Однажды ты полюбишь

– Тебе нравятся рыжие? Вот уж новость!

– Я сама об этом узнала всего-то несколько дней назад. Кстати, называть вот это строение домиком как-то... гм...

– Я же говорил, что мой дед его расстроил и расширил! – оправдался Фредерик.

Энн лишь хмыкнула.

Они приближались к большому дому, стоящему посреди островка, поросшего деревьями и травами. Дом был двухэтажный, беленый, с красной покатой черепичной крышей. Энн пришла в полный восторг, когда заметила несколько дымоходных труб и флюгер.

– А что изображает этот флюгер? – спросила она. – Не могу отсюда разобрать.

– Дедушка был большой оригинал.

– Это я уже поняла!

Фредерик усмехнулся и тоном экскурсовода сказал:

– Данный флюгер изображает сердце, пронзенное когтями.

– Мило, – прокомментировала Энн и тревожно посмотрела на небо. Маленькое, еще две минуты назад скрытое за деревьями облачко настойчиво преследовало их.

Будет гроза! – обреченно подумала Энн. Невидимые когти сжали ее сердце, заставив хрупкую птичку мелко забиться в груди.

– Мой дед был сильно влюблен в одну надменную красавицу, а она никак не желала отвечать согласием. Дед тоже был рыжим, – обстоятельно рассказывал историю появления флюгера Фредерик. – И вот, когда эта красавица выскочила замуж за другого, дедушка при стечении народа заказал у кузнеца этот флюгер и подробно объяснил всем его символику. Через два года красавица прибежала среди ночи к дедушке. И как только добралась? И попросила защиты от тирана мужа. Взамен предложила себя. Дед отказался и отвез ее в полицейский участок.

– Как же так? – удивилась Энн.

– К тому моменту он уже встретил бабушку и сделал ей предложение. А девице сказал, что не собирается из-за ее капризов снимать свой любимый флюгер. Его кровоточащее сердце успело от северных ветров остыть.

– Какая занимательная история, – пробормотала Энн. – Вот только мне конец не ясен.

– Дед жил с молодой женой долго и счастливо и наплодил кучу детей. Среди них – мой отец.

– Это-то понятно. А как же та женщина?

– Вышла замуж за начальника полиции графства, и через полгода он начал понимать ее мужа-тирана. Дед потом часто говорил, что этот флюгер спас его от незавидной участи.

Энн усмехнулась. Когти чуть отпустили птичку.

– Вот мы и приехали. – Фредерик помог Энн выбраться из лодки. – Добро пожаловать в мое имение.

– Здесь же даже вертолет не сможет сесть! – изумилась Энн.

– И не нужно. Знаешь, когда тебя окружают толпы родственников, как бы ни были хороши ваши отношения, приучаешься ценить одиночество. Особенно хорошо одиночество, разделенное с любимым человеком.

Энн удивленно посмотрела на Фредерика, но он оставался спокойным и непоколебимым, как камни, из которых был сложен этот удивительный островок.

Интересно, это было признание или просто оговорка? – подумала Энн, но спросить не решилась.

– Пока я отопру дом и занесу вещи, ты можешь погулять и осмотреться. Тебе ведь предстоит провести здесь несколько дней.

– Как же так – несколько? Мы ведь только на уик-энд! – удивилась Энн.

– Неужели твоим боссам надоело валять дурака и ты с понедельника снова приступишь к работе? – удивился Фредерик.

– От них как раз никаких вестей!

– Так что же тебя так тянет в пыльный Лондон? Здесь гораздо лучше.

– Сестра будет волноваться, если я не появлюсь в понедельник.

– В понедельник утром я свожу тебя в деревню позвонить.

– А далеко деревня?

– Километрах в десяти. Видела развилку, когда мы сюда ехали?

Энн кивнула.

– Виллидж-стоун налево.

– Подожди-ка, а зачем ехать в деревню? В доме нет телефона? – удивилась Энн.

– А смысл? – Фредерик пожал плечами. – Одиночество так одиночество. Мне бы очень не хотелось, чтобы здесь кто-то донимал меня звонками. На остров можно попасть только на лодке. А лодка уже здесь. Так что, если кто-то захочет с нами пообщаться, ему придется приложить определенные усилия.

– А почему вокруг озера нет поселений?

– Это заповедная территория.

– Как же твоему деду позволили построить дом?

– Служба экологической защиты до сих пор судится со мной за право владения. Но у меня все документы в порядке, озеро я не загрязняю, я даже не браконьерствую!

– Тогда понятно, – кивнула Энн. – Судя по всему, твой дед был пронырой!

– Он же рыжий!

Энн рассмеялась и, помахав на прощание Фредерику, уже нагруженному сумками, отправилась исследовать остров.

Удивительно, как жизнь может бороться за право существования, подумала Энн, разглядывая искривленные сосны, растущие на камнях и цепко держащиеся корнями за скудную почву, давшую им приют.

Солнце как будто приклеилось к небу: ничто не отбрасывало тени. Ни один листочек не шевелился, гладь озера не возмущал ни один глупый молодой ветерок, даже безразличные ко всему на свете, кроме нектара, дикие пчелы не вертелись вокруг цветов. Природа замерла в ожидании. И Энн знала, чего она ждет.

Да, будет гроза, уже в который раз подумала она и поёжилась. Облачко, тревожившее Энн, набежало на солнце, и на миг все вокруг погрузилось в полутень. Будет гроза, а мы одни, как на краю Вселенной! До деревни десять миль, это озеро – заповедник, никто здесь случайно не появится... а гроза обязательно будет.

Энн запахнулась плотнее в куртку и поспешила к дому. Спокойствие природы было сродни спокойствию обреченного, знающего, что беда близко.

Лучше уж я буду рассматривать копии картин Босха и любоваться средневековыми наручниками, подумала Энн. По крайней мере, Фредерик будет рядом со мной.

– Этот Фредерик Стрейт – очень подозрительная личность, между прочим! Мы до сих пор не можем толком ничего на него найти!

Энн вздрогнула и оглянулась, но, слава богу, навязчивый сержант Гроувер сюда за ней не последовал. И все равно эти слова звучали у нее в голове, как будто Седрик только что их произнес.

– Мы до сих пор не можем толком ничего на него найти!

Ну и не надо! – подумала Энн. Пусть он странный, пусть он меня иногда пугает, но и в страхе есть своя красота. Как и в боли.

– Боже мой... – пробормотала она. – Кажется, самое время заняться чем-то полезным.

13

– Надо же, и правда будет гроза! – удивился Фредерик, выглядывая в большое окно гостиной: почти все небо уже было затянуто серыми, отливающими свинцом и чернилами тяжелыми тучами. – Как думаешь, стоит затопить камин? Тебе не кажется, что похолодает?

– Я уже стала твоим личным метеорологом? – с улыбкой спросила Энн. – Я только знала, что будет гроза. А похолодает или нет, я не знаю.

Фредерик пожал плечами.

– Лучше все же затоплю. С огнем будет веселее. Я знаю, мы часто с дедушкой сидели возле камина, пережидая грозу. Это самые радостные воспоминания моего детства.

Он улыбнулся Энн, сжавшейся в кресле в комочек, и отправился за дровами. А Энн не могла заставить себя пошевелиться. Как и всегда перед грозой, ее сковывала удушающая тишина. Но она так хорошо знала, что случится, когда подует первый, еле ощутимый еще, ветерок... Энн все же надеялась, что гроза пройдет мимо. Так уже иногда случалось! Почему бы этому не случиться и в этот раз?

Но Энн знала, что сегодня она будет в самом эпицентре грозы. Первой весенней грозы. Будут и молнии, и гром, и снова будет страх, всепожирающий, уничтожающий то, что называется Энн Ланкастер, то, что она привыкла считать собой.

Все, что мне нужно, – взять себя в руки, убеждала саму себя Энн. Я ведь уже почти научилась спокойно переживать грозу.

Вредный внутренний голос сразу же поспешил напомнить: «Ты научилась переживать грозу в городе. Да половина лондонцев и не замечает грозы! Они слепы, как новорожденные котята, они чувствуют дождь, потому что он затекает им за воротники, но они не ощущают опасность так, как ощущаешь ее ты. Разве ты не чувствуешь сейчас опасность, Энн? Ты должна чувствовать! Должна».