Ночной путь

Уже почти рассвело, когда Сокол осторожно высвободил плечо, на котором покоилась головка спящей рядом с ним женщины, и выскользнул из кровати. Некоторое время он стоял и в неясном свете раннего утра внимательно всматривался в лицо Ланны, обрамленное водопадом каштановых сверкающих волос. Оно было спокойным и умиротворенным. Соколу захотелось коснуться ее мягких губ, вновь ощутить восхитительную свежесть гибкого, податливого тела. В нем вспыхнуло желание опять испытать пережитое этой ночью ощущение головокружительного взлета, когда неистовый ветер страсти поднял его куда-то в бездонную высь. Но он сдержался и заботливо прикрыл одеялом обнаженное тело Ланны. Затем стал одеваться, собирая свою одежду, разбросанную на полу.

12

Ланна медленно просыпалась, переходя от сна к яви. Она купалась в какой-то сказочной теплоте, в мягком сиянии, и ей не хотелось выходить из этого состояния – в глубине сознания она помнила: что-то очень страшное нависло над ней и ждет, пока она откроет глаза.

Спальню заливал яркий солнечный свет, его лучи пробивались даже сквозь плотно сомкнутые веки. Ланна перекатилась на другой бок, пытаясь спрятаться от этого ослепительного блеска, – хотелось уснуть опять и вернуться в мир сновидений, где ей было так хорошо. Но от резкого движения в голове застучали невидимые молоточки, а виски заломило от острой боли.

– Зачем я выпила так много шампанского, – простонала она и откинула одеяло в сторону.

И тут Ланна почувствовала резкую щемящую боль в груди – она вспомнила то, от чего хотела укрыться во сне, – Джон мертв. Ланна села на краешке кровати, вцепившись в нее руками, а в ее памяти проносились разрозненные воспоминания о прошлой ночи – обрывочные, без всякой последовательности, порой смутные и неопределенные.

Хуже всего Ланна помнила, что происходило с того момента, когда она выпила виски, до того, как она уснула. Осторожно повернув голову – чтобы не разбередить боль еще сильнее, – она обернулась на пустую кровать. Неужели это ей только приснилось? Были ли они с Соколом близки минувшей ночью? Ланна помнила, как просила его не оставлять ее одну и как он остался. Но лег ли он с ней в постель?

Почему никак не удается восстановить все, что произошло ночью? Конечно, из-за шампанского… Нет, было еще что-то… Ах да, аспирин и виски, которое Сокол насильно заставил ее выпить.

Холодок пробежал по коже и заставил Ланну задрожать от озноба. Внезапно она осознала, что совершенно раздета. Почему отец, раздевая ее прошлой ночью перед сном и укладывая в кровать, не надел на нее пижаму? Нет, это был не отец – это Сокол. Ланна вспомнила, как она постоянно путала их в своем сознании. Удивительно. Ведь у Сокола нет ничего общего с ее отцом… Она никак не могла отделить реальность от сна – были ли они близки с Соколом, или все-таки это произошло лишь во сне. Отчего ей могло пригрезиться такое?

А может быть, это было на самом деле? Но почему она позволила ему? Она ведь не из тех, кто спит со всеми подряд. Возможно, она была слишком пьяна, чтобы сопротивляться. Нет, наверняка никакого принуждения не было – иначе это не вызывало бы у нее в памяти ощущения удовольствия. Если бы ей только удалось избавиться от этой тупой боли в голове, она смогла бы припомнить все более отчетливо.

Внезапно она услышала совершенно отчетливый стук. Прошло несколько секунд прежде, чем Ланна поняла, что это не молоточки в ее голове. Кто-то стучит в ее дверь. Вероятно, миссис Морган, подумала Ланна, обхватив голову руками и от всей души желая, чтобы соседка поскорее убралась прочь. Но стук не прекращался. Напротив, он становился все сильнее и настойчивее.

Ланна глянула на будильник, стоящий на ночном столике у кровати. Почти полдень. Наверное, миссис Морган тревожится и хочет убедиться, что с ней все в порядке. Если Ланна не откроет дверь, соседка может вызвать управляющего домом. Они откроют дверь и войдут.

Ее халат лежал в ногах кровати, выделяясь ярким алым пятном на серебристом атласном покрывале. Ланна взяла халат и встала, неуверенно пошатываясь. Она долго пыталась продеть руки в рукава, и в конце концов это ей удалось. Все это время в дверь продолжали стучать.

– Иду, – слабо отозвалась Ланна и поспешила из спальни, завязывая на ходу поясок халата.

Стук прекратился. А когда она открыла дверь, то оказалось, что на пороге стоит вовсе не миссис Морган. Это был Чэд Фолкнер. Ланна испуганно смотрела на него, не сразу узнав. Взгляд его светлых карих глаз, в свою очередь, пробежал по девушке, задержавшись на вырезе распахнувшегося халата, затем остановился на встрепанной копне сверкающих каштановых волос.

– Здравствуйте, – сумела наконец выговорить Ланна. Потом, опомнившись, попыталась руками привести волосы в относительный порядок. – Я… я только что проснулась.

– Я уже начал беспокоиться – вы так долго не открывали.

На этот раз Чэд был одет в строгий костюм темного цвета, совсем не похожий на тот, светлый, с жилетом, что был на нем в больнице. Но и этот костюм был ему к лицу. И Ланну вновь взволновала его ошеломительная внешность.

– Можно войти? – вопросительно улыбнулся Чэд.

– Да… да, конечно, – Ланна отступила в сторону, пропуская его в комнату. Одновременно она запахнула халат. – Мне… я очень сожалею о смерти вашего отца…

Банальные, обычные в таких случаях слова – они совсем не выражали того, что чувствовала Ланна.

– Благодарю вас, – Чэд с явным участием изучал ее бледное лицо. – Как вы себя сегодня чувствуете?

– Вероятно, так же ужасно, как выгляжу.

– Вы необычайно привлекательная женщина, Ланна, даже и сейчас, – сказал Чэд. – Но думаю, вы и сами это знаете.

Комплимент этот неожиданно взволновал Ланну сильнее, чем можно было ожидать. С тех пор, как она порвала со своим любовником, у нее совершенно пропало сексуальное желание. После минувшей ночи, после близости с Соколом – если они действительно были близки – оно вновь вернулось к ней. А Чэд принадлежал именно к тому типу мужчин, которые могли пробудить в ней желание. Ланна бросила взгляд на его левую руку – обручального кольца на ней не было.

– Спасибо за то, что позвонили прошлой ночью, – сказала она и после небольшой паузы предложила: – Сварить вам кофе?

– Для меня не надо, а вот себе непременно сварите. Я должен извиниться за то, что разбудил вас, – улыбнулся Чэд. – Мне и в голову не пришло, что вы еще спите.

– Прошлой ночью я легла очень поздно. – Ланна повернулась и пошла на кухню.

В глаза ей бросились бутылка виски и стакан, стоявшие на стойке. Чэд, последовавший за Ланной, понял, куда она смотрит.

– Вчера вам пришлось очень несладко, не правда ли? Надеюсь, это немного облегчило ваше состояние, – сказал он, кивнув на бутылку.

– Оно помогло мне забыться, – согласилась Ланна, а про себя подумала, что именно из-за виски и случилось многое из того, что она так и не может вспомнить. – Думаю, Сокол понимал это и потому, наверное, заставил меня выпить. Я уже довольно сильно опьянела к тому времени, когда он ушел. А я даже и не поблагодарила его за то, что он побыл со мной, – спохватилась она, но затем вспомнила, что все его действия были вызваны вовсе не добротой – он заботился не о ней, а о семье Фолкнеров. – О, я понимаю, почему он не уехал сразу, а остался здесь, – проговорила она, набирая воду в чайник. – И понимаю, почему он не хотел, чтобы я звонила в больницу. Мало ли кто что мог подумать…

– Но это лишь отчасти… Дело совсем не в этом. Я не хотел, чтобы вы оставались в одиночестве, – слова эти прозвучали удивительно искренне. И Ланна видела, что он действительно говорит от всей души – Чэд стоял совсем рядом с ней. Как сильно его заботливость отличается от бездушного обращения Сокола. – Надеюсь, вы в это поверите.

От него веяло возбуждающим благоуханием дорогого мужского одеколона, и это только усиливало очарование Чэда. Молодой человек смотрел на Ланну так выразительно, что девушка невольно поверила: она единственная женщина, о которой он беспокоится. Эта мысль пьянила ее сильнее вчерашнего спиртного. Она не могла устоять против столь сильного обаяния и такой красивой внешности, соединенных в одном мужчине.