Мать Лжи

— И кто тогда будет править Селеброй? Собаки окажутся хуже волков. — И что станет с заложниками, которых удерживает Стралг, что станет с ее детьми? — Пятнадцать лет назад Стралг показал нам, что веристы могут карабкаться по стенам, точно крысы.

— Теперь эти стены защищают другие веристы, миледи. Я не решился штурмовать Миону, поскольку он был там.

— Нет, но вы ее сожгли! А он спалит дотла Селебру. Нет! Нет! Никогда! Уходите! Если бы я не была уверена в том, что Чайз отправился к людям Стралга, я бы сама это сделала. Уходите!

Где-то в глубине дворца послышался лай. Мятежник фыркнул.

— Слышите? Возмутительно! Мне было приятно побеседовать с вами, дорогая леди. Надо чаще это делать. Поговорите с Советом и, если передумаете, подайте сигнал. Самое заметное место в городе — купол храма Веслих. Он наверняка загажен птицами.

— Уходите! — Она слышала, что кто-то бежит к залу, и их было много. — Уходите! Уходите! Уходите!

— Его нужно почистить. Если вы передумаете, поставьте леса вокруг купола, словно решили привести его в порядок. Это и будет сигналом. Тогда мы войдем в город. — Он схватил ее за плечи и отодвинул в сторону, словно ребенка. — А теперь мне действительно пора. Не стойте на дороге, женщина, иначе вас затопчут.

Он схватил ее руку, поцеловал и, выскочив из зала, помчался по террасе.

Тут она сообразила, куда он побежал, но этот путь был закрыт.

— Плотина утыкана ножами! — крикнула она.

И повернулась, услышав у себя за спиной шум. Три… четыре огромных зверя толпились в дверях зала. Они рычали, брызгали слюной и скребли когтями по плиткам. Она успела разглядеть медные ошейники, прячущиеся под серебристыми гривами, когда они промчались по залу и выскочили наружу — так молниеносно, что она едва успела за ними взглядом, а ветер всколыхнул ее платье. Снова раздался скрежет когтей и воинственный рык: звери увидели свою добычу и скрылись, перепрыгнув через балюстраду.

ГЛАВА 3

Марно Кавотти слышал яростные вопли боевых зверей, когда спрыгнул с парапета. Он чуть не разбил голову об упавший в воду ствол дерева, что совсем не входило в его планы. Судя по всему, его принесло в город, потому что река Пуисса текла в Селебру по тоннелям под северной стеной. Плавучий мусор скапливался в озерце снаружи, а нежданного гостя, который решит проплыть по этим тоннелям, выбросит на бронзовые решетки, и он утонет.

Он всплыл на поверхность, перевернулся на спину и замер. Даже если вигелиане прыгнули за ним, теперь они его не найдут. Мир погрузился в тишину, когда его уши оказались под водой, но сквозь тучи начали появляться звезды: ураган прошел. Если ему удастся сбежать от преследователей, можно считать, что его визит в Селебру удался. Одурачить стареющего высокомерного педанта и напугать до полусмерти несчастную мать — не такой уж подвиг, но известие о его появлении здесь, так далеко от армии Стралга, подольет масла в огонь освободительной войны.

Река покинула город, миновав плотину, и ее воды низверглись в узкий каньон с крутыми стенами. Течение было очень быстрым, а края плотины утыканы бронзовыми клинками, чтобы помешать беглецам вроде него. Защита была очень эффективной и часто срабатывала против тех, кто подплывал слишком близко — как правило, мальчишек, которых либо разрывало на куски, либо они тонули в водовороте. Кавотти все знал про плотину, потому что она прикончила одного из его кузенов.

В эту ночь вода в реке стояла значительно выше, чем обычно, да и мчалась быстрее, похожая на густой суп. Намного быстрее. Он уже видел шпиль Храма Сьену. Помолившись Веру и попросив бога бурь и сражений сделать так, чтобы вода в реке перенесла его через клинки, он приступил к превращению.

Плотина осталась позади. Небо над ним наклонилось, и он начал падать. Водоворот яростно бушевал, вода металась с такой силой, с какой не управился бы ни один человек. Он засасывал людей на дно реки и удерживал там, отчаянно вращая вокруг своей оси. Кавотти был почти человеком, когда миновал плотину, но, добравшись до водоворота, выскочил из него, несколько раз сильно взмахнув плавниками, и поплыл вниз по течению на встречу с Мясником.

Течение замедлилось у ирригационной лагуны, где Пуисса напитывала водой каналы. Он всплыл на поверхность и отыскал ориентир: два факела, словно два сверкающих глаза, отбрасывали свет на волны. Кто-то прыгал на месте и махал руками.

Кавотти поплыл в ту сторону, а когда снова поднял голову, женщина уже сидела и поджидала его. Черное тюленье тело нельзя разглядеть в темноте — стало быть, его встречает прорицательница. Стралг, будь он проклят, в любую минуту мог воспользоваться услугами Свидетельниц, которых привез с собой с Вигелианской Грани, а флоренгианские мэйнистки помогали Кавотти и его соратникам лишь время от времени, по собственной воле. Они даже не соизволили объяснить, что ими движет.

Женщина без слов протянула ему кусок сырого мяса и тряпку. Мясо он взял в первую очередь.

Буря утихла и только время от времени ворчала, напоминая горячее дыхание какого-то чудовища, равнодушного к жалобным стонам изувеченных деревьев. На встречу пришли только Мясник и Свидетельница. Мешок с едой да кожаная подстилка в высокой мокрой траве — вот и весь их лагерь. Ни палатки, ни костра, которые могли бы выдать их присутствие. Колесницы спрятали в кустах; четыре подкованных гуанако щипали траву неподалеку.

Мятежник сел и принялся за сырое мясо. Оно оказалось не таким свежим, как ему бы хотелось, но после превращения мясо имеет первостепенное значение. Его жизнь вот уже десять лет состояла из бегства от опасности и постоянных лишений. После сегодняшнего ностальгического визита в Селебру он неожиданно понял, как сильно устал. Нельзя вечно прятаться, бежать, убивать и скорбеть. Через полгода все закончится. Он обещал себе, что непременно раздобудет шкуру Стралга и сделает из него чучело.

Тряпка была достаточно большой, чтобы послужить ему одеялом ночью и туникой днем, если перебросить ее через левое плечо и закрепить под правой подмышкой. Сейчас он положил ее на колени, не соизволив даже одеться. Комаров разогнала непогода, а Свидетельница сидела к нему спиной. Впрочем, это ничего не значило — вигелианские прорицательницы носят мешки на голове. Во Флоренгии мэйнистки надевают на глаза повязки, когда дают показания в суде. Эта была не молодой и не старой. Мясник называл ее Гвинетта, но она не произносила ни слова. Однако Кавотти остро ощущал ее присутствие. Его тело напомнило ему о том, что женщина — вторая необходимость для вериста после сырого мяса. Но прорицательниц трогать нельзя.

— Я благодарен тебе за помощь, Свидетельница. Твой сигнал спас мне жизнь.

— А еще я надежный сторожевой пес.

Не слишком многообещающее начало.

— И это тоже.

Мясник сидел по другую сторону от него, сцепив руки на щиколотках и положив подбородок на колени. Он был огромным, говорил очень медленно и редко смотрел собеседнику в глаза. Кроме него и Кавотти из первого (и последнего) выпуска в Болуцци никто не выжил. Прозвище сначала служило насмешкой над ремеслом его отца, но постепенно стало почетным титулом. Мясник не умел играть в тегаль, даже с одним цветом, но ему не было равных, когда дело касалось убийства вигелиан — рвал ли он глотки на поле боя или потом приканчивал раненых. Кроме того, он был беззаветно предан Кавотти, что имело огромное значение, учитывая, что близился час победы. Пока никто не говорил вслух, что поражение вигелиан не станет концом войны. Флоренгия раздроблена на части, но кто ими владеет?

— Получилось? — спросил, обращаясь к своим ногам Мясник.

Кавотти выбросил последнюю кость и вытер рот рукой.

— Разыграл как по нотам. Дож в гораздо более плачевном состоянии, чем мы думали, но его жена съела все — наконечник, древко и перья.

— Когда четверых ее детей держат в заложниках? Я не хотел, чтобы она приняла мое предложение, Мясник, не забыл?