Страница 44 из 55
Меншиков посидел на гребне стены, обхватив ее ногами, словно верховую лошадь. И полез вниз. Вскоре пятки коснулись земли. Деревья здесь стояли редко и оттого не казались такими уж противными.
Двойная шеренга кораблей — высокие, темные, похожие на башни давным-давно заброшенного замка. Среди острых конусов звездолетов и веретен рейдеров Меншиков углядел какую-то странную полусферу и удивился было, но тут же вспомнил, что это, должно быть, и есть корабль «желтоволосых».
Он открыл люк «Биосфора» и уверенно направился в рубку. Одна за другой зажигались лампы, в овальном коридоре громыхало эхо шагов, и Меншиков подумал вдруг, что никогда до того не был ночью один на большом корабле.
Включил контрольное табло — все системы в готовности, стартовать можно хоть сейчас.
— Ну и раззявы же вы, господа мои… — презрительно пробормотал он в адрес «остроухих», а руки тем временем уверенно бегали по клавишам, задавая киберштурману курс на вторую планету Альфы Каравеллы. Потом он прошел в свой «Байкал» и сделал то же самое.
Вышел наружу и задержался на краю расчищенного для звездолетов участка, в тени. Отсюда открывался вид на купол — он стоял на возвышенности, сверкал, словно исполинская горсть бриллиантов, далеко отбрасывая свет на окружающий лес. Пристанище уверенных в себе, не нуждавшихся в маскировке похитителей, он походил скорее на волшебную шкатулку, на театр, где сейчас должен начаться веселый новогодний маскарад. Не было в нем ничего злонамеренного или грозного.
Несколько минут Меншиков стоял, засунув руки в карманы куртки, кривя губы, смотрел на жилище существ, над которыми одержал верх. Особого торжества или какого-нибудь там злорадства он не испытывал. Как всегда в таких случаях бывает, подготовка триумфа казалась теперь во много раз ценнее самого триумфа. Меншиков ощущал лишь томительную крестьянскую усталость.
Возвращаясь назад, он едва не сбился с пути. Хорошо, что ориентироваться помогал сияющий купол.
В тюрьме горел свет во всех окнах — Фатах с Белашем четко выполнили приказ, разбудив всех. Меншиков вошел в вестибюль и заорал что было мочи:
— Вых-хади!
Захлопали двери, люди выскакивали на лестницу, бежали вниз. Показался Белаш, увлекавший за собой обоих «желтоволосых», — те удивленно озирались, но не сопротивлялись.
— Никого не осталось? — крикнул Меншиков.
— Никого, — отозвался сверху Фатах.
— Внимание! — Голос Меншикова легко перекрыл тихий радостный гомон. — Все во двор, в колонну по двое! Держать строй, не рассыпаться! Фатах — замыкающий! Марш!
Он выскочил во двор и выстрелил в ненавистную стену — с противоположной от купола стороны. Взлетел сноп голубых искр, люди парами пробегали мимо спасателя, ныряли в проем с разлохмаченными, еще дымящимися краями. Меншиков считал бегущих: восемь… двенадцать… двадцать… ага, Лихов как миленький чешет… Белаш со своими подопечными… Фатах… все!
В небе светили крупные яркие звезды. Люди бежали по инопланетному редколесью, и это было как во сне, когда сбываются все желания и невесомое тело летит над землей, словно дым костра. Бластер вывалился из-за пояса, Меншиков поймал его на лету и держал теперь в руке.
Люк «Босфора» был распахнут настежь, подошвы гремели по пандусу, кто-то споткнулся, его поймали за шиворот и втащили в люк.
— Le train part а Lausa
— А вы?
— Да господи, я следом! Скор…
Слова застряли у него в горле. Эллипс холодного белого света накрыл площадку, как сачок, высветил испуганное лицо Фатаха, от ставших угольно-черными кораблей потянулись длинные тени, и Меншиков увидел две непропорционально длиннорукие фигуры — они стояли на границе света и тьмы, спиной к прожектору. Один из них медленно поднял лампу со знакомым рефлектором, но сверкнула сиреневая молния, яркая даже в ослепительном белом свете, и там, где только что стояли «остроухие», взвилось облачко пара. Закрыв лицо растопыренной ладонью, Меншиков выстрелил по прожектору, в центр белого горнила, и снова упала темнота. Сзади бухнул люк, в спину толкнул порыв холодного ветра — громадина «Босфор» бесшумно, как сова, вертикально ушел в ночное небо.
Неизвестно, как «остроухие» узнали о побеге, но они узнали, и времени на раздумья не оставалось. К аппаратуре, способной стаскивать с межзвездных трасс космические левиафаны, следовало отнестись со всей серьезностью, мощности бластера здесь, безусловно, не хватило бы, и Меншиков благословил настойчивость Роксборо, добившегося для него и вещей посерьезнее лучевого оружия. Сколько трудов ему стоило уговорить и физиков, и Контрольный Совет, спасибо, Сай, ты замечательный…
Кривя губы в судорожной улыбке, Меншиков потянул из внутреннего кармана куртки массивный продолговатый предмет, сорвал предохранители. Зажмурился — никому, кроме немногих экспериментаторов, не приходилось наблюдать действие потока антипротонов.
Высоко в черном ночном небе вспыхнуло белое сияние, пронизанное синими зигзагами, вспыхнуло и погасло — «Босфор» ушел в гиперпространство. Пуговица, вспомнил Меншиков, лихорадочно щелкая переключателями, вспомнил и похолодел. Пуговица с куртки Ле Медека, единственное, что осталось от Алена… Она там, в камере, в кармане старой, разорванной рубашки, а наши железные традиции гласят, что… Дьявол, неужели эта штука так и не сработает?
И тут излучатель сработал. Грохнуло так, словно небо раскололось и рушилось теперь на планету, дробясь и рассыпаясь. На месте купола взметнулся исполинский гейзер огня, окутанный клубящимся дымом, взрывная волна сорвала кроны деревьев, и они диковинными птицами мелькнули над площадкой. Меншикова подняло в воздух, перевернуло и швырнуло о борт ближайшего звездолета. Что-то мерзко хрустнуло в боку, и он успел подумать: неужели все?
Нет. Он и сознания не потерял. Едва успев вскочить, понесся к тюрьме, превозмогая колючую разлапистую боль в боку. Он хорошо сделал свое дело и решил, что теперь имеет право соблюсти традиции: если от погибшего Динго осталась хоть горсточка праха, хоть кусок ткани, хоть пуговица — их нужно доставить на Землю. Причудой эту традицию считают лишь люди посторонние. Люди спасены, и теперь он рискует собой одним…
Он нырнул в пролом, загрохотал по лестнице, боясь, что потеряет сознание, — голова раскалывалась, тело рвали на куски невидимые клещи. Ночь, пустое здание инопланетной тюрьмы, гул шагов — дикий сюрреалистический сон, только вот проснуться нельзя… Он схватил с пола обрывки рубашки, нашел заветную пуговицу, спрятал ее в карман, застегнул карман и помчался назад. Обернувшись в проеме, выстрелил по опустевшей тюрьме — гореть, так всему…
Меншиков бежал по пылающему лесу. Наперерез с истошным визгом промчались какие-то мохнатые клубки. На месте купола буйствовало пламя, огненный поток расползался с холма, и пылающие деревья оседали в него, словно поставленные на раскаленную сковородку свечи. Пук горящих веток рухнул на спину, как давеча зверь, Меншиков упал и катался по земле, сбивая пламя. Просто удивительно, что эти сырые на вид деревья так яро горели…
Сбил пламя, вскочил и побежал, перепрыгивая через ручейки огня, передовые струйки огненного потока, величаво и грозно растекавшегося по площадке. Крайние корабли стояли уже в огне. Жар стягивал кожу. На одном звездолете автоматически включилась внешняя защитная система, и туманные облака пены пытались оттолкнуть наступающий огонь.
Меншиков с маху угодил ногой в пламя и не почувствовал боли. Мохнатый клубок, ничего уже не соображая от страха, влетел в люк «Байкала» и скорчился в углу. Не обращая на него внимания, Меншиков запер люк — шею так свело болью, что хотелось выгнуться колесом назад, — упал в кресло, не глядя надавил клавиши обожженными пальцами. Глянул на широкий обзорный экран.
Такой эта планета и осталась в памяти Меншикова — повсюду дымное пламя, неправдоподобно четкие силуэты деревьев на его фоне, пылающие кроны. И вереница светящихся дисков, промчавшихся к тому месту, где стоял купол, а сейчас не было ничего, кроме огня…
5
Поезд идет в Лозанну! Садитесь, дамы и господа! (фр.).