Незнакомка из Пейроля

Погруженная в свои мысли, она подошла к лифту и слишком поздно заметила Надин Клеман, которая, теряя терпение, беспрестанно нажимала кнопку вызова.

– Он что, сломался, что ли? – сердито спросила она Аврору.

В этот момент лифт наконец пришел, и Надин, зайдя в него, окликнула:

– Вы едете, милая моя?

Она так называла всех медсестер. Аврора нехотя зашла следом, ей вовсе не хотелось быть свидетельницей того, что должно было произойти. Когда лифт опустился на первый этаж и двери раскрылись, Аврора взглядом поискала Паскаль и увидела ее, нервно расхаживающую по вестибюлю.

– Ой, я кое-что забыла наверху, – пробормотала Аврора и снова зашла в лифт.

Надин закатила глаза кверху и вышла из лифта, не взглянув на Аврору. В это время в вестибюле было людно: кто-то возвращался домой после дневной смены, другие же врачи, наоборот, приходили на ночные дежурства. Надин торопилась домой, чтобы немного передохнуть. С возрастом ей все труднее было выдерживать этот адский темп работы, который она навязывала и другим. Конечно, ей пора было уже выходить на пенсию, но она и думать об этом не хотела.

– Мадам Клеман!

Перед ней стояла Паскаль Фонтанель, преграждая ей путь.

– Мне нужно с вами поговорить…

Надин смерила Паскаль взглядом с ног до головы. Она была удивлена и раздосадована. Что этой заразе могло понадобиться в Пюрпане? Может, она пришла за своей подругой Авророй? А, нет, она пришла к Вийневу! Слух о том, что малышка Фонтанель стала любовницей Лорана Вийнева, разошелся по всей больнице, да и в городе об этом судачили.

– О чем мне с вами говорить? Я спешу!

– Это важно, но мы не можем говорить прямо здесь.

– Куда же вы предлагаете пойти, доктор Фонтанель? – вскинулась Надин.

– Давайте выйдем и найдем место, где нам не помешают.

Паскаль произнесла это ледяным тоном, в котором явственно слышалась агрессия, что нисколько не испугало Надин, а лишь заинтриговало. В ее больнице никто не смел так нападать на нее.

– Ну, пойдемте, при условии, что это ненадолго! – согласилась она, широким шагом направляясь к выходу.

Совершенно не к месту перед ней возник образ отца, который учил ее: «Не ходи, как гусар». Она подавила улыбку, думая о том, какая все это ерунда по сравнению с ее успехами.

– Здесь подойдет, – сказала Паскаль позади нее. – Укромное место понадобится вам, а не мне.

Надин остановилась и обернулась. В ней уже закипала ярость, но что-то в позе Паскаль остановило ее, и она смирила свой гнев. Они стояли за одним из административных корпусов, вдали от пешеходной зоны.

– Мне нужно рассказать вам кое-что, Надин. Это история, конца которой вы пока не знаете. Я называю вас по имени, поскольку мы с вами близкие родственники…

Надин застыла в молчании. Кто ввел эту дурочку в курс дела?

– Вы, должно быть, знаете, что я встретилась с вашим братом, Бенжаменом… Вы знаете очень многое, чего не знаю я!

– Меня это не интересует, – твердо сказала Надин.

– Правда? Видите ли, Надин, я ваша племянница, ваш отец был моим дедушкой, и это дает мне право говорить с вами о нашей семье.

– У вас нет никакого права на это! И я уже достаточно слушала вас…

Надин шагнула в сторону, чтобы уйти, но Паскаль схватила ее за плечо.

– Вы выслушаете меня… давайте не будем устраивать скандал.

Решительный и спокойный тон молодой женщины встревожили Надин. Вздернув подбородок, она подумала, затем кивнула в знак согласия.

– Для меня это было настоящей головоломкой, – начала Паскаль, – которую мне пришлось решать одной, потому что никто не хотел мне рассказывать о семье Монтагов. Вы провели большую часть детства вместе с моей мамой, пока ее не отправили в пансион. Судя по тому, что случилось с ней потом, вы, должно быть, ненавидели ее очень сильно. Бенжамен удовлетворился тем, что не виделся с ней, ваш второй брат, думаю, тоже, но вы и ваша мать настолько ненавидели ее, что поступили с ней не по-человечески жестоко.

– Поступили жестоко? Подумайте только! Не говорите глупостей, с Камиллой никогда не…

– Никогда не обращались грубо, вы хотели сказать? Спасибо и на этом! На нее никто не обращал внимания, все делали вид, что ее и не существует.

– Ну что ж, – нервничая, прервала ее Надин, – все это было пятьдесят лет назад, и я об этом уже ничего не помню.

– Я хочу немного освежить вашу память. Моей матери разрешили идти на все четыре стороны, поскольку никому из Монтагов не было до нее дела. Предоставленная самой себе, одна, без гроша, она повстречала в Париже человека по имени Рауль Косте. Забеременев, она вышла за него замуж и родила девочку, больную синдромом Дауна. Косте воспользовался этим, чтобы бросить ее. У нее не было никаких источников к существованию, не было профессии, ваша мать не захотела отправить ее на учебу. И она вернулась к вам, конечно, с тяжелой душой, но у нее больше никого на свете не было, кроме вас. Она думала, что вы не настолько жестоки, чтобы еще раз выгнать ее, но вы так и поступили. Вы, ваши братья, ваша мать… Никто из вас не протянул ей руки. Ей нечем было кормить своего ребенка, ее отовсюду гнали.

Надин пожала плечами, с циничным равнодушием слушая эту историю бедной Золушки, повторяемую Паскаль. Решив закрыть ей рот, Надин возразила:

– А кто ей виноват? Камилла позволила первому встречному сделать ей ребенка, вы это сами сказали, и мы не обязаны были расплачиваться за ее похождения!

– О, конечно! Из-за вас, из-за вашего эгоизма, вашей враждебности она оказалась одна, безо всяких средств к существованию. В то время ей был двадцать один год, а вам около тридцати, Надин… вы уже были врачом, вы произносили клятву Гиппократа, но вы не проявили ни капли сострадания ни к своей погибающей сестре, ни к ее ребенку.

Надин хотелось заткнуть себе уши, она все бы отдала, чтобы остановить этот словесный поток. Она не хотела вспоминать ни о тех временах, ни об этой ужасной Камилле…

– Эта девочка с синдромом Дауна умерла в младенческом возрасте, – запротестовала она, – и, насколько я знаю, мы ее не убивали!

– Умерла? О, вовсе нет! Эта девочка выжила и живет до сих пор. Моя мать была вынуждена оставить ее в больнице, у нее не было другого выхода. Из-за вас, как всегда!

Надин вздрогнула, отпрянула на шаг и прислонилась спиной к стене. Ребенок Камиллы был жив? Она видела его всего лишь раз, когда Камилла явилась в семью Монтагов. Странный ребенок, которого никому из них не было жаль. Камилла просила о помощи, это правда, но все считали, что она получила то, что сама заслужила. Муж сбежал от нее, больная дочь на руках, – и она рассчитывала, что Монтаги будут расплачиваться за ее ошибки? Мать выгнала Камиллу с ее ребенком на улицу.

– Если вы хотите увидеть ее, Надин, то это недалеко – больница находится рядом с Кастром.

– С какой стати мне видеться с ней? – закричала она пронзительным голосом.

Паскаль, не отрываясь, смотрела на нее, и глаза у нее были точно как у Камиллы – та же форма, тот же цвет.

– Она обращалась не ко мне, мне не в чем упрекнуть себя, – сказала она тише.

– Возможно, но вы, должно быть, чувствуете и свою вину, потому что не осмелились открыть, кем приходитесь мне. Вы очень хорошо хранили этот секрет.

– Я не хотела, чтобы поползли слухи… чтобы по этому поводу возникали бессмысленные разговоры, как этот, что вы мне сегодня навязываете.

– Если до сих пор вам не хотелось стирать грязное белье, то теперь мы можем выстирать его вместе. Напоминаю, мы принадлежим к одной семье, хотите вы этого или нет!

Надин все еще пыталась возражать, но ей действительно сделалось не по себе. Эта грязная история возвращала ее в прошлое, о котором ей не хотелось вспоминать.

– Лишь в одном наши точки зрения совпадают, – безжалостно продолжала Паскаль. – Мой дедушка, знаменитый Абель Монтаг, офицер с большим чувством долга, не должен был привозить мою мать во Францию! Но он не предполагал, что даже самое жалкое существование во Вьетнаме не может сравниться с той ужасной жизнью, на которую вы обрекли ее здесь. Носить имя Монтаг, быть членом вашей семьи – это самое худшее, что могло с ней произойти. В конечном итоге вы уничтожили ее, и она умерла от нервного истощения. Вот то, что я хотела вам рассказать, радуйтесь, если можете… Всего хорошего, Надин.