Темный день

Тут-то на них и нападут. Не зря ведь вурдалаки тут сидят, не свежим же воздухом подышать они явились к дому Гингемы…

Кобольд в беспокойстве заметался по квартире. Как же предупредить Дарина и Гингему, как дать им знать об опасности?

Тохта налетел на журнальный столик и едва не сшиб на пол телефон. Дарин, конечно, прихватил с собой обрез, но Тохта имел большие сомнения по поводу того, успеет ли приятель пустить в ход оружие, когда на него нападут неожиданно и застанут врасплох. Вурдалаки – твари смертельно опасные, а у Дарина, что ни говори, ни опыта боевого не имелось, ни предков – отважных и бесстрашных воинов…

Тохта снова задел журнальный столик, телефон жалобно звякнул. Кобольд повернулся и уставился на аппарат с надеждой и ожиданием: вспомнил, что Гингема через эту странную штуковину собиралась с ним, Тохтой, каким-то образом связаться. Кобольд уселся, гипнотизируя телефон немигающим взглядом: звонка не было. Тохта подождал еще немного, осторожно приблизился и с опаской взял в лапу трубку. Дарин всегда делал именно так, и после этого трубка говорила разными голосами, даже голосом самой Гингемы.

Кобольд прислушался к длинным гудкам.

– Гингема… – неуверенно позвал он. – Дарин… вы где?

Ни Гингема, ни Дарин не откликнулись: то ли уехали слишком далеко и не слышали, то ли телефон, чтоб его гоблины сожрали, не желал разговаривать с кобольдом.

Тохта вздохнул и опустил трубку.

Со всеми предосторожностями подкрался к окну и посмотрел: вурдалаки по-прежнему сидели на скамейке, поджидая Дарина и Гингему, и выглядели до того похожими на людей, что проходившая мимо пожилая женщина даже спросила их о чем-то, кивнув на тяжелые сумки возле лавочки.

Тохта подумал еще минутку.

План вурдалаков ему был ясен. Но они не учитывали одного важного обстоятельства: бесстрашного и опасного кобольда-одиночку! Вооруженного, между прочим, арбалетом охотника за нечистью.

Предупредить Гингему и Дарина о засаде он, Тохта, не может, но помешать прислужникам фей напасть на своих друзей – очень даже!

… Дверь в квартиру Гингемы кобольд решил оставить приоткрытой: мало ли как дело повернется, вдруг нужно будет срочно отступить? А через порог, посыпанный морской солью, ни один вурдалак не переступит! Держа наготове заряженный арбалет, Тохта осторожно спускался по лестнице. Серебряные болты позвякивали в кармане. Едва спустился на четвертый этаж, внизу хлопнула подъездная дверь, раздались женские голоса. Тохта замер: а ну, как поднимутся сюда, да увидят на лестнице кобольда?! Куда деваться, где скрыться? На его счастье, женщины проживали на втором этаже, так что наверх подниматься не стали.

Только Тохта перевел дух, как из подъезда снова потянуло сквозняком – видно, опять кто-то из жильцов вышел. И вдруг от сквозняка дверь в квартиру Гингемы с грохотом захлопнулась, щелкнув замком.

Тохта от неожиданности так и подскочил. Потом стрелой взлетел на пятый этаж, толкнул дверь – заперто! Теперь и не скрыться в случае чего!

С минуту стоял перед закрытой дверью, потом решительно встряхнулся, взял арбалет наизготовку и бесшумной тенью скользнул по лестнице вниз.

… Кобольды никогда не любили сражаться в открытом бою. Даже имея солидное численное превосходство, они предпочитали подбираться к противнику исподтишка, нападать из засады и действовать неожиданно.

Тохта решил не изменять привычкам предков: выскользнул из подъезда и сразу же нырнул в кусты. В зарослях, припав брюхом к земле, прополз возле стены дома, не сводя горящих глаз с компании вурдалаков в человеческом обличье. Миновал детскую площадку, перемахнул через дорожку и метнулся в цветник. Цветы кобольд терпеть не мог: слишком сильно они пахли, перебивая запахи, летящие по ветру. Тохта вытер нос лапой, негромко фыркнул, отгоняя назойливую цветочную вонь и принюхался. Вот оно, вот оно! Человеческий облик кого угодно может обмануть, но только не кобольда, а все почему? А потому что, во-первых, кобольды и сами, как ни крути, существа магические, значит, умеют видеть суть вещей, обычным людям недоступную, а, во-вторых, запах! От сидевших на скамейке людей пахло не по-человечески: сырой землей, тленом, сладковатым душком разлагающейся плоти. Тохта осторожно прополз еще немного и замер: один из людей прекратил разговор и беспокойно огляделся по сторонам. Неужели, учуял?! Тохта подождал еще немного: вурдалак возобновил разговор, но при этом настороженно прочесывал глазами двор – как пить дать что-то заподозрил! А ведь в нападении кобольдов фактор неожиданности – первое дело! Но какая уж тут неожиданность, если вурдалаки принялись озираться по сторонам, будто отыскивая кого-то?

Тохта замер. Кобольды могли часами сидеть в засаде, не двигаясь и не меняя положения, впадая в подобие оцепенения, но при этом зорко наблюдая за происходящим. Так же поступил и Тохта: застыл, обратился в камень и даже глаза прикрыл, чтоб не блеснули на солнце ярко-красным. Выждав, сколько нужно, осторожно двинулся вперед: заранее приглядел отличное местечко возле гаражей, там, где кусты боярышника погуще. Полз змеей и только об одном молил небеса: чтоб Гингема и Дарин не появились во дворе раньше положенного.

Оказавшись в кустах возле гаража, Тохта устроился поудобней и вытащил из кармана первую арбалетную стрелу: короткую, тяжелую. Поглядывая на сидевшую на скамье семью, натянул тетиву.

Никогда прежде не приходилось ему вести самый настоящий бой: давно закончились кровопролитные войны кобольдов, и ремесло у потомков воинственного племени было самое, что ни есть мирное – в Лутаке кобольды работали менялами.

Но Тохта всегда чувствовал: имелось в его душе кое-что, лежащее глубоко, на самом дне, там, где темно.

Нечто, разбуженное только сейчас: дикое, опасное, жаждущее помериться силами с противником, таким же опасным и сильным. И это нечто, эта темная часть души, истосковалась по другой жизни: где не было покоя, безопасности, уютной норы, меняльных столиков у крепостной стены, а была жестокость, кровь, где пахло гарью от сгоревших чужих домов, где из животов, вспоротых острыми зубами кобольдов, вываливались на траву внутренности врагов.

Один из вурдалаков поднялся со скамейки и тревожно огляделся. Кобольд пристально, не мигая, смотрел на стоявшую возле лавочки девчушку – в яркой футболке, в художественно разодранных джинсах, с модными заколками в русых волосах – и сквозь человеческий облик явственно видел хищную морду опасной твари, остороконечные уши, плотно прижатые к черепу, маленькие, глубоко сидящие глаза.

Тохта поднял арбалет и прицелился.

Арбалетный болт ударил вурдалака в грудь и отбросил на скамейку. Пытаясь устоять, он вцепился в спинку скамьи, но не удержался и рухнул прямо под ноги двум другим упырям.

Не успело тело убитого коснуться земли, как начались изменения. Лицо вытянулось и стало напоминать морду летучей мыши, плечи сделались сутулее и шире, руки удлинились. Затрещала по швам одежда. В следующий момент тело вурдалака начало распадаться: серая кожа вокруг раны мгновенно почернела, как обугленная – серебро разъедало ее, разрывало плоть, плавило кости. Слышался шипящий звук да тошнотворный запах горящего сырого мяса.

Два других вурдалака разом вскочили на ноги, озираясь по сторонам. Тот, что был в облике мужчины, бросил короткий взгляд на почти распавшееся тело убитого.

– Серебряный арбалетный болт! – прошипел он, обшаривая взглядом кусты напротив. – Кобольд! Больше некому!

Оба вурдалака бросились к зарослям боярышника с такой скоростью, что на мгновение пропали из виду. Затрещали сучья и ветки, послышалось яростное рычание, но Тохты там уже не было.

Белокурая полноватая женщина в светлом платье замерла, принюхиваясь к воздуху, и внезапно, почуяв неладное, стрелой метнулась в сторону. Но мгновением раньше блеснула на солнце короткая серебряная вспышка и короткая стрела глубоко вошла в ногу вурдалака, чуть ниже колена. Раздался визг, полный боли и ярости.