Страница 80 из 86
— Я не хочу тебя убивать. Когда за нами придут, мы оба будем живы. Ты мне составишь компанию, мне будет с кем поговорить о моих привидениях.
Эван немного успокоился, задышал медленнее и глубже. Увы, о себе Джени не могла сказать того же. Сдавило грудь, левую ногу свела судорога, а правая, словно поменявшись с ней ролями, онемела. Она снова села и прислушалась.
— Капитан Килиан! — раздался из-за двери чей-то голос — голос мужчины. Он был незнаком Джени.
— Капитан Килиан, сейчас я открою дверь. Вы медленно выйдете. Поднимите, пожалуйста, руки и держите их так, чтобы я мог их видеть. Это в ваших интересах и в моих тоже.
Моих тоже? Неужели посетитель был один? Имплантант тормошил Джени, настраивая ее на предстоящую борьбу, но не хватало привычной внутренней холодности — гарантии успешного сражения. Вместо этого ее бил озноб, от которого тело немело и покрывалось липким потом. Перед глазами поплыли темные круги.
— Капитан! — Дверь открылась. — Выходите. Усилием воли Джени заставила себя подняться. Темные круги побледнели и, наконец, исчезли. Стоило Джени сделать шаг, как комната словно накренилась, ей пришлось схватиться за стул, чтобы не упасть.
— Капитан!
На этот раз голос принадлежал другому человеку, который и сам появился на пороге — высокий, светловолосый, в форме голубовато-стального цвета с красными лычками на воротнике и в тон им рваными царапинами на щеке.
— Лейтенант Паскаль, — вяло констатировала Джени. Паскаль указал на свой пистолет, по-прежнему висевший у него на боку в кобуре. Вдруг он стал по стойке «смирно» и отдал ей честь, при этом жесткая полишерстяная форма захрустела в приветственном салюте. Джени отдала ответный салют.
— Оставьте, лейтенант, такие почести служащей вспомогательного подразделения… — И пол покачнулся, словно она шла по спустившему понтону. Джени повернулась и увидела другого мужчину, приземистого, мускулистого, темноволосого и с аккуратной остроконечной бородкой. Он с наигранной торжественностью поклонился.
— Позвольте представиться: доктор Кальвин Монтойя. — На нем был белый халат, а в руках он держал большой гладкий черный ящик. Его темные глаза изучающе рассмотрели лицо Джени, а затем и ее изуродованную руку. — Я назначен сопровождать вас.
— Очень приятно. — Джени переводила взгляд с ящика на Монтойю. — Как там Джон?
Бородка Монтойи задвигалась.
— Как всегда. Я передам ему, что вы спрашивали. Уверен, он будет…
— Удивлен? — Джени снова посмотрела на ящик. — Думаете, самое время для шоковой терапии? Что ж, доктор, давайте поскорее с этим покончим.
— Вы правы. — Монтойя облегченно вздохнул. — Нам следует поспешить. — Он поднял ящик и нажал какую-то кнопку на боковой стенке. Замелькали красные огни. — Следите за огнями, капитан, не отворачивайтесь, сосредоточьтесь на моем голосе и следите за огнями. — Монтойя продолжал отдавать указания, а по передней панели ящика бегали красные огоньки, словно изображавшие траекторию выстрелов. Джени неотрывно следила за ними, поворачивая голову, как цветок за солнцем. В коленях появилась неприятная слабость.
— Следите за огнями, капитан, не отворачивайтесь, следите…
Они замелькали еще быстрее. Боль пробежала по конечностям, которых не было, вокруг бушевал огонь, слышались чьи-то голоса, раздался отчаянный крик Йолан в тот момент, когда обрушилась стена. И эти запахи: удушающе едкий кислотный запах и смрад горящего человеческого тела.
— Идите в направлении источника света, капитан, — приказал голос, звучащий по ту сторону красных вспышек, — не сопротивляйтесь, иначе…
— …мне будет хуже. Знаю, доктор. — Джени исподволь шагнула вперед. Ее. окутал сладкий аромат ягод, заглушивший смрадные запахи прошлого. Боковое зрение заблокировал ось, пламя и рушащиеся стены канули в никуда.
Но слух по-прежнему не изменил Джени. Помнится, Джон говорил ей, что это самый сильный орган чувств. Он умирает последним.
До скорой встречи, капитан, сказала Йолан.
— Увидимся, капрал, — ответила Джени в тот самый момент, когда перед глазами погасла последняя красная вспышка.
ИТОГИ
Пациентка С-1 была госпитализирована и находилась под строгим наблюдением медперсонала в течение четырех дней. В силу сложившихся обстоятельств, а также благодаря особым реабилитационным способностям пациентки она была выписана. Тем не менее были настоятельно рекомендованы регулярные повторные обследования.
Предполагается, что в данном случае можно рассчитывать на полное выздоровление пациентки и ее возвращение к полноценной жизненной активности. Тем не менее нельзя с уверенностью заявить, что пациентка полностью застрахована от возможных осложнений.
Внутреннее сообщение. Неоклона, Сиэтл. Дж. Шрауд, В. Парини о пациентке С-1
Глава 33
Джени открыла глаза. Комната была ярко освещена и сияла белизной. В свежем прохладном воздухе стоял характерный запах, который еще когда-то давно она окрестила больнично-металлическим, Джени зевнула и потянулась, вытянув обе руки, одна из которых была воображаемой. На уцелевшую руку от плеча до запястья была наложена мембранная повязка, наполненная стерильным аллергелем. Джени тряхнула рукой, гель всколыхнулся.
Когда ей надоело это занятие, она привстала, подмостила под спину подушку и принялась рассматривать полотна, висевшие на противоположной стене. На одном был морской пейзаж в серо-зеленых тонах, на другом — золотисто-коричневый натюрморт. Последние несколько дней Джени только тем и занималась, что выискивала новые детали на картинах, неброские нюансы, которые прежде остались незамеченными. Если ей удавалось как следует сосредоточиться на этом занятии, то при этом получалось о многом не думать. Как, например, она оказалась в больнице, и что стало тому причиной.
А еще она старалась не обращать внимания на красноречивые очертания своего тела под покрывалом. Пока Джени не смотрела на него, ей казалось, что ее левая нога все еще на месте. В конце концов, она чувствовала ее, так же как и утраченную руку. Забавно, что отсутствие конечностей начинало ее все больше волновать. Какие же мы ранимые, думала она во время редких попыток заняться самоанализом. И с одной рукой жить можно.
Последнее время ее единственным посетителем был лишь Кальвин Монтойя. Он заглядывал к ней пять-шесть раз на день, тщательно, со знанием дела проводил осмотр, всегда держа наготове какую-нибудь шутку или забавную сплетню.
Но обрывки информации о том, что произошло в министерстве внутренних дел, Джени приходилось вытягивать из него едва ли не щипцами.
Доктор и медбрат из лазарета остались живы. Их столкновение с Джени и штативом стоило им двух сотрясений мозга и одного перелома челюсти, а также трехмесячного отпуска без сохранения заработной платы за то, что они не поставили в известность Монтойю о своей странной пациентке. Ребята были озадачены, полезли в учебники, спорили. Видимо, пока она была без сознания, лопнула ее правая пленка, и они увидели ее глаз. Один взгляд на этот бледно-зеленый ужас мог заставить любого специалиста полезть в свои университетские конспекты.
Левая культя зудела. Джени старалась не обращать на это внимания.
Ох и наломала я дров той ночью! Колено Эвана уже невозможно будет восстановить. Разрыв сухожилий и смещение коленной чашечки были лишь первым звеном в цепочке последовавших неприятностей. Министр юстиции лично выдал ордер на его арест. Эван был арестован прямо в своей больничной палате в присутствии Као и Улановой под жужжание камер всех ведущих информационных служб. Кальвин принес Джени копию местного репортажа. Дискета так и лежала на видеоприставке с нетронутой пломбой.
Джени уныло рассматривала морской пейзаж. Золотистая рамка, солнце играет на изумрудных волнах, которые словно светятся изнутри. Как часто на Шере Эван рассказывал ей о своих приключениях под парусом на водных просторах Земли. При этом он становился грустным и задумчивым. Лишь в такие редкие минуты он позволял себе поддаться ностальгии. Как тебе там, Эв, выпивать разрешают? Разрешают ли вообще что-нибудь? Монтойя хмурился, когда она начинала его расспрашивать. Ходили слухи о попытке самоубийства.