Страница 18 из 66
- Любовь - это любовь, - осторожно заметил я.
- А братская любовь, что тогда, по-вашему?
Я не нашелся, что ему ответить, тогда Лагарди продолжил:
- Ораст - мизантроп. Он ненавидит всё человечество. Его интересуют только фарфоровые безделушки. Якшается с разными подонками. Просто удивительно, как ему до сих пор не перерезали горло. Поппи - редкостная дура. Тупая, как пробка. Единственное светлое пятно - это Джонас. Наверное, потому, что в нём течёт кровь не только Хэмптонов, но и моей, - Лагарди горестно вздохнул, - моей Сюзи. Впрочем, возможно, во мне говорят чувства, и я его идеализирую. Но мои родственнички - это что-то. Вспомните, что творилось в доме перед приездом полиции. Они обвиняли друг друга в убийстве, и, поверьте, у каждого был мотив.
- Что же это за мотивы?
- Разные. Мы Хэмптоны жадные, готовы удавиться из-за медного рилли. И, очевидно, очень глупые: спустили почти всё состояние, нажитое предками. А ещё нас объединяет ненависть друг к другу.
- Вы не преувеличиваете?
- Скорее преуменьшаю.
- Майора убили на частной вечеринке. Был ли кто-то из Хэмптонов в числе приглашённых?
- Вроде бы нет. Даже меня не пригласили, - усмехнулся Лагарди.
- А чем вы занимались в тот день?
- Вы хотите узнать, есть ли у меня алиби? - засмеялся Лагарди. - К сожалению, нет. Я был дома весь день, никто меня не видел. Правил рукопись и в очередной раз убедился в том, какая я всё же бездарность.
Больше ничего полезного вытянуть не удалось. Я отправился в офис, по дороге задумался над словами Лагарди. Человек, переживший то же, что и вы становится самым лучшим и искренним собеседником на свете. Ни я, ни Лагарди не были в этом смысле оригинальными. Если у вас одинаковые болячки, как не поделиться рецептами лечения?
Глава 5
В которой мы узнаём много нового
День тёк своим чередом. Кто-то рождался, кто-то умирал. Вечный цикл, придуманный природой, в котором мы не более чем маленькие, ничего не значащие винтики сложного механизма.
Лиринна ждала в офисе. Выглядела очень довольной. На ней были длинные, немного расклешённые по последней моде светлые брюки, блузка кремового цвета и туфли с позолоченными пряжками. Красивые волосы, перехваченные обручем, спускались до плеч.
Она сидела на стуле, сложив нога на ногу, и едва не подпрыгивала от нетерпения. Глазки её лучились счастьем.
- С чем тебя поздравить? - спросил я.
- Я нашла кое-что.
- Здорово. Что именно?
- Майор был прав насчёт первого случая. На него действительно пытались сбросить бюст. Есть свидетель - нищий бродяга, который облюбовал для жилья старый полуразрушенный дом.
- Что он видел, этот свидетель?
- Говорит, что всё. Он может опознать убийцу, однако категорически отказывается говорить, пока ему не заплатят. Утверждает, что проследил его до дома. Вроде как из чистого любопытства, - с сомнением в голосе протянула Лиринна.
- Сколько он просит?
- Десять золотых. У меня при себе таких денег не было. Я сказала, что скоро вернусь.
Я присвистнул.
- Не дурно! Ладно, пойдём к нему, может быть, хоть немного собьём цену.
Мы спустились вниз, привратник поймал нам кэб. Лиринна назвала адрес, и карета тронулась с места. Чтобы найти интересующий нас дом, кэбмену пришлось несколько раз останавливаться и спрашивать у встречных дорогу. Вероятно, он был из новичков. Обычно его коллеги знают город вдоль и поперёк.
Добирались мы минут сорок. Я успел рассказать Лиринне всё, что узнал от Лагарди.
- Думаешь, он не убийца? - спросила эльфийка.
- У меня нет твёрдых доказательств, только интуиция, но я ей доверяю. Всё же Лагарди не из тех людей, что всадит нож в спину. Рейли прав.
- Надеюсь, ты тоже, - кивнула Лиринна.
Кэб остановился. Мы выбрались из него и огляделись по сторонам.
Вдоль прямой как стрела улицы стояли несколько домов классической архитектуры с колоннами и портиками. И только один выглядел необитаемым. Он бросался в глаза как дырка в передних зубах. На кровле местами была сорвана красная черепица, штукатурка со стен давно осыпалась, обнажив бурый кирпич. Узорчатый рисунок по верху выцвел и облупился. Почти все оконные рамы были лишены стёкол. Где-то их аккуратно вынули, стараясь не разбить, в других зияли дыры. На участке мостовой перед домом лежали какие-то черепки, куски цемента, похожие на сушёную лягушачью кожу, обломки разбитых статуй с красивой балюстрады, расположенной на верхнем этаже. Из растрескавшегося белокаменного фундамента к свету пробивались ростки вьюна и лопухи.
Этот дом действительно являл собой жалкое зрелище. Его просто забросили, давным-давно.
- Скажи, Гэбрил, тебе не жалко, что такое добро пропадает? - спросила Лиринна, оглядывая провалы выбитых окон. - Ведь если бы его отремонтировать, в нём можно жить да жить.
- Старые дома всё равно, что люди, - сказал я. - У каждого своя судьба. Но ты в права. Этот дом не так уж и плох, довести до ума можно. Где, кстати, твой бродяга?
- Я нашла его лежанку на третьем этаже. Вряд ли он переехал, - усмехнулась она.
Большая толстая дверь, изготовленная из дуба, и окованная железными полосами, была снята с петель и отставлена в сторону. Просто удивительно, что к ней ещё не приделали ноги. Вероятно, потенциальных воришек отпугнул немаленький вес предмета.
Мы беспрепятственно вошли в дом. Наше появление спугнуло стайку голубей. Они сорвались с места и, размашисто хлопая крыльями, устремились ввысь, к самому верху винтовой лестницы с полуразрушенными перилами. Шелест крыльев отозвался эхом.
Я с сомнением посмотрел на запылившиеся ступени сделанные из дерева. Они потемнели от старости. Прочность их не внушала доверия. Однако я всё же решился сделать первый шаг и сразу услышал страшный скрип.
- Иди смело, Гэбрил. Меня они выдержали, может, и тебя тоже, - напутствовала меня за спиной Лиринна.
В отличие от прямой лестницы, винтовая скрывает свои секреты. Никогда не знаешь, что ждёт за поворотом - гнилая ступенька или дыра, сквозь которую можно мигом грохнуться на этаж ниже и отбить себе почки. Но мы всё же поднимались вверх, пока не достигли площадки третьего этажа.
- Сюда, - указала дорогу Лиринна.
Это была солнечная сторона, и моя невеста выглядела самим совершенством в падающих лучах светила. Я залюбовался. Её стройная фигурка казалась ещё изящней, а черты лица были такими идеальными, что устоять на ногах стало моей главной проблемой. Лиринна и раньше была настоящей красавицей, однако сейчас её красота сражала наповал.
- Ты такая потрясающая, - прошептал я.
Глаза её засияли. Слова пришлись ей по душе.
- Ты тоже ничего, - сказала она, касаясь меня губами. - Но лирику стоит отложить до поры - до времени.
- Скорей бы оно наступило, это время, - вздохнул я и двинулся вперёд.
Весь второй этаж был захламлён. Здесь грудами лежала мебель, место которой либо на свалке, либо в магазине, торгующем антиквариатом. На таких стульях, диванах и пуфиках сидели наши предки в начале прошлого века. Кто-то не поленился перетащить весь этот хлам с остальных этажей.
На стенах висело много картин в толстых рамках. Они изображали сценки из давно минувшей жизни - охоту, битвы, свадьбы. На многих портретах красовался один и тот же мужчина - худой, высокий, седовласый. Похоже, кто-то из знатных владельцев пришедшего в запустение дома.
Несколько шкафов лежали на боку, образуя что-то вроде баррикады. Предметы покрывал толстый слой пыли. Ими явно давно не пользовались, и они нуждались во влажной уборке. В углах скопились горы мусора.
Наконец мы оказались в комнате, которую занимал бездомный бродяга. Широкие двустворчатые двери, ведущие в неё, были распахнуты. После забитых старомодным хламом помещений, сквозь которые нам пришлось пробиваться, эта комната казалась совершенной пустой. Ничего, кроме топчана, покрытого грязным лоскутным одеялом и тумбочки, на которой была расстелена газета, служившая чем-то вроде скатерти. На полу лежал ковёр в восточном стиле, грязный и вытоптанный, весь в крошках - обитатель дома не знал, что на свете есть такие понятие, как чистоплотность и аккуратность.