Страница 112 из 166
— Что кривишся, Ратин?
Атаман отвернулся к морю. Майс подался вперед:
— Мне приглашение написали. В Школу Левобережья на должность мастера лезвия. Лотан не возражает, вот письмо его… — викинг хлопнул свитком по бедру, оправил зеленые штаны. Собеседники носили штаны синие, матросские, короткие. Поверх — светло-серые рубашки, там и сям в мелких капельках смолы. Сапоги у всех были одинаковые: лесные, с мягкой подошвой. Обувать матросские сапоги, высокие, с широким раструбом — чтобы легко снять в воде — Братство так и не привыкло.
Спарк почесал затылок. Сказал извинительно:
— Меня выловили только позавчера. Полторы октаго жрал сырую рыбу. Пошли, что ли, в «Наглую селедку»? Мне настоящей еды хочется, чтобы на огне приготовлена… Сэдди, у нас там еще золото осталось?
Казначей Братства пожал плечами:
— На дорогу только.
— А на ужин?
Тут к ним подошел человек, появившийся из проулка. Высокий, широкоплечий, крепкий. В военной стеганой куртке рыжего цвета, шароварах и сапогах. С круглым щитом за спиной и топором у пояса. Братство уставилось на него в шестнадцать зрачков. А незнакомец таращил серые глаза исключительно на Спарка, то улыбаясь, то тщетно пытаясь сдвинуть густые брови, и без того почти сросшиеся на переносице.
— Помнишь, у Лотана первый бой? Дитер со щитом, Скарша… Потом я. Помнишь? — наконец, выдавил гость.
— Венден! — подпрыгнув от радости, закричал проводник. — Венден из Маха-кил-Агра!
— Ну да, — воин протянул руку для пожатия, а потом они со Спарком обнялись. — Сколько мы не виделись?
— Да лет… мать моя, лет шесть уже! Во время летит!
Тут подошел Майс, и приветствия посыпались заново. Майс передавал привет от Лотана, Венден басом рассказывал, что давно уже в здешней береговой охране, а вот про Спарка услышал только прошлой осенью, но все никак не мог встретить: то Спарк занят, а то самого куда по службе загонят. «А письмо, записку какую?» — спрашивал Майс. Ответ Вендена никто не расслышал, потому что Крейн снова поднял руку:
— Слушайте, это уже совсем обязательно праздновать надо.
Салех почесал затылок, вслух пересчитывая остатки золотых монет:
— Два да три, да шесть на дорогу… — повернулся на пятке и махнул рукой:
— Гулять так гулять! Только сейчас к нам, переоденемся в праздничное. И в «Селедку».
Братство растянулось по набережной. Впереди Крейн повествовал, как поспорил с одним из местных рыбаков, что срежет ему якорный толстый канат — стрелой со ста шагов. В заклад поставил свой лук, и вот, в назначенный день, при большом стечении зрителей… Сэдди недоверчиво переспрашивал; Некст и Остромов увлеченно слушали. Венден поддакивал: он, оказывается, тоже ходил посмотреть. Дален Кони, как всегда, шагал чуть поодаль от шумной компании, тихонько улыбаясь бризу.
Ратин, Спарк и Майс поотстали.
— Со всеми посоветовался, — викинг опустил голову. Знаменитая борода, заплетенная обычно в косички, сегодня торчала лопатой. — Одинаково самому решать.
Спарк вздохнул:
— Что ж я буду тебя расхолаживать? Иди, тяни Школу. Тяжело тебе будет, а только это ведь все равно путь наверх… Я о своей голове печалюсь: Рикард ушел, ты уйдешь… С кем останусь?
Викинг тоже вздохнул.
— Я тебя никогда не оставлю, — сказал внезапно Ратин. — Ты — живой ключ к миру, где водятся золотые грифоны. Помнишь, на привале про книжку говорили? Той весной?
«Знал бы ты, к чему я на самом деле ключ, и что у нас на Земле водится!» — грустно подумал Спарк. Уточнил осторожно:
— В Лесу грязи тоже хватает. Ты судья, тебе ли не знать?
— Грязь везде. Так вынеси ее за скобки, сам же объяснял на уроках счета. Ну, и сравнивай тогда то, что останется. У нас останется что? Кони наши знаменитые, да девушки… — сын Ратри Длинного помотал головой, будто и сам был лошадью. Добавил твердо:
— А в Лесу помимо грязи есть небо. И ветер!
3. Возвращение в ветер. (Осень 3742)
Ветер трепал дорогой синий плащ; расшитый ворот вился золотой змеей. Наместник соскользнул с высокого грифоньего седла, первым делом отстегнул от упряжи свернутую кошму. Сколько лет назад начались странствия войлочного коврика?
Спарк бросил давний подарок в ноги, но больше ничего разгрузить не успел. От опушки бежали волки. Успевший поседеть Хонар — десятник; на нем в седле Нер — вождь третьего тачменто. В волчьей церемониальной хауто — точно волк на волке верхом. Затем Терсит и Неккер, а затем уже совсем незнакомые Спарку звери и люди — стая Тэмр вышла на Охоту. Так же, как выходила на северо-восточную окраину вот уже третью сотню лет. Наместник поискал глазами старого звездочета — и спохватился, что тот давно погиб. И старый волчара Аварг, так хорошо помогавший в черную весну, тоже давно ушел…
Волки набежали и охватили гостя полукругом. Спарк опирался левой рукой на дерево — одно из тех самых, памятных. Все было, как в первый день — и все было иначе! Даже деревце заметно подросло. А может быть, Игнат просто позабыл самый первый сон за давностью лет.
Нер, Терсит и другие волчьи пастухи отряхнули пыль. Оправили клыкастые капюшоны. Спарк поймал себя на желании спросить, как же все-таки делаются куртки-хауто, но момент был неподходящий: приветствие. Звери коротко рявкнули. Люди разом поклонились — не гостю. Поясу, который Спарк теперь носил поверх красно-бурой шерстяной рубашки; Поясу, который то скрывался, то взблескивал против солнца, и никак не мог спрятаться в танцующий под ветром синий плащ.
Пояс, конечно, выглядел знатно. Квадраты чистого серебра, соединенные кольчужным плетением из посеребренной же стальной проволоки. На каждой полированной пластине рубленым письмом: «Пустоземье». По традиции, вынося смертный приговор, Опоясанный зачеркивал одну пластину. И за весь срок службы — пять лет — не мог вынести таких приговоров больше, чем пластин в Поясе. Правда, ходила легенда об отступнике — Гриме Двухстороннем. Грим правил Бессонными Землями, в самый разгар Времени Смерти. Тогда Болотный Король воевал с Лесом нешуточно. Всякое творилось в глухих урочищах; и, наверное, хорошо, что не обо всем доходили слухи. Бесспорно одно: Гриму не хватило квадратов (хотя в его медвежьем Поясе их было столько, сколько набирается в трех-четырех человечьих). Пришлось наместнику перевернуть Пояс наизнанку, и с каждой новой казнью перечеркивать собственное имя. Оно ведь на внутренней стороне как раз и чеканится. А что конца легенды никто не знал, и рассказать не мог, и в «Хроники» то не попало — наверное, и правда, к лучшему.
Говорят, именно с тех пор в паре с Опоясанным на каждую округу назначается еще и Судья. Его приговоры не отражаются корявым крестом на зеркально-чистом серебре, и потому Судья может их выносить сколько угодно. Вернее, сколько в силах выполнить. Палача-то ему не положено. Либо — стравливай приговоренных, пусть казнят друг друга. Либо — как умеешь.
Судьей Пустоземья, или, как еще иногда говорили, Северо-Восточным Судьей, совет единогласно назначил Ратина. А все прочее Братство Ручья — кроме Олауса Рикарда, постигавшего магическое искусство, да Майса, боевое искусство преподававшего — последовало за ним. Сэдди Салеха определили старшим судейской стражи, Крейна — заместителем Судьи. Толстяка Остромова, Некста и лесовика Кони Далена вписали стражниками.
Все они сейчас расседлывали золотого и черного грифонов, стаскивали тюки к холму. Сдержанно здоровались с волчьими пастухами. Ссоры Спарк не боялся. Люди не те, и жизнь в Пустоземье не та, чтобы лаяться попусту. Охлопав по плечам Нера, поблагодарив лекаря — Терсита — за науку и посылки с подарками — новый наместник снова отошел к двум деревьям, и долго смотрел на зелено-багряную стену леса в часовом переходе к западу.
Нер подошел справа. Постоял рядом. Вздохнул. Спросил осторожно:
— Что сейчас делать будешь?
Спарк заставил себя улыбнуться:
— Праздник!
Махнул рукой: что было, то было! Прибавил:
— Надо же отметить возвращение… Домой?