Мой верный рыцарь

Ее минутная вспышка погасла.

– Ни капли, – быстро согласилась Элисон.

Ее сдержанность еще больше вывела его из себя.

– Я женился на тебе только из жалости.

– И из-за денег, – напомнила она. – Не забудь о деньгах.

– Будь они прокляты! – Он был сейчас искренен, как никогда. – И ты тоже! – Этого Дэвид не хотел говорить, но слова сорвались с языка, и он не мог взять их обратно.

Губы у нее слегка дрогнули, чуть-чуть сдвинулись брови. Всякому, кто мог что-нибудь понимать, было ясно, что это был для нее предел душевной муки.

– Я нарушила клятву, данную перед Богом, защитить Филиппу. Так что я в любом случае проклята, если это тебе так приятно сознавать.

– Ты клялась перед Богом повиноваться мне.

Он ожидал возражений, но Элисон его удивила.

– Какое значение имеет еще одна попранная клятва?

– Ты находишь, что наши свадебные обеты недействительны?

– Я нахожу, что они ничего не значат.

Из солара вышла леди Эдлин с Хейзел на руках. Элисон потянулась к ней.

– Мы должны быть благодарны, что ты забыл о ребенке, а то Осберн мог бы замучить еще одно беззащитное создание.

– Нет! – Но никто не слышал, как он солгал ради спасения Хейзел, и кто бы из его обвинителей поверил ему теперь?

Элисон по-прежнему держала Хейзел, как какое-то чуждое ей существо, но Дэвиду казалось, что ребенок нужен ей сейчас больше, чем она ему.

– Я буду присылать тебе содержание каждый месяц, – отчеканила Элисон. – Джордж Кросс останется моей постоянной резиденцией, и когда я там обоснуюсь, ты можешь прислать ко мне Бертраду.

Взгляд его упал на дочь. Она сидела, втянув голову в плечи, держа на коленях котенка Элисон. Платье, которым она так гордилась, сбилось на сторону и смялось. За ней, прислонившись к стене, стоял Гай.

– Я предложила взять ее с собой сейчас, но она не хочет. Она все еще привязана к тебе.

– Очень великодушно с твоей стороны.

Элисон подошла к Берт. Опустившись на колени, она тихо говорила с ней, лаская котенка. Берт с улыбкой отвечала, но при взгляде на отца эта улыбка исчезла.

– Пришли ее, когда будет возможно, – распорядилась Элисон, вставая. – Она заслуживает достойного воспитания.

Он хотел возразить, что при ее неопытности ей не воспитать его ребенка, но слуги начали запирать сундуки и перетягивать их кожаными ремнями. Все шло слишком быстро.

– Ты не могла так скоро собраться.

– Тебе понадобится все, что я привезла сюда. Моих запасов в Джордж Кроссе мне хватит.

Айво и Ганнвейт взгромоздили сундуки на плечи и прошли мимо него, обращая на него внимания меньше, чем на какого-нибудь таракана.

Отчаянно пытаясь как-то задержать ее отъезд, Дэвид сказал:

– Тебе нужна охрана в дороге, а эти двое уже показали, чего они стоят.

– Их будет достаточно для защиты от воров и разбойников.

Элисон позволила леди Эдлин накинуть на себя плащ.

– Теперь мне никто не угрожает. Можно даже сказать, что ты исполнил то, для чего был нанят. Ты избавил меня от опасности.

Она прошла мимо него к двери, сопровождаемая слугами. У двери она обернулась.

– Прощайте, сэр Дэвид. Я желаю вам здоровья и счастья.

– Подожди! – Он поспешил за ней, но служанки загородили ему дорогу. – А как же наш ребенок?

– Я дам вам знать, когда он родится, и если вы захотите, можете приехать повидать его. Других прав у вас нет.

23

Мне было невыносимо оставаться, но что я мог поделать? Весь мир этой малышки рухнул, и она даже не понимала, почему. Не то чтобы Берт мне нравилась. Глупая девчонка, кожа да кости, ободранные колени и огромные глаза, но она понимала, что ее отец совершил нечто ужасное.

Когда после отъезда леди Элисон сэр Дэвид ввалился в холл, там оставалось только трое: Гай Арчер, Берт и я. Сэр Дэвид заговорил первым:

– Ну и чего вы от меня ожидали? Чтобы я позволил Осберну убить Берт и уничтожить всех нас?

– Я не сказал ни слова, – отвечал Гай, но ему и не было необходимости говорить. Он ясно показал, что думает, когда отстранился от протянутой сэром Дэвидом руки.

Сэр Дэвид опустил руку.

– У меня не было выбора.

– Прошу извинить меня, – холодно сказал Гай. – У меня дела в южной башне. Там под окнами сток нечистот, но все-таки зловония там меньше.

Он вышел, хлопнув дверью так, что камни задрожали.

– Да ну его к черту. – Сэр Дэвид опустился в кресло и оглянулся по сторонам.

– Берт! Хоть ты-то не захотела с ней уехать.

– Не захотела. – Голос Бертрады звучал неуверенно, и она нагнулась над котенком, которого держала на коленях.

Сэр Дэвид увидел, как она ласкала его.

– Она даже бросила котенка, которого я ей подарил.

– Я попросила его у нее. – Берт пощекотала ему шейку. – Он похож на мою новую маму, потому что царапается, если его обидишь, и мурлычет, когда его гладишь.

Дэвид смотрел на дочь. Вид у него был несчастный.

– Папа?

Берт говорила шепотом, но сэр Дэвид услышал.

– Что, милая?

– Ты обидел мою новую маму?

– Я только поступил благоразумно. Я думал, ей нравятся благоразумные люди, но, видимо, я ошибался.

Он сжимал и разжимал кулаки.

– Что она тебе говорила?

– Когда?

– Перед тем как уехать?

– Мы говорили о кличке для котенка. Она хотела назвать его как-нибудь, чтобы я могла рассказывать ей о нем в письмах. – Берт подняла котенка и потерлась о него щекой. Он замурлыкал так громко, что даже я услышал. – Ей понравилось прозвище, которое я придумала.

Сэр Дэвид был не в состоянии говорить, потому я спросил:

– А как ты его назвала?

– Он черный с белым, поэтому я назвала его Клевер, как одну из наших коров. – Берт улыбнулась. – А ты помнишь ее?

– Она дала кличку котенку! – Сэр Дэвид потер себе виски и поднялся с ревом. – Дайте мне пива! Где пиво?

Я побежал за пивом. Это была последняя членораздельная фраза, которую мы от него услышали за всю последующую неделю.

Я был рад, что остался ради Берт.

Сэр Дэвид Рэдклифф открыл глаза и уставился прямо перед собой. На этот раз он сознавал, где находится. Длинные, напоминающие деревья предметы превратились в тростник на полу холла. Поцелуями в ухо его одаривал любимый охотничий пес, а обдававшее жаром дыхание исходило от окружавшей его своры. Он уже столько раз просыпался под эти звуки и видел те же предметы, что он уже не находил в них ничего таинственного.

Он попытался со стоном подняться, обхватив голову руками. У него это не получилось. Он мог или выпрямиться, или держать себя за голову, одновременно это у него не получалось.

– Эдгар, – простонал он. – Гай.

Никто не отвечал. Вероятно, они испытывали к нему такое отвращение, что не могли оставаться с ним в одной комнате. А почему бы и нет? Ему самому было противно наедине с собой.

– Берт?

Она тоже ушла. Благодарение Богу за Эдгара. Сэр Дэвид мало что помнил, но он точно знал, что Эдгар развлекал Берт, пока ее отец пытался обрести душевный покой на дне пивной кружки.

Жаль только, что каждый раз, как он в нее смотрел, перед ним всплывало лицо леди Элисон.

Но когда Дэвид закрывал глаза, было еще хуже. Тогда он видел несчастную Филиппу, пленницу собственного мужа.

Жива ли она?

– Нет! – Откатившись, Дэвид ожидал, пока стены перестанут кружиться. Ухватившись за скамью, он поднялся и, шатаясь, подошел к двери. С прошлого лета солнце не палило так ярко. Ослепленный, он оступился, пошатнулся и рухнул вниз по лестнице. Лежа в пыли, он понял, что покончил бы с собой, не будь он настолько пьян.

Он хотел увидеть Берт, объясниться с Гаем, снова предстать героем перед Эдгаром. И в своих собственных глазах тоже. Это и было самое главное.