Страница 3 из 6
— Так ты отправил ее в Эрлз-Корт?
Тут Раффлс наконец улыбнулся.
— Тебе будет интересно узнать, Кролик, — сказал он, — что я теперь живу совсем в другом районе, где-то на середине пути между Трафальгарской площадью и Британским музеем, и даже Билл Сайкс[1] не дал бы за меня и гроша ломаного. Бог мой, да она наизусть знает весь список моих преступлений, но по сравнению с тем, что я ей наговорил, это детские игрушки. Я опустился на самое дно. Ночую в парках или в воровских притонах. Если я прилично одет, то только потому, что стащил костюм, когда позапрошлой ночью обходил набережную Темзы. Этот сонный квартал, а потом открытое окно ее дома оказались для меня слишком большим искушением — вот почему я стою перед ней. Надо было слышать, как я умолял ее отпустить меня катиться и дальше в предназначенную мне пропасть, я лез из кожи вон, уговаривая ее, и все совершенно искренне, я поклялся, что в самом конце меня ждет полный крах.
— Это ее доконало, — сказал я.
— Другого выхода не было, но зато подействовало. Она меня отпустила, но в последний момент сказала, что не верит, что я такой гнусный тип, каким себя рисую, ну а после была сцена у балкона, которой ты не видел.
Так вот в чем дело! Я не удержался и сказал Раффлсу, что он еще легко отделался, и тут же пожалел об этом.
— Если отделался, — задумчиво протянул Раффлс. — Мы слишком близко живем, и я не могу съехать в одну минуту, когда этот Теобальд так старательно следит за моим здоровьем. Думаю, лучше затаиться и благодарить Бога за то, что на какое-то время я сбил ее со следа.
Мы еще какое-то время пообсуждали это событие, но нашу беседу прервал электрический звонок, мы встретили его гробовой тишиной.
— Доктор? — с надеждой в голосе спросил я, пытаясь подавить страх.
Но позвонили только один раз.
— Ты же знаешь, он стучит, да и время его давно прошло.
— Последняя почта?
Звонок зазвенел снова, да так, как будто не намерен был останавливаться.
— Иди ты, Кролик, — решительно сказал Раффлс. Глаза его сверкали, губы сжались.
— А что сказать?
— Если это женщина, впусти ее.
Это была женщина, в той же накидке, капюшон наполовину скрывал ее прекрасную темноволосую голову, на возмущенном лице читалось полное пренебрежение к внешнему виду. Она была еще прекраснее, чем я представлял. Прихожая, в которую открывалась дверь, была чрезвычайно узкой, как я уже неоднократно упоминал, но мне бы никогда и в голову не пришло преграждать дорогу женщине, хотя она и не снизошла до того, чтобы представиться. Мне оставалось лишь прижаться к стене, когда она с яростным шуршанием своего наряда уверенно проследовала мимо в открытую дверь освещенной комнаты.
— Так это и есть твой притон? — В ее пронзительном голосе слышалось возмущение.
Я стоял в дверях, и Раффлс, подняв брови, взглянул на меня.
— В свое время у меня апартаменты были получше, — сказал он, — но зачем же так называть нынешние в присутствии моего человека?
— Так пошли своего человека по его делам, — проговорила Жак Сайар, неприязненно подчеркнув выделенные слова.
Однако, когда дверь захлопнулась у меня перед носом, я расслышал, как Раффлс пустился заверять ее, что я ничего не знаю, что сам он действительно больной человек, который вдруг подвергся этому сумасшедшему соблазну, и все, что он ей наговорил о своей жизни, — неправда, он не хотел называть своего адреса по уважительной причине, а все, что он ей сейчас говорит, она может проверить сию же минуту, не выходя из дома. Похоже, что она уже проверила это, так как первым делом зашла к привратнику под лестницей. Да я думаю, ей было абсолютно все равно, какая из историй соответствовала истине.
— Так ты надеялся, что я могу пройти мимо тебя, когда ты сидишь в инвалидном кресле, или вообще мимо тебя в этом мире, ты думал, что мое сердце не подскажет мне, что это ты?!
— Кролик, — сказал Раффлс, — мне ужасно неловко, старина, но тебе придется уйти.
Это случилось через несколько недель после первого, такого несвоевременного, визита Жак Сайар. С тех пор ее визиты стали очень частыми в любое время дня, и даже Раффлс был вынужден, по крайней мере однажды, навестить Жак Сайар в ее мастерской в соседнем квартале. Сначала он терпел эти визиты даже с юмором, но меня-то не проведешь. Он говорил, что она, в конце концов, и не думает вредить ему, что ей можно доверять, Жак Сайар не выдаст его тайну. Однако мне было совершенно ясно, что сам Раффлс только притворяется, чтобы не показывать, до какой степени он находится в ее власти. Иначе и не было бы смысла скрывать что-то от единственного человека, который действительно знал, кто он такой. Правда, он считал необходимым втирать ей очки по поводу своего здоровья, в чем доктор Теобальд невольно помогал ему, и по поводу того, что я действительно его сиделка и, так же как и доктор, не имею ни малейшего представления о его прошлом.
— Кролик, — заверял он меня, — она думает, что ты действительно ничего не понял в тот вечер. Я же тебе говорил, она умна только в искусстве. Но настойчивости у нее хоть отбавляй!
Я сказал Раффлсу, что с его стороны очень мило не впутывать меня в эту историю, но вообще-то я думаю, что после драки кулаками не машут. В ответ он признался: действительно, с такой женщиной надо всегда держать ухо востро. Вскоре после этого Раффлс, который выглядел далеко не лучшим образом, прибегнул к последнему средству защиты, а именно к постели. И тут-то до меня дошел смысл, как обычно с опозданием, его хитроумной уловки: не впускать Жак Сайар под предлогом распоряжений доктора Теобальда и моей собственной неподкупной честности. Таким образом мы могли мирно просуществовать еще денек. А потом пошли письма, потом опять доктор и наконец мое невероятное увольнение, которое и потребовало дать это объяснение.
— Уйти? — переспросил я. — Куда уйти?
— Все этот осел Теобальд, — сказал Раффлс. — Он настаивает.
— Чтобы я совсем ушел?
Он кивнул.
— И ты ему позволяешь это?
У меня не было слов, чтобы выразить мою обиду и унижение, хотя ни то ни другое и сравнить нельзя было с моим изумлением. Я предвидел почти все возможные последствия того сумасшедшего поступка, из-за которого начались все эти неприятности, но мне и в голову никогда не приходило, что мы с Раффлсом могли бы расстаться по доброй воле. Я был уверен, что до последнего визита нашего безмозглого доктора у самого Раффлса тоже не возникало такой мысли. Когда, лежа в постели, он сообщал мне эту новость, то явно злился, а теперь сел и всем своим видом выражал сочувствие.
— Я вынужден уступить этому человеку, — с досадой сказал он. — Он спасает меня от моей приятельницы, и мне приходится потакать ему. Могу тебе сказать, что мы полчаса спорили об этом, Кролик. Бесполезно, этот идиот с самого начала имел на тебя зуб, и ни при каких других условиях он не будет меня выручать.
— Так он собирается тебя выручать?
— Выходит, так. — Раффлс довольно твердо посмотрел на меня. — Во всяком случае, сейчас он меня спасает, ну а остальное я сделаю сам. Ты даже не знаешь, Кролик, чем для меня были эти последние несколько недель, мне даже сейчас неудобно говорить тебе об этом. Что бы ты предпочел: сбежать с ней против собственной воли или чтобы вся твоя жизнь стала известной всему миру вообще и полиции в частности? Это практически и есть та проблема, которую я должен решить, и, как временное ее решение, я заболел. Я ведь правда болен. Так что ты надумал? Я должен сказать тебе, Кролик, вот что, хотя мне это совсем не по нутру. Она собирается увезти меня «в прекрасную теплую страну, где по-настоящему светит солнце», где она «будет ухаживать за мной, чтобы вернуть к жизни и любви». Артистический темперамент — страшная вещь, Кролик, в женщине, обладающей дьявольской волей!
Раффлс разорвал письмо, из которого только что процитировал эти пикантные строчки, и откинулся на подушки с усталым видом настоящего больного, который, казалось, мог напускать на себя, когда хотел. Но на этот раз он действительно выглядел так, как будто постель была самым подходящим для него местом, и я использовал этот факт как аргумент в борьбе против доктора Теобальда. В городе много случаев брюшного тифа, да и осенние эпидемии не за горами. Неужели Раффлс хочет, чтобы я оставил его в тот самый момент, когда он может серьезно заболеть?
1
Жестокий грабитель из романа Ч. Диккенса «Оливер Твист».