Предательство Борна

– Судя по вашей отменной атлетической форме, речь идет о физическом воздействии.

Борн обвел клетку взглядом, пытаясь прочувствовать, каково в ней находиться. Краткая вспышка чего-то не до конца вспомнившегося, приступ легкой тошноты.

– Так я ничего не добьюсь. – Борн произнес эти слова, стараясь освободиться от неприятного ощущения.

– Совершенно верно.

И это не было пустой бравадой. Простая констатация факта рассказала Борну о Севике больше, чем час упорных допросов. Он остановил свой взгляд на торговце из Южной Африки.

– И как нам решить эту дилемму? – Борн развел руками. – Вы хотите отсюда выбраться. Мне нужна информация. Все очень просто.

С тонких губ Севика сорвался смешок.

– Если бы все было так просто, друг мой, меня бы уже давно здесь не было.

– Меня зовут Джейсон Борн. Сейчас ты разговариваешь со мной. Я тебе не тюремщик, не враг. – Борн помолчал. – Конечно, если только ты сам этого не хочешь.

– У меня вряд ли возникнет такое желание, – сказал Севик. – Я о вас наслышан.

Борн махнул рукой.

– Тогда иди со мной.

– Мне эта мысль совсем не нравится. – Сорайя решительно встала в дверях, отгораживая собой остальной мир.

Борн сделал нетерпеливый жест рукой.

Она подчеркнуто проигнорировала его.

– Не может быть и речи о том, чтобы так грубо нарушить требования безопасности.

– Я уже начинаю терять терпение, – сказал Борн. – Я вас предупредил. Уйдите с дороги.

Борн и Севик направились к двери. Сорайя поднесла к уху сотовый телефон. Но она звонила не Старику, а Тиму Хитнеру.

Несмотря на то что уже стемнело, яркий свет прожекторов превращал лужайку и петляющие по ней дорожки в оазис чистого серебра, среди которого многорукими силуэтами торчали лишенные листьев деревья. Борн шел рядом с Севиком. Сорайя Мор держалась в пяти шагах позади них, словно прилежная дуэнья. У нее на лице было написано неприкрытое недовольство, рука лежала на кобуре пистолета.

В глубинах подземелья Борна внезапно охватило непреодолимое влечение, вспыхнувшее от мимолетного воспоминания – техника ведения допросов, которая используется в отношении тех, кто обладает особой устойчивостью перед обычными методами пыток и воздействий на чувства. Борн неожиданно для себя понял, что если Севик глотнет свежего воздуха, ощутит вокруг себя свободное пространство после пребывания в тесной клетке на протяжении многих дней, это позволит ему прочувствовать, что он выиграет, искренне ответив на вопросы Борна. И что потеряет.

– Кому ты продал эти ВИРы? – спросил Борн.

– Я уже говорил это той, которая идет следом за нами. Не знаю. Это был лишь голос, который я слышал по телефону.

– И ты всегда торгуешь ВИРами по телефону? – скептически поинтересовался Борн.

– Если речь идет о пяти миллионах – да.

Правдоподобно, но правда ли?

– Мужской голос или женский? – спросил Борн.

– Мужской.

– Произношение?

– Британское, как я уже говорил.

– Постарайся получше.

– Вы что, не верите мне?

– Я прошу тебя подумать еще раз, подумать хорошенько. Не торопись, расскажи мне все, что помнишь.

– Я больше ничего не… – Севик остановился в тени голой декоративной яблони. – Подождите. Может быть – повторяю, может быть, в голосе был намек еще на что-то, на что-то более экзотическое, наверное, на Восточную Европу.

– Ты много лет прожил на Украине, не так ли?

– В самую точку. – Севик почесал щеку. – Я хочу сказать, возможно, акцент был славянским. В нем было что-то… может быть, южноукраинское. Знаете, в Одессе, это на берегу Черного моря, где я провел довольно много времени, говор несколько отличается.

Разумеется, Борну это было известно, но он промолчал. Мысленно он отсчитывал время до того момента, как подоспеет с «расколотым» шифром Тим Хитнер.

– Ты по-прежнему продолжаешь лгать, – сказал Борн. – Ты должен был видеть покупателя, когда он забирал товар.

– Однако я его не видел. Я оставил ВИРы в тайнике.

– Имея дело с голосом по телефону? Ну же, Севик, не принимай меня за дурака.

– Но это святая правда. Этот человек назначил мне определенное время и место. Я оставил там половину партии, а час спустя вернулся за половиной от пяти миллионов. На следующий день таким же в точности способом мы завершили сделку. Я никого не видел – и, поверьте, никого и не хотел видеть.

«И опять, – подумал Борн, – такое весьма вероятно, очень разумное решение. Если это правда».

– Человеческие существа рождаются с чувством любопытства.

– Возможно, и так, – кивнув, согласился Севик. – Но у меня нет ни малейшего желания умереть. Этот человек… его люди следили за тайником. Они пристрелили бы меня на месте. И вы, Борн, это прекрасно понимаете. Такая ситуация вам знакома.

Вытряхнув из пачки сигарету, Севик угостил и Борна, но тот отказался. Южноафриканский торговец прикурил от спички из почти пустой книжечки. Заметив удивленный взгляд Борна, он сказал:

– Поскольку поджигать в этой дыре все равно нечего, спички мне оставили.

Борн словно услышал в голове эхо, голос, звучащий вдалеке.

– То было тогда, теперь все будет по-другому, – сказал он, отнимая у Севика спички.

Тот, расставшись без сопротивления с книжечкой, набрал в легкие дым и выпустил его с тихим шелестом, какой производят автомобильные покрышки, проезжающие по мокрому асфальту.

«Поджигать в этой дыре все равно нечего». Эти слова метались у Борна в голове, словно шарики в лототроне.

– Скажите, мистер Борн, вам когда-либо приходилось сидеть в тюрьме?

«Поджигать в этой дыре все равно нечего». Фраза, один раз всплыв в памяти, возвращалась снова и снова, блокируя мысли и рассудок.

Чуть ли не застонав от боли, Борн подтолкнул Севика, и они продолжили путь: Борну захотелось поскорее выйти на свет. Краем глаза он увидел спешащего к ним Тима Хитнера.

– Вы знаете, что это такое, когда тебя лишают свободы? – Севик смахнул с нижней губы крошку табака. – Прожить всю жизнь в бедности. Быть бедным – это все равно что смотреть порнографию: попробовав один раз, уже никогда не остановиться. Понимаете, жизнь без надежды подобна наркотической зависимости. Вы не согласны?

У Борна нестерпимо разболелась голова; каждое повторение каждого слова обрушивалось ударом молотка на внутреннюю стенку черепной коробки. С огромным трудом он понял, что Севик пытается получить хотя бы частичный контроль над ситуацией. Основополагающее правило ведения допроса заключается в том, что следователь никогда не должен отвечать ни на один, даже самый безобидный вопрос. Сделав это, он потеряет свою абсолютную власть.

Борн нахмурился. Он собирался что-то сказать, но что именно?

– Не заблуждайся. Мы держим тебя там, где хотим.

– Меня? – удивленно поднял брови Севик. – Да я ничто, посредник, и только. Вам нужно найти моего покупателя. Какой вам толк от меня?

– Нам известно, что ты можешь вывести нас на покупателя.

– Нет, не могу. Я же говорил вам…

Через чернильные тени и подернутый пеленой свет к ним приближался Хитнер. Что здесь делает Хитнер? Борн с трудом восстановил это в памяти под непрестанный грохот в голове. Казалось, ответ уже был у него в руке, затем выскальзывал, словно скользкая рыба, чтобы тотчас же вынырнуть снова.

– Шифр, Севик. Мы его раскололи.

Великолепно разыграв свою роль, подошедший Хитнер протянул Борну листок бумаги. Тот едва его не выронил, настолько его одолевал нескончаемый гул в ушах.

– Да, заковыристая попалась штучка, – произнес запыхавшийся Хитнер. – Но мне в конце концов удалось ее причесать. Пятнадцатый алгоритм, который я применил, оказался…

Конец его фразы превратился в пронзительный крик шока и боли: Севик воткнул ему прямо в левый глаз тлеющий кончик сигареты. В тот же самый момент он развернул Хитнера, прижимая его спиной к своей груди, и просунул ему локоть левой руки под подбородок.

– Если кто-нибудь приблизится ко мне хотя бы на один шаг, – зловещим тоном произнес Севик, – я сверну ему шею.