Кодекс поведения

Глава 7

Ни-Ро, ваше правительство пойдет на предложенные условия?

Тсеша спокойно восседал на своей низенькой лавочке, ощущая на себе вопросительные взгляды других присутствующих и откровенно неприязненный взгляд говорившего. Человеческие глаза. Прошло столько времени, пора бы уже привыкнуть к ним. Но в них так много белого, словно заглядываешь в глаза смерти.

Тсеша приложил к груди левую руку и медленно кивнул.

— С условиями полностью согласны, мистер Риджуэй, можете не сомневаться. — Он говорил грудным урчащим голосом и, как сам ощущал, совершенно без акцента. Тсеша гордился своим английским. — Олигарха беспокоит лишь проблема безопасности. Он опасается, как бы снова не повторился сбой.

Риджуэй, раздражаясь, покачал головой. Его раздражение было очевидно не только людям.

— Ни-Ро, — сказал он, — на этот раз даю вам слово, что подобного не произойдет.

Тсеша сохранил полную невозмутимость, но сидевшие за столом заерзали на своих стульях. Кто-то глубоко вздохнул. Тсеша открыто посмотрел на Риджуэя через овальный деревянный стол, но налившееся кровью лицо человека представляло собой малоприятное зрелище. Этот всегда легко краснел.

— Да, мистер Риджуэй. Но в прошлом году вы тоже давали слово. Месяц назад ваш офис дал слово от вашего имени.

Вы своим словом ручались, что тщательно проверите эту компанию, и не сделали этого. Какова же цена вашему слову, мистер Риджуэй, спросил бы я вас?

Все присутствующие единодушно вздохнули в ответ, и тогда заговорил человек, сидевший во главе стола, вице-премьер Лэнгли.

— В защиту Дюриана хочу отметить, что компания «Стаффель Миттейланген» застала нас врасплох, Ни-Ро. Она намеренно откладывала регистрацию, дожидаясь конца финансового года. Многие, начиная новое дело, так поступают, чтобы получить налоговое преимущество. «Стаффель Миттейланген» сделала это в надежде, что в потоке заявок мониторинговая комиссия, которую возглавлял Дюриан, не заметит, что Гизела Детмерс-Ньюман является одним из основных акционеров фирмы.

Тсеша открыто посмотрел в глаза исполняющего обязанности. Темный Лэнгли, темнее ночи. Если бы он принадлежал к народу идомени, то его глаза казались бы двумя бездонными черными колодцами. Он сидел прямо и неподвижно, и его сиденье было несколько выше скамейки Тсеши, как и у всех людей. Такое расположение стульев, собранность и внимание присутствующих должны были означать уважение к инопланетному гостю. Но здесь, в этой комнате, Тсеша не чувствовал ни дружеской доброжелательности, ни признания как достойного врага. Что же он чувствовал? Страх? Определенно. Неприятие? Пожалуй. Им не нравится мое присутствие. Тем хуже для них. Он здесь, и здесь он останется.

— Налоговое преимущество, мистер Лэнгли? — Тсеша опустил ладони на столешницу. Широкие манжеты его светлой, песочного оттенка мантии были отделаны красным кантом, будто на запястьях выступила кровь. На пальцах поблескивал знак отличия — рубиновый перстень, также напоминавший о пролитой крови.

— Да, Ни-Ро. — Густые черные брови Лэнгли слегка поднялись, но при этом не последовало никакого другого жеста или перемены в осанке, по которым можно было бы судить о том, что он в данный момент испытывал. Замешательство, удивление или, быть может, неловкость, вызванную заданным вопросом? Кто знает этих высокопоставленных представителей человечества? Их лица казались деревянными, а жесты, если они снисходили до того, чтобы сделать какой-нибудь жест, были пустыми и бессмысленными. — Налоговое преимущество, — повторил Лэнгли, — экономия денег.

— А-а… — Тсеша расправил пальцы. Сморщенные, покрытые возрастными пигментными пятнами. Он потрогал тонкий шрам у основания большого пальца на левой руке — напоминание о кровавой битве с достойным врагом, теперь давно почившим.

Алерин — ритуальное сражение, привселюдное объявление взаимной вражды. Сколько таких битв было у него за спиной, в которых он отстаивал свои убеждения. Его руки, грудь, плечи были сплошь усеяны шрамами. Со временем эти шрамы истончились и поблекли, как, впрочем, и он сам. Он очень постарел, ведь он так долго ждал.

— Да, — сказал он, сопровождая свои слова особым кивком, надеясь, что Лэнгли правильно поймет скрытый в нем смысл. — Я знаю, люди проявляют к деньгам немалый интерес. В прошлом они неоднократно демонстрировали это народу идомени.

По аудитории снова прокатился вздох, по причинам, известным всем, но не произносимым вслух. В попытке примирения Тсеша показал вице-премьеру зубы — улыбка, человеческий способ выражения самого доброго расположения. Что же они все так скривились?

— Все это мы уже обсуждали, Ни-Ро, — отвечал Лэнгли. Похоже, он и впрямь был очень задет. Играя желваками, он сжал подлокотники кресла.

— Действительно, мистер Лэнгли, обсуждали.

— Сегодня же мы собрались здесь, чтобы обсудить отказ Виншаро заключать контракты со «Стаффель Миттейланген» на установку коммуникационного оборудования в поселении хааринцев под Тсингтао.

— Совершенно верно, мистер Лэнгли.

— Посколькукомиссия мистера Риджуэя одобрила предварительную регистрацию «Стаффель Миттейланген», предоставив ее к рассмотрению на совет хааринцев, я пригласил его, чтобы…

— Подстроить для него ловушку, мистер Лэнгли. — Тсеша ронял свои слова медленно, осторожно, как камни в тихую воду. — И сбить с толку мистера ван Рютера.

Вот так раз! Риджуэй смотрел на него круглыми глазами, не зная, то ли благодарить судьбу, то ли умереть от страха перед тем, что может последовать.

Вот так раз! Лэнгли судорожно вздохнул, усилием воли собрав свой гнев в кулак.

Вот так раз! Остальные присутствующие сидели либо, вперив взгляд в стол, либо глядя поверх голов друг друга, тщательно избегая взглядов друг друга.

Тсеша старательно сжал губы, чтобы, не приведи Бог, они не подумали, что он улыбается. Как же ему нравилось выкладывать вслух очевидную правду, которой люди так тщательно избегают. Их это так шокировало.

— Ни-Ро, я бы сказал, что сейчас не время и не место, но все же…

Тсеша уже не слушал, не обращал внимания на монотонную речь Лэнгли, уж столько собраний кряду он выслушивал одно и то же. Все их аргументы он знал наизусть, как свои молитвы. Люди были бы очень удивлены, узнав, что, если бы выбор был только за ним, Тсеша позволил бы Детмерс-Ньюман и ее прихвостням сопровождать его в этот холодный город, сидеть здесь и слушать, что он говорит этой испуганной толпе. Когда наигранная открытость не помогла, она принялась вынюхивать, выслеживать, вы… вы… Тсешу подвел его английский. Но одно он знал наверняка: в этом случае, как и всегда, о себе заявила кровь. Гизела доказала, что она достойная дочь своего отца Рикарда, в этом нет никаких сомнений. И нет никаких сомнений в том, что он никогда не признает ее.

Он переводил взгляд с одного напуганного лица на другое и наконец остановился на девушке, сидящей рядом с Риджуэем. Как же здесь повела себя кровь? Он попытался внушить этой рыжеволосой девчонке, чтобы она взглянула на него, но она упрямо сидела, опустив ресницы. Анжевин. Что означает это странное имя? Не-дочь-Хэнсена? Как же Тсеше не хватало ее отца и его подруги, работавшей вместе с ним. Его зеленоглазой Джени.

Если б только они были здесь, мы бы показали, как надо проводить совещания! Но блистательного Хэнсена Уайла с его божественными волосами не было в живых, а дочь и в подметки отцу не годилась.

А Килиан… Тсеша опустил глаза на свои рябые от старости руки. Последнее время он часто задумывался о возрасте, смерти. Подобные мысли навевали все эти собрания; вся эта говорильня с трупоподобными людьми могла убить последнюю надежду у любого живого существа. Когда-то он был полон надежд, он видел будущее в своих юных помощниках, но один из них погиб, а другая, если верить его экспертам, которые уже начинали терять терпение, похоже, тоже не имела шансов на то, чтобы оставаться в живых.