Листопад

— Ты в своем уме, Али Риза-бей? Что ты говоришь?

— То, что слышишь… Я сказал свое последнее слово… Если мой сын совершит то, что задумал, у меня нет больше сына — он умер для меня, — был и не стало… Аллах дал, аллах и взял. Что ж, и это вытерплю… К сожалению, иначе я поступить не могу.

Хайрие-ханым достаточно хорошо знала своего мужа. Раз оп сказал, от своего не отступит. Она даже не пыталась его переубедить, только тихо заплакала.

— Напрасно слезы льешь, — с прежним спокойствием проговорил Али Риза-бей. — Могу повторить: эту женщину я в свой дом не пущу!.. Если Шевкет не покорится, скажет: теперь он, дескать, кормилец, а не я, — что ж, перечить не стану, заберу свои вещи и уйду. Так и передай сыну. Понимаю тебя, сочувствую, но сделать ничего не могу. Я поступаю, как велит мне совесть.

Хайрие-ханым, всхлипывая, вышла из комнаты. Али Риза-бей так и не лег, он знал, что все равно не уснет. Всю ночь он просидел у потухшего мангала, закутавшись в одеяло, и думал свои невеселые думы.

XV

Междоусобная война в доме разгорелась с новой силой.

Фикрет решительно выступила против женитьбы брата. Она считала эту женщину ни больше ни меньше, как авантюристкой. Добра от нее не жди, — и так в бедности приходится жить, а с ней еще тяжелее будет…

Лейла и Неджла, казалось, только и мечтали об этой свадьбе. Вот брат женится, глядишь, и в доме веселее будет. Шевкет такой старомодный — точная копия отца, — ну, а жена обтешет его, человеком сделает…

Обстановка в доме накалялась. Али Риза-бей стойко защищался, Фикрет поддерживала его. Но Хайрие-ханым не теряла уверенности, что рано или поздно мужу придется сложить оружие. В открытое наступление она не переходила, а действовала исподтишка, нанося внезапные удары по позициям Али Риза-бея. Сила-то на ее стороне: деньгами теперь распоряжается она. Уж как-нибудь сломит она глупое упрямство старика. Только одно ее огорчало — пассивность Шевкета, был бы он побойчее, сумел бы сам за себя постоять. Здоровенный парень, а, право, как барышня, — плачет, вздыхает, на глазах сохнет…

Отношения между отцом и сыном внешне не изменились. Шевкет стал еще более вежлив и предупредителен, чем раньше, как бы подчеркивая этим свое нежелание обидеть отца. Хайрие-ханым иной раз не выдерживала и говорила сыну:

— Ты, Шевкет, не подумай, будто я хочу, чтоб ты грубил отцу или не слушался его. Упаси господь… Но пусть хоть на лице твоем будет недовольство…

— Ах, мама, ты не представляешь, как я хорошо понимаю отца, — ведь я люблю его. Ты не обижайся… Тебя я тоже люблю. Но к нему я испытываю особые чувства… Отец для меня — лучший из людей.

Тогда Хайрие-ханым пыталась воздействовать на мужа. Зная его любовь к сыну, она рисовала перед ним одну картину страшнее другой. Она запугивала его, повторяя без конца, что если свадьба не состоится, то сын умрет с горя, наложит на себя руки… И несчастный Али Риза-бей уже видел сына на смертном одре. Закрыв глаза рукой, он беззвучно плакал.

Но даже эти разговоры не могли сломить его упорства, он был убежден: для сына лучше смерть, чем этот позорный брак.

Наконец Хайрие-ханым не выдержала и закатила супругу грандиозный скандал. Она опять заявилась поздно вечером в комнату к Али Риза-бею, начала рыдать и биться в истерике.

— Я не допущу, чтобы ты на моих глазах убивал сына! — кричала она.

— Ладно, успокойся! Пусть Шевкет поступает так, как ему вздумается, — сказал обессилевший Али Риза-бей, на глазах у него застыли слезы. — Забудьте обо мне… Я оставлю вас в покое. Вы даже имени моего никогда больше не услышите. Живите, как хотите…

— Как у тебя язык поворачивается произносить такие слова? — пуще прежнего завопила Хайрие-ханым, тряся его за плечи. — Хочешь сбежать, бросить старую женщину и целый выводок детей? Большей подлости не придумаешь!

Хайрие-ханым поняла, что ее старания напрасны. Скандалы только вгонят старика в гроб, но не переубедят его. Надо изменить тактику: коли Али Риза-бей считает этот брак позором, значит, следует доказать ему, что еще большим позором для них будет, если Шевкет оставит эту женщину на произвол судьбы… Когда не удается лобовая атака, надо наступать с флангов!..

— Твой сын запятнал доброе имя женщины, из-за него несчастная очутилась на улице. Пораскинь умом да поставь себя на место ее отца! Она так же беспомощна и наивна, как твоя Фикрет или как Лейла и Неджла. Им аллах тоже может уготовить подобную судьбу… Твой сын обязан спасти эту женщину!..

Али Риза-бей не ответил жене ни слова, будто и не слушал ее. Но скала, которую, казалось, ничто не могло поколебать, вдруг дала трещину. Этого еще никто не заметил. Однако вскоре наступил день, когда безо всякого на то повода он позвал к себе жену и сказал со смиренным спокойствием:

— Знаешь, жена, я подумал и решил, что и в самом деле нехорошо будет, если наш сын бросит эту женщину. Можешь от моего имени передать Шевкету: мы готовы принять и встретить ее, как родную дочь.

XVI

Свадьба… Весь дом светится, залитый яркими огнями… Окна и двери открыты настежь. Гремит джаз-банд. И когда он умолкает, слышатся веселые голоса, смех, громкие возгласы…

Вся улица веселится. На шум и свет, словно мотыльки на огонь, слетелись непрошеные гости со всего квартала. Тут и женщины, и мужчины, и ребятишки. Одни с любопытством наблюдают за свадебным пиршеством с улицы, другие — те, что посмелее, — пробрались через открытую калитку в сад и уселись прямо на цветочные клумбы, за которыми так старательно ухаживал хозяин дома.

Али Риза-бей потихоньку ушел от гостей. Выбравшись через черный ход, он направился к небольшому холму, который возвышался над кварталом, шагах в пятистах от дома. Там он сел на валун и, обхватив голову руками, уставился в темноту.

Как был он похож на несчастного — погорельца. Человек оказался бессильным перед стихией. Надежд на спасение больше нет!.. Дом сгорел на глазах…

Он мужественно сражался все эти годы, пытаясь выстоять перед бурей, что бушевала за стенами обветшалого дома. Он упорно затыкал щели, закрывал двери и окна, но усилия его были тщетны. Эта борьба принесла ему только душевные страдания…

Свадьба, точно порыв ветра, распахнула настежь окна и двери в его доме, и все беды, которых он опасался всю жизнь, обрушились на него самого.

Да, больше нет никаких надежд! Он потерял своего главного союзника, Шевкета. У него теперь никого нет, он — один как перст…

Последние недели пронеслись, словно в кошмарном сне. И теперь он может наконец восстановить в памяти и осмыслить все пережитое за эти дни.

Едва в доме стало известно о предстоящей свадьбе, все, даже благоразумная и рассудительная Фикрет, будто посходили с ума. В один голос дочери требовали новых нарядов…

Ждать поддержки от жены было бесполезно. От Шевкета проку тоже было мало — у бедняги и без того голова шла кругом.

Али Рига-бей растерялся. Он пробовал объяснить детям, что радоваться нечему: свадьба — всего лишь вынужденный шаг, дабы предотвратить несчастье, и, вместо того чтобы бить в барабаны и трубить во все трубы, надо отметить это событие как можно тише, без излишней помпы. А потом, говорил он каждому, откуда у них деньги на наряды, на свадебное пиршество? Денег и без того — кот наплакал! Если они влезут в долги, то через несколько месяцев придется голодать. И позора не оберешься!

Как-то раз, не подумав, он позвал Айше к себе и несколько часов подряд втолковывал девочке, как плохи их дела, показал ей счета, долговую тетрадь, квитанции… Однако все его усилия оказались напрасными. Более того, дочери перестали его уважать. Теперь, разговаривая с отцом, они недовольно морщили лоб — ну прямо как их мамаша! — и упрекали его в скупости: «Заладил свое! О нас не хочешь подумать! Что же мы, хуже нищих? Вон другие исполняют любую прихоть дочерей, а мы, по-твоему, должны быть на свадьбе брата чумазыми служанками?»