Темный день

– Да ты-то тут при чем? Он же сам прыгал!

– … а потом на него свалился я вместе с папкой за номером триста семьдесят пять. И еще лестница, – Барклюня расстроено шмыгнул носом. – Господин Схипхол были очень недовольны и пригрозили мне заклинанием быстрого роста ушей.

– Ну, блин, – протянул Дарин, сочувственно глядя на приятеля. Секретарь Барклюня считал, что ему не очень-то везло в жизни – и не без основания. Дня не проходило, чтобы он не попадал в какую-нибудь передрягу и если бы Морское Управление учредило медаль «Выдающийся неудачник», вручили бы ее, без сомнения, Барклюне.

– Гм… ну, не все так плохо, – неуверенно сказал Дарин, глядя на секретаря и невольно представляя себе, как бы тот выглядел, если бы Схипхол все-таки применил заклинание. – Ведь маг-то получил, в конце концов, папку?

– За номером триста семьдесят пять, – пробормотал Барклюня.

– Значит, получил. Чего ты расстроился-то?

– А ты бы на моем месте… – секретарь хотел сказать еще что-то, но тут послышался раскатистый голос Горама:

– Барклюня!

Секретарь встрепенулся.

– Топай к складу номер восемь, там тебя давно ждут, – сообщил он и припустил по коридору что было духу. На повороте Барклюня оглянулся, махнул Дарину рукой, столкнулся с кем-то из посетителей, отпрыгнул, врезался в писцов, мирно бредущих по коридору, и скрылся за углом.

Дарин покачал головой и двинулся следом, обойдя стороной писцов, которые ползали по полу, собирая разлетевшиеся бумаги и поминая секретаря всякими нехорошими слова.

Возле широкой лестницы Дарин на мгновение задержался и почтительно поздоровался с худым лысым гоблином по имени Марголин.

– Приветствую, приветствую, – рассеянно отозвался тот, уткнувшись в пачку листов, сплошь исписанных мелким очерком. – Желаю процветания!

Как всегда, вид у Марголина был самый озабоченный. Старый гоблин вот уже двести лет заведовал огромным хозяйством всего Морского Управления и знал свое дело до мелочей. Казалось, разбуди его среди ночи, он и тогда без запинки ответит: сколько стульев и чернильниц имеется в канцелярии, сколько подсвечников находится в кабинете господина Горама и сколько метел можно обнаружить в каморке уборщиков, включая и ту, на которой старший уборщик Пиффа обычно летал навестить семью, живущую в предместьях Лутаки.

Сейчас, после двухсот лет безупречной службы, Марголин выходил в отставку, передавал дела новому управляющему и очень волновался, в надежные ли руки попадет такое большое и сложное хозяйство. Будущий завхоз, карлик по имени Куз, очень похожий на оживший гриб, тоже стоял возле лестницы, и, сдвинув брови, читал длинный свиток.

– Учет и учет! – скрипучим голосом вещал Куз. – Каждая мелочь: бумажка ли, свечной ли огарок – все должно быть учтено, записано, внесено в реестр под соответствующим номером. Это я вам серьезно говорю, – он вытащил из-за уха перо. – Итак, приступим. Пишу: западное крыло Управления. Что мы тут имеем? – он окинул взглядом широкую лестницу, по которой безостановочно сновали служащие и посетители. – В коридоре вижу отчетливо: латы рыцарей, две штуки, кресла для посетителей – пять кресел, цветы в горшках – семь горшков. Привидения имеются?

– Три штуки, – кивнул Марголин, поспешно проверяя что-то в собственном списке. – Одно, пожалуй, вычеркнуть можно, что-то давненько его не видно. Последний раз лет пятьдесят тому назад оно тут прогуливалось.

Новый управляющий заволновался.

– То есть, как это вычеркнуть? Как вычеркнуть, когда у меня во всех реестрах значится «три привидения»? – он уставился на Марголина. – А вдруг переучет? Инвентаризация? Проверка? Если господа проверяющие спросят: где еще один призрак? Что я скажу? Нет уж, – решительно заключил карлик. – Извольте недостающее привидение предоставить.

Марголин покосился на него с уважением. С таким дотошным преемником за сохранность имущества, пожалуй, можно было не волноваться.

– Недостающее привидение мы вам предоставим, – твердо пообещал гоблин. – Сегодня же пошлю нарочного в квартал Некромантов. В последний раз его там видели, в старом замке. Жаловался, что шумно у нас тут, народу много, ну, а у Некромантов, конечно, поспокойней…

– Так я могу надеяться на вас? Прекрасно… дальше. Летучие мыши… гм… – карлик задрал голову к потолку. – Мышей вижу отчетливо. Но сколько их?

– Много, – вздохнув, отвечал Марголин. – Пересчитать решительно невозможно. Потому, во всех реестрах вот уж лет сто пятьдесят так и пишем: «Летучие мыши в количестве неучтенном».

– Пишу – «в количестве»… – Куз вдруг заколебался и перо зависло над бумагой. – Гм… как хотите, а это непорядок. Что значит «в неучтенном»? Надо бы пересчитать. А если проверка, если…

Что ответил Марголин, Дарин не расслышал. Он сбежал по лестнице, пересек просторный, вымощенный камнем двор Морского Управления и направился к складам: они тянулись сразу за особняком, возле бухты. Дарин шел, разглядывал корабли, моряков, солидных капитанов, слушая плеск волны, крики чаек, и чувство у него было такое, словно он случайно попал на съемки исторического фильма.

Конечно, надо было торопиться – ведь не зря за ним отрядили самого быстрого курьера Управления – но отказать себе в удовольствии полюбоваться кораблями, было невозможно. Почти каждый из них украшала ярко раскрашенная носовая фигура, изготовленная в мастерских Лутаки и снабженная соответствующим заклинанием.

Дарин замедлил шаг, рассматривая носовые украшения и раздумывая, каково это – быть капитаном и беседовать с собственным кораблем, как вдруг услышал:

– Эй! Парень!

Он остановился.

Кричала русалка, украшающая собой «Любимицу морей». На всякий случай, Дарин оглянулся по сторонам: носовые фигуры, зачарованные магами, обычно общались только с капитанами или, на худой конец, с кем-то из команды. До остальных людей они снисходили редко, а к сухопутной публике относились свысока и вообще отказывались замечать.

Дарин решил уточнить:

– Это вы мне?

– Тебе, тебе! – такая непонятливость явно раздосадовала русалку. – Подойди поближе!

Он сделал несколько шагов и остановился, глядя на фигуру снизу вверх и с любопытством рассматривая покрытый чешуей хвост, человеческое туловище, роскошные, вырезанные из дерева кольца волос, покрытые позолоченной краской и яркие голубые глаза.

Русалка помялась немного, потом со скрипом повернулась к нему сначала в профиль, потом в фас:

– Как я выгляжу?

Тот поднял брови.

– Что? – недоверчиво переспросил он, от неожиданности переходя на «ты». – Что ты сказала? Как ты… что?!

Русалка беспокойно завертелась.

– Ты, часом, не глухой?! – недовольно осведомилась она. – Я спрашиваю: как я выгляжу? «Любимица морей» только пришла из Доршаты, путь неблизкий, к тому же мы три раза попадали в шторм. Вот я и хочу узнать. Краска нигде не облезла? Позолота по-прежнему яркая?

Дарин отошел на пару шагов и добросовестно оглядел фигуру.

– Выглядишь отлично, – заверил он, твердо зная, что любой женщине нужно говорить, что, что она хочет слышать, а свое мнение держать при себе и деревянная русалка, само собой, не исключение.

От его слов русалка расцвела.

– Правда? – кокетливо спросила она. – Хорошо… а перед плаванием я еще лучше выглядела! Такая была нарядная, свежепокрашенная…

– Да ты и сейчас, – как можно убедительней сказал Дарин. – Очень красивая и… и… сексапильная, – брякнул он.

Русалка насторожилась.

– Какая? – спросила она, скрипнув. – Что это за слово?

– Неважно, – принялся выкручиваться Дарин, догадавшись, что с сексапильностью деревянной фигуры он, пожалуй, дал маху. – Это значит «роскошная, цветущая», – пояснил он, несколько покривив душой. – На одном заморском языке.

Русалка подумала и милостиво кивнула.

– Тогда спасибо. Красивое слово. Знаю, ты в заморских языках – человек сведущий, я ведь тебя тут, на берегу, частенько вижу, – добавила она. – То с купцами толкуешь, то пассажирам что-то объясняешь… и вот, гляжу, ты идешь, дай, думаю, спрошу. Ты ведь толмач?