Страница 72 из 90
– Vayanse, hombres! – завизжала старуха. – ¡Corran! ¡Hace demasiado calor aquí![107]
– Беги, Вонючка, – бросил Джулиан, неловко из-за больной руки заправляя последнюю ленту в открытый затвор своего пулемета.
– Ты тут не задерживайся, – попросил Флорри и стал выбираться из траншеи. Он уже отставал от остальных.
Чувство сверхъестественной уязвимости охватило его. Подошвы скользили по стенке, она осыпалась под ногами, пули свистели и щелкали рядом. Только полная неумелость стрелков-мавров да ответный огонь прикрывавшего их Джулиана дали им возможность добраться в этом бешеном броске до гребня холма живыми. Совершенно по-идиотски Флорри выпустил все шесть зарядов из своего «уэбли» в хаос бегущих мавров, кричащих немцев, ползущих танков, не достигнув при этом и тени успеха.
Наконец он добрался до верха холма, одним из последних. Со вздохом облегчения и неверия в собственную удачу рухнул на землю, схватил ружье и начал отстреливаться. На другом склоне фыркали и тихо ржали лошади, испуганные трескотней выстрелов, но это не имело для него никакого значения. Значение имело лишь то, что Джулиан полз вверх по склону, продолжая вести продольный огонь по противоположной стороне лощины. На его лице больше не видно было упоения битвой, наоборот, оно было смертельно-бледным. В глазах каждый раз, когда пуля вонзалась в землю рядом с ним, метался ужас. Но умница Джулиан продолжал взбираться по склону сквозь всплески пыли и камешков. Он почти достиг гребня, когда какая-то пуля настигла его. И Джулиан упал.
– Боже, что с тобой, Джулиан? – вскрикнул Флорри.
Тут же вскочил на ноги, чтобы подбежать к нему. Кто-то обхватил его за плечи и попытался прижать к земле, но он, не оглядываясь, двинул по этой руке рукоятью револьвера, услышал, как звонко она ударила по кости, высвободился и кинулся к Джулиану.
– Убирайся сейчас же, дурак, – пробормотал тот.
Из угла рта текла кровь. Пулемет беспомощно валялся поодаль.
– Нет.
И Флорри стал пытаться поднять Джулиана и втащить наверх.
Внезапно рядом с ним оказалась старуха.
– Inglés, su amigo está terminado. Muerto. Nadie puede ayudarle ahora.[108]
– Нет. Не-е-ет! – закричал Флорри.
Он поднял на руки легкое тело Джулиана и потащил его наверх. Старуха стала помогать ему, а через секунду рядом появились мужчины, и вместе они вынесли Джулиана из зоны обстрела за гребень холма и спустились немного вниз по склону.
– Ты поправишься, я знаю, – бормотал Флорри, но его ладони были покрыты кровью.
Кровь ручьем текла из тела Джулиана. Но Флорри все равно не верил.
– Вонючка, кажется, умница-счастьице изменило под конец своему Джулиану.
– Нет. Нет же. Ты поправишься. Тебя всего лишь зацепило.
– Опять тебя подводит твое дурацкое воображение, старина.
– Нет, говорю тебе. Лошадей! Черт тебя подери, старуха, приведи сюда какую-нибудь клячу.
– Полегче, старина. Все-таки она женщина.
Из-за моста резко усилился огонь, неподалеку взорвались два артиллерийских снаряда. Флорри стер пот с вымазанного сажей лба Джулиана, подошла старуха с бутылью воды.
– Спасибо, дорогая, – поблагодарил ее Джулиан.
– Inglés, los fascistas cruzan la puente, tonto. Ven, ovílado. Tenemos que salir. Están por todas partes.[109]
– Лошадь. Приведите лошадь для этого человека.
– Вонючка, я их терпеть не могу. Вечно потные, дурно пахнущие звери. Да еще какие-то норовистые.
– Заткнись, пожалуйста. Я положу тебя на седло рядом с собой. Я вывезу тебя отсюда, вот увидишь. Ты же возился со мной тогда, теперь не мешай мне. Приведите же лошадь!
– Вонючка, слушай. Моим друзьям желаю счастья. Скажи им, что Джулиан умер от…
– Ты не умрешь!
– Ты что, не понимаешь, что эти ублюдки попали мне в позвоночник и прострелили легкое? Я уже почти что умер, разве не видишь?
– ¡Inglés! ¡Ven! ¡No hay tiempo, llegarán en segundos![110]
– Она говорит, что они почти добрались сюда. Ступай. Убирайся же отсюда, старина.
– Я…
– Ох, еще одно. Вонючка, возьми мое кольцо, а? И передай его матери, хорошо? – И он улыбнулся.
Флорри достал у него из-под рубашки кольцо, оборвал цепочку и сунул его в карман плаща.
– А теперь бери револьвер. Вот так. А то мне никак, чертова рука совсем отказала. Возьми его.
Флорри трясущимися руками вынул оружие из кобуры. Никчемная, в общем-то, вещь: больше похожа на игрушку. Маленький, будто женский. Мужской ладони даже держать его неудобно.
– Взводи курок. Я как раз его зарядил.
Флорри отвел затвор, послав патрон в гнездо.
– А теперь стреляй. В меня.
Он приставил дуло к виску Джулиана.
– Спасибо, Вонючка. Зато не попаду на штыки этой сволочи. Господи, как же мне страшно. Вонючка, держи меня за руку.
– ¡Inglés!
– Джулиан! Я так люблю тебя!
– Ну, стреляй же! Стреляй наконец, Вонючка!
– Я… Я не могу. Господи, Джул…
Выстрел громом отозвался в его ушах и будто ударил по ребрам. Старуха медленно опускала свой маузер. Флорри быстро посмотрел на Джулиана и отвел глаза. Пуля пробила его лоб над правым глазом и вырвала почти половину черепа.
– Джулиан!
И в этот момент по какой-то совершенно непонятной причине мост взорвался! Он взорвался с такой ослепительной вспышкой пламени, с такой невиданной, абсолютной силой, что все вокруг содрогнулось и воздух будто смело с поверхности земли. Флорри рухнул на землю. Грохот казался голосом самого Господа Бога: оглушительным и вселенским. За одно мгновение мост буквально исчез из глаз. Камни, арматура, обломки стальных опор, вздымая тучи пыли, разлетелись метров на шестьсот вокруг. Черное облако взрыва повисло над тем местом, где был мост, и стало медленно вспухать.
– ¡Bravo, inglés!
На секунду все замерли, ошарашенные, а потом, едва утихло эхо грандиозного взрыва, разразились радостными криками. Стрельба со стороны немцев оборвалась.
– ¡Inglés bravo lo hizo! Derribó la puente. ¡Viva el demoledor inglés![111]
«Ладно, Джулиан, – подумал он, как завороженный глядя на поднимающееся облако дыма, – ты все-таки окончил свой шедевр».
Он сунул револьвер в карман и взобрался в седло. Но не плакать он не мог.
Часть 3
Сильвия
33
Под арестом
Каждый день с двенадцати до двух часов пополудни Сильвия сидела за столиком в кафе «Ориенте». Место было чистым, спокойным, а в эти часы – обласканным солнцем. Она полюбила проводить время на террасе, разглядывая толпу на Рамбле. Парадов больше не устраивали: русские не позволяли этого. Но ей было все равно. Она молча сидела и размышляла над тем, что в курсирующих по городу слухах является правдой, а что вымыслом.
Русские могли запретить все, что угодно, но запретить разговоры они не могли. Больше всего говорили о погибших. Рассказывали, что Нин был застрелен во время фиктивной «спасательной акции», проведенной неким пресловутым комрадом Володиным из СВР. Говорили о том, что сотни поумовцев, анархистов и либералов расстреляны и похоронены в оливковой роще у монастыря Св. Урсулы, но побывать там и посмотреть, так ли это, никому еще не удалось. Говорили, что по всей Барселоне действует русская «чека» и что тех, кто позволил себе критические высказывания о Сталине, забрали и никому из них не посчастливилось вернуться домой.
Сильвия отпила глоток blanco, зажгла сигарету. Наискосок от нее подле дома росла старая красавица пальма. Склоненный чешуйчатый ствол вздымал в вышину веерный свод зеленых перьев. За последние дни Сильвия полюбила это дерево и теперь смотрела на него как на старого друга.
107
Уходите, мужчины! Бегите! Становится слишком жарко! (исп.)
108
Англичанин, твоего друга прикончили. Он все равно что мертв. Никто ему не поможет (исп.).
109
Англичанин, фашисты уже пересекают мост, дурак. Надо отправляться. Они со всех сторон (исп.).
110
Англичанин! Беги же! У тебя нет времени. Они будут тут через секунды (исп.).
111
Ура англичанину! Мост разбит! Да здравствует разрушитель англичанин! (исп.)