому что дальше он хотел уже выпалить: «Ради бога, скорей решай своей набитой опилками головой», но вовремя остановился и был этому рад, потому что он любил ее, она была ему нужна, и когда она наденет золотые часы и застегнет золотой браслет, она поймет, что любит его тоже.
Не испорти все, уговаривал он себя, сохраняй хладнокровие, что бы ни происходило.
– Ты просто сумасшедшая. – Он наклонился и быстро поцеловал жену в лоб, перед тем как снова ретироваться в дальний угол к прадедушкиным часам. Его новые великолепные часы показывали без пятнадцати восемь, значит, они провели примерно сорок пять минут, потратив их на ерунду, ведь все дело выеденного яйца не стоило, можно было все решить за минуту, но женщины есть женщины, они к некоторым вещам относятся по-другому, и ничего не остается, как улыбаться и терпеливо ждать. Черт побери, хотел бы я, чтобы она поторопилась, пальцы его забарабанили по старинным часам.
Без нескольких минут восемь Лайла взяла его под руку:
– Пошли?
– Какие ты выбрала?
– Пожалуй, я приду сюда завтра утром и на свежую голову окончательно выберу.
– Ты хочешь сказать, что так ничего и не выбрала?
– Но Эймос…
– Лайла… – Он взглянул на девушку, стоявшую за прилавком перед тремя подносами часов. – Извините, – выдавил с трудом. – Buonasera, – и направился к двери, но дорогу ему вдруг преградил охранник.
– Scusi, – сказал он.
Эймос снизу вверх посмотрел на огромного охранника.
– Мы закончили, – объяснил он, – мы уже уходим.
– Маnса un orologio d,oro. Forse sta nella borsa della signora.
К ним подбежала девушка-продавщица, глаз ее вышел окончательно из-под контроля.
– Что он говорит? – спросил Эймос.
Продавщица деланно улыбнулась:
– Он говорит, что каким-то образом, вероятно по ошибке, одни часы оказались в сумочке вашей жены.
– Manca un orologio d,oro, – снова сказал охранник, – Li ho contati io stesso.
– Он говорит, что сосчитал часы – одних не хватает.
– Li ho contati due volte. Non pud essere uno sbaglio.
– Он пересчитал два раза, – перевела девушка, – и уверен, что часов нет.
Эймос опять посмотрел на охранника:
– Если часы пропали, то это не значит, что они у моей жены в сумочке.
Лайла начала открывать сумку.
– Закрой немедленно! – скомандовал Эймос.
Она посмотрела на него.
– Почему, Эймос?
– Потому, что я тебе не разрешаю.
– Non l,ho vista metterlo nella borsa ma non c,e altro posto dove potrebb, essere.
– Он говорит, что не видел момент… когда… когда она положила часы в сумочку, но уверен, что они там. Он служит у нас много лет и никогда не ошибается. – Она прикрыла рукой левый глаз и пыталась сохранить улыбку.
– Почему бы мне просто не показать свою сумку и не прекратить все это. – Лайла снова начала открывать сумку.
– Нет! – Эймос вырвал сумку у нее из рук. – Они назвали нас ворами, Лайла, – он повернулся к продавщице, – он считает, что мы воры?
Охранник выдал длинную фразу.
– Да, он говорит, что часы должны быть в сумке вашей жены.
– Другими словами, он назвал нас ворами.
– Вы знаете, иногда происходят ошибки, – замялась девушка, – и если вы сейчас вернете часы…
Он потряс головой:
– Если вы засунули куда-то часы, это еще не значит, что мы налетчики. И я требую извинений от вас, будьте добры.
– Эймос, ради бога, давай откроем сумку и уберемся отсюда подальше.
Он круто развернулся к ней:
– Ты что, детка, это как присяга на честность, существуют вещи, которые мы просто не можем совершить. Вы не подписываете бумаги, что вы честный человек, и вы не открываете сумку, когда какой-то тип начинает клясться, что вы жулик. Это принципиально, черт возьми, принципиально!
– Почему твои паршивые принципы всегда навлекают на нас неприятности, скажи?
– Хочу поблагодарить всех болельщиков за поддержку. – Он повернулся к продавщице. – Мы не жулики, мы простые американские туристы, которые влюблены в ваш город, и мы не хотим неприятностей. И если вы сейчас извинитесь, проявите вежливость, мы уйдем.
– Но часы исчезли. – Глаз подергивался у нее теперь с немыслимой частотой.
– Это не наша вина.
– Я позову менеджера. – Девушка заспешила к лестнице.
– «Еще один потрясающий, богатый событиями день нашего Эймоса и Энди». – Лайла направилась к прилавку где стояли стулья, Эймос следовал за ней.
– No, No, No, – охранник преградил им дорогу и встал между ними и прилавком, где стояли подносы с часами.
– Боже, – пробормотал Эймос, – он думает, что мы хотим стащить еще пару.
Лайла огляделась в поисках других стульев, не нашла и уселась прямо на пол, как уставший ребенок, скрестив ноги и подперев руками голову.
– Ты что делаешь, Лайла?
– Мне так нравится. Я не могу стоять.
Он осторожно уселся рядом с ней, стараясь не повредить спину:
– Мы, наверно, производим впечатление пары идиотов.
Она промолчала.
– И будь добра, сделай мне одолжение. В следующий раз не начинай открывать сумку при каждом удобном случае.
– Я знала, что ты не позволишь, и потом один из нас должен выглядеть честным человеком.
– Объясни оба своих положения.
Лайла вздохнула:
– Эймос, я знала, что ты скорее дашь себя распять, чем позволишь мне показать сумку. Ты и твои принципы давно мне известны. И я знаю, что они приняли нас за жуликов.
– Почему, скажи ради бога?
– А ты напряги извилины. Мы вошли и, как пара гангстеров, заставили их выложить перед нами огромное количество часов, просили еще и еще. Пока я их рассматривала и делала вид, что не могу решиться, ты в это время купил недорогую вещь, и это должно было сбить их настороженность, отвлечь от меня внимание, тогда я и засунула подходящие часики в сумку. Так что, выходит, мы не простые жулики, а весьма квалифицированные. – Она покачала головой. – Я знала, что так все случится. Всегда случается, когда я покупаю золотые часы.
– Ты их покупаешь каждый день?
Она опять покачала головой:
– Два раза. За всю мою жизнь. Первый раз я была с папой. Мама только что содрала с него кожу живьем, но оставила жизнь, они недавно развелись, он пришел накануне моего дня рождения. Мне не было десяти. Я его очень любила, Эймос. У него не было способностей ни к чему, никаких талантов, просто милый, добрый человек и плохо разбирался в людях. Она не хотела его пускать, и тут разразилась буря, наконец, она согласилась отпустить меня с ним на пару часов. Когда мы остались одни, он спросил, какой подарок я хочу получить на день рождения, а я возьми и ляпни: золотые часы, и он сказал, значит, ты их и получишь. Мы взяли такси и поехали на Пятую авеню, я помню только, что приказчик был очень сух и формален, господи, как иногда запоминаются такие вещи, а папа сказал: принесите самые лучшие часы для моего ребенка. И приказчик поклонился и отошел, а я была счастлива, когда он вернулся и надел мне на запястье тоненькие часики, и мне они, естественно, понравились до безумия, и папа сказал: они твои, и все было бы прекрасно, если бы у него было достаточно денег за них заплатить. Мерзавец продавец принес настоящие золотые часы, и бедному папе пришлось просить и унижаться, и мне было больно видеть. Он потом сказал, что купит мне их завтра, а я была такая эгоистичная дрянь, что потребовала золотые часы. Дрянь! – Лайла замолчала.