Четвертый год

Паук хохотнул:

— Так вот ты зачем меня за дровами гнал — хотел отключить от пользователей этой бутылки!

— Ну так нахлебников вроде тебя полно, а бутылка одна. Кабан, ты что, спишь, что ли? Нам же больше достанется.

— Я и во сне выпить могу, — буркнул здоровяк, — А кружка моя перед твоим носом.

— Одни нахлебники, — вздохнул Клепа, отвинчивая колпачок.

Олег принюхался к содержимому кружки:

— Это что такое, и где ты это спер?

— На бутылках было написано, что коньяк. Там их еще много: полный микроавтобус бухла разного. Много разбилось, но и осталось немало. Я припрятал. На всякий случай. А то бы все наши перепились бы.

Паук без разговоров влил в себя кружку, причмокнул, и, наливая в освободившуюся посудину чай, констатировал:

— Не коньяк, конечно, но тоже ничего.

— Много ты понимаешь, упырь электронный, — возмутился Клепа. — Не хочешь, не пей.

— А кто сказал, что не хочу?

Олег, обрывая ленивую перепалку товарищей, поинтересовался:

— Ну и как вам ваксы?

— Здоровые ребята, на таких бы огороды пахать, — одобрил Клепа, но затем потише добавил: — Но смотрю на них, и рука к арбалету тянется.

— Аналогично, — подтвердил Паук.

Кабан ничего не ответил — он сегодня был не в духе. Но зато Клепа болтал за двоих:

— Это хорошо, что мы их к развалинам не пустили. Не видели они, сколько там добра разного. Но это ненадолго: они, кончено, не профессора, но все равно догадаются, что надо проверить, откуда мы все это приперли. Думаю, надо будет постоянный пост теперь держать там, пока все ценное не вытащим.

— Мы за год все не вытащим, — вздохнул Олег. — Считай, до дождей месяца три осталось, а это десять походов «Варяга», если все делать в темпе. Ваксам и своих дел полно, не смогут они вечно тут сотни воинов держать, так что в реальности будет три–четыре похода, это максимум шестьдесят тонн. А по моим прикидкам вытащить надо в десять раз больше.

— Ну железо можно не спешить вытаскивать, — предложил Клепа.

— Ты что! — возмутился Паук: — Железо в первую очередь! Вторую зиму оно может не пережить: харды накроются, коррозия начнет платы жрать, да и на ноутах батареи может переморозить, если температура хорошо опустится.

— Мозги у тебя переморозит, — хохотнул Клепа. — Я о железе настоящем, а не твоем электронном мусоре. Там одних колес вагонных сотни две, вот это я вам скажу интересная работа, их вытаскивать. Или движки автомобильные — тоже весело тащить. Ну что, еще по одной?

— Наливай, — разрешил Олег. — Но эта последняя. Нам завтра тащиться еще несколько часов до «Варяга», не хватало ноги спьяну переломать для полного счастья.

— А не надо было жилы рвать: ладно бы ваксов нагрузил, их не жалко, так ты и наших как слонов припахал. Рюкзак плечи уже до задницы стер.

Олег не стал спорить — действительно, груз получился немаленьким. Но это того стоило — лучше лишний день потерпеть, чем два раза в такую даль бегать.

Осушив кружку, он налил чая, отхлебнул, прилег на бок, уставился в костер. Приятное занятие после трудного дня — разгоряченные ноги остужает ночная прохлада, расслабляются натруженные плечи, по жилам блаженно разливается алкоголь, а в голове полное спокойствие… если не считать беспокоящих мыслей о сосуществовании ваксов и клотов.

Товарищи тоже притихли, лишь Паук продолжал с энтузиазмом копаться со своей электроникой. Странно, что он там может видеть при скудном свете костра? Но, судя по всему, все же видит: с его стороны временами доносился звук зуммера, да и поблескивало что–то вполне исправно.

У Олега уже начали слипаться глаза, как Паук перебил намечающийся сон:

— Да что за ерунду он показывает?

— Ну и выкинь его, не мешай людям спать, — сонно пробормотал Клепа. — Хотя, если показывает баб голых, то перед этим дай взгянуть…

— Баб у ваксов поищи! Микроволновка блин! Тут рядом источник микроволнового излучения!

— Ага… это тебя сейчас взглядами испепеляют все, кому ты мешаешь спать… Смотри, как бы еще топор из ночи не прилетел…

— И мощность увеличивается… ну нифига себе!!! А это что за черт!!!

Олег собрался поддержать Клепу, высказав что–то неприятное, но не успел. Ночь стерло чудовищной вспышкой, будто десяток молний разом ударило, по ушам больно врезало громоподобным раскатом, из костра вырвало груду пылающих веток и углей, швырнуло на землян.

Вскрикнув от боли, Олег мигом позабыл про сон, вскочил, отряхнул с себя обжигающие угли, тут же упал, сбитый с ног второй ударной волной. Приподнявшись на четвереньках, бросил взгляд в сторону стоянки ваксов — там был сущий ад. С неба, разрываемого вспышками молний, дождем сыпались огненные капли. Ударяя о землю, они взрывались, осыпая всю округу голубоватыми сияющими кляксами. В ноздри ударил резкий запах, в глотке защипало — Олег понял, что это горит сера. По крайней мере, газ в воздухе сернистый.

Из огненного ада выскочила косматая фигура. Притормозив возле Олега, Мур проревел:

— Убегать надо! Быстро убегать! Далеко от огня убегать! Или плохо нам будет! Очень плохо! Еще больше плохо, чем сейчас!

— Мы и сами догадались, — ошарашено ответил Олег, и заорал: — Все за мной! К вершине холма! Бегом!

Он не стал выяснять, многие ли послушались его приказа — в первую очередь надо позаботится о самом себе. Не успел пробежать и пары десятков шагов, как вновь упал от близкого разрыва. Но, к счастью, основной удар невидимый враг обрушил на лагерь ваксов, и сюда его «бомбы» падали редко, так что больше падать не пришлось.

Добравшись до плоской вершины холма, Олег плюхнулся за первый же кустик, и лишь потом посмотрел в сторону лагеря.

Там было весело — сплошной пожар. Среди озер огня метались фигурки замешкавшихся людей и ваксов. С неба то и дело срывались новые огненные капли, но их уже было гораздо меньше, чем вначале. Клепа, плюхнувшись рядом с Олегом, разразился невероятно матерной тирадой, лишенной даже тени смысловой нагрузки, и затем практически цензурно добавил:

— Это еще что за херня?! Метеоритный дождь, что ли?!

Олег не ответил: он напряженно всматривался в небо, пытаясь понять, откуда сыпется эта напасть. Тщетно — облачность низкая и густая, вспышки лишь освещают нижнюю кромку туч, ослепляя глаза, и не давая разглядеть источник появления огненных капель.

Люди и ваксы стояли вперемешку — опасность объединила их мгновенно. Олег не мог разглядеть каждого, но был уверен, что вождь рядом:

— Мур, ты здесь?

— Да друг Олег — Мур здесь, рядом с тобой.

— Это что такое?

— Какие–то духи. Никогда таких не видел.

— Но ты же знал, что надо отбегать от костров, и тогда не тронут.

— Предки научили.

— Чему научили?

— Предки говорили, что за горами нельзя жечь много огня в одном месте. Духи начинают гневаться, и сжигают все. Я не знал, что эти духи теперь и за рекой не разрешают много огня делать. Теперь знаю.

— Что ты несешь! Что за духи?!

— Духи как духи. Один огонь жечь разрешают. Два тоже можно. Три нельзя — обидеться могут. А когда духи обижаются, это очень плохо всем.

— Понятно… Картина Репина…

Клепа вдруг нервно хохотнул, и хрипло заявил:

— Смотри! Эта фигня, что в тучах сверкает молниями, она дальше полетела, к угольному пожару, и его теперь бомбит.

— Да, — кивнул Олег. — Духи не любят много огня.

Клепа обеспокоено покосился на товарища:

— Какие духи?! Ты что, совсем сбрендил от страха?

— Не больше чем ты… Давай не будем продолжать эту тему, надо спуститься к лагерю, пока эта чума не вернулась. Раненым надо помочь. Убитые до утра подождут. И обращаюсь ко всем: не вздумайте разжигать костры! Не знаю что это, но огонь оно не любит…

Макс замешкался на один миг, по охотничьей привычке пригнулся к свежему медвежьему следу — это спасло ему жизнь.